Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген
Ф р а й т. И в трактир!
Ю з л (кланяясь, весело). Точно как у нас! Ей-богу. Да оставь ты свои горы в покое, знаем мы их. Люди — они или люди, или чудаки. Большая часть — чудаки, кто бы они ни были. Вот на чем мудрецам-то свихнуться! (Кланяется Фрайту.) Но — рад познакомиться! (Обычным тоном.) Где у тебя спички? Собственного рта не вижу! (Зажигает лампу.)
К р х н я к. А зачем тебе видеть собственный рот? В темноте-то тебя еще можно слушать. А вот хотел бы я тебя услышать, когда ты с девушкой!
Ю з л. Что́ женщины! Бывает, даже по-гречески говорю, а она все равно слушает.
Все смеются.
Нет, теперь уж я предпочитаю, чтоб они меня развлекали.
Ф р а й т. Стало быть, поднялся в цене. Через год тебя, гляди, какая-нибудь княгиня на содержание возьмет.
К р х н я к. Или лавочница — за это один мой приятель головой поплатился.
Ю з л (стукнув по столу). Лишь бы хорошенькая была — тебе-то что? Ого-го! Надвигается ураган — к нам жалует сам Ба́ран!
XI
Б а́ р а н (входит энергичной походкой, зубы обнажены в улыбке). Привет! Все в сборе? (Пожимая всем руки, Фрайту.) Уже привез? (Йоганику.) Привет! Добро пожаловать. Ба́ран, типограф. (Юзлу.) Ну, а ты как, старый беспутник? (Дружески хватает его за голову.) Коли хочешь меня видеть — оставь в покое фальцовщиц в типографии, не то тебе там ноги выдернут!
Ю з л. Сам за ней ухлестываешь, поди?
Б а́ р а н. И тебе понравилась? Много ей от тебя проку! Да ты ее даже не прокормишь!
Ю з л. Ну и бери ее себе. Ты ведь у нас красавец и зарабатываешь по сорок гульденов в неделю. Сигареты есть?
Б а́ р а н. Знаешь же, что не курю. (Протягивает сигару Фрайту.) Бери!
Ф р а й т. Свои есть. (Показывает свою сигару.)
Б а́ р а н. Ну как? Когда сходим к нашим? Они ждут, скоро ли начнем. Надо бы в это воскресенье, что ли. Бакунина{3} ты проштудировал, Йозеф возьмет Штирнера{4} — и начнем. В этом году к нам много народишку набьется.
К р х н я к. Со всего города к вам бездельников тянет.
Б а́ р а н. Вот ты и приходи!
К р х н я к. Я не их поля ягода, да и не вашего. Все-то вы толкуете, как слепые о красках. А я думаю: что сказал бы о вашей болтовне насчет нового мира наш дядя Антош…
Ю з л (Ба́рану). Это их местный святой. Раз как-то Антош зевнул в церкви, и теперь Крхняк утверждает, что старик — из Общины чешских братьев{5}.
К р х н я к (смеется). Этот дед коров пасет, а во сто раз умней тебя!
Б а́ р а н. Вот тут ты прав — Юзл у нас всего лишь дурачок.
Ф р а й т. Все люди — дурачки…
Ю з л. …себе же в ущерб. И каждый делает карьеру, как умеет. (Крхняку.) Скажи, пошел бы твой дядя Антош пешком до Пршибрама{6}, чтоб с девчонкой повидаться? Знаю, у тебя не было денег на проезд, но он-то наверняка повернул бы домой уже от Збраслава{7}; ты же до самой Святой Горы{8} допер, только девчонки-то уже и след простыл!
Все смеются.
Б а́ р а н. А я, черт возьми, и не знал! Что ж, брат мораванин, поздравляю — вижу, ты не пропадешь.
К р х н я к. Да ну, глупость была…
Ф р а й т. Если красивая — значит, стоило.
Ю з л (Крхняку). Ты ему верь, он в этом понимает — недаром из горного края.
