Война - Всеволод Витальевич Вишневский

— Испить бы…

— Не пей, — хуже будет…

Вода, как чай, теплая, ее и в рот не возьмешь, противно. Из опреснителя — не настоящая вода. Ее пить — только до ветру бегать и в испарину ударяться… Во рту уголь, в носу уголь, в ушах — везде. Во рту вкус, точно опилки железные…

— Грудь теснит…

У кочегаров лбы платками повязаны — иначе пот бежит, смотреть мешает и разъедает глаза. Пот черный, с углем смешанный, вредный! Лампочки угольные тускло горят. Нет мочи! Устал новобранец, прислонился к переборке:

— О-о-й!..

Ожег плечо. Переборки накалены, прислоняться к ним нельзя, надо было выстоять… Подошел к матросу Алексеев — жаль ему товарища…

— Облей меня, друг, водой, облей Христа ради… Не могу терпеть..

— Нельзя, родной, хуже будет…

Матрос руками за голову схватился, стонет. Алексеев над ним стоит, чем помочь не знает.

— Плохо тебе, сходи в лазарет…

Но старшина в лазарет не отпускает:

— Становись на вахту!

— Да больной же он!

— Вижу, не слепой. С такой болезнью и три вахты отстоять можно…

Скрипнул Алексеев зубами, но промолчал…

Запомним все, товарищи дорогие, придет наш час!

А наверху, над кочегаркой, — на палубе идет по расписанию артиллерийское ученье.

У зарядного станка встали матросы по порядку номеров.

Работают молча. Рядом стоит с секундомером офицер-артиллерист. Он подсчитывает время от времени — ать-два