Ф р а й т (оборачивается к нему, задетый). К твоему сведению: самая высокая гора у нас насчитывает восемьсот девяносто шесть метров! (Отворачивается от него.) А не семьсот пять! (Йоганику.) Сколько в Томашевой горе?
Й о г а н и к (слегка улыбнулся). Не знаю…
Б а́ р а н. Восемьсот девяносто шесть: еще сто четырнадцать — и была бы тысяча!
Ю з л. Еще четыре тысячи — и был бы Монблан, да вот черт малость не дотянул. Знал, поди, каким людишкам там жить!
Ф р а й т (похлопывает его по плечу). Как же! Вот ты — другое дело. Становишься философом а-ля Славик, а у того, братцы, философия что надо! (Передразнивая.) «Если взглянуть с известной высоты…».
Все смеются.
XII
В а л е н т а (входит, озирается, насмешливо). Ну, кого не хватает?
Ю з л. Величайшего умника!
В а л е н т а. Между прочим, я все время слышал его голос из-за стенки.
Ю з л. Подслушивал, значит? О чем же ты там нынче в кухне-то говорил? Обо мне, да?
В а л е н т а. Естественно, о тебе. Ведь ничего более выдающегося здесь нету.
Ю з л. И что же дамы — заслушивались?
В а л е н т а. Еще бы: я красноречив.
Ю з л. Знаю. Ты, да еще один миноритский патер{9} — тому тоже у девчонок везет.
Ф р а й т. А тебе — нет?
Ю з л. Представь, каков номер! Мне — нет!
Ф р а й т. Ври больше.
В а л е н т а. А я бы поверил. Именно такие, как Юзл, и неприятны девчонкам. По ним сразу видно, что ждать от них нечего — разве что легкой забавы.
Ю з л. А чего можно ждать от других?
В а л е н т а. Ну, к примеру, по мне, пожалуй, сразу видно, кем я буду.
Ю з л. Доктором права?
В а л е н т а. А кем будешь ты?
Ю з л (подходит к нему). Пан доктор! Я, может, буду вывески малевать, но все равно, все равно: всякий согласится сесть рядом со мной!
В а л е н т а. Да я-то не со всяким рядом сяду!
Б а́ р а н (весело). Подумать только! Ребята из одного гнезда, а такие разные. Только как это ты сказал, Юзл, — рядом с тобой всякий сядет? Это уж ты, брат, глупость спорол…
Ю з л (с внезапной запальчивостью). И вовсе нет! Я нарочно ему сказал, нарочно! (Подходит к Валенте.) И знаешь почему? (Потянул носом.) Гниешь ты!
В а л е н т а (тоже потянул носом). Да и ты тоже.
Ю з л. Ничего подобного! Ты по-настоящему гниешь. Наши дорожки расходятся, будь уверен.
В а л е н т а. Сейчас запла́чу.
Ф р а й т. Оба вы гниете, потому как равнинные жители…
К р х н я к. …и «у́нты». (В ответ на вопросительный взгляд Ба́рана.) Так у нас говорят. «Унт» — это такой человек: не сволочь, не подонок, даже, может, и умный, только узнают-то его действительно по запаху, нюхом… (Юзлу.) А у вас как таких называют?
Ю з л. Валентами!
Смех.
Юзл в городе только один, а Валентов — три сотни!
Б а́ р а н. В магистрате…
Ю з л. Сплошь Валенты! На почте — Валента, в ломбарде — Валента, директор школы — Валента…
В а л е н т а (отчасти с иронией). В общем — аристократия.
Ю з л (кланяется). Аристократия! Вот напишу как-нибудь портрет этакого пра-Валенты, как он в аристократию пролез!
Ф р а й т (близко подошел к Юзлу). Это еще во времена пещерного человека было. Он воровал кости мамонтов, выжигал известку и продавал для побелки.
Ю з л. А здорово приходилось пыхтеть, пока пещеру выбелишь!
Ф р а й т. И денег сколько стоило!
Смех. Неожиданно раздался троекратный стук в левую стену.
(Тотчас подбегает к этому месту, отвечает тоже тремя
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген, относящееся к жанру Драматургия. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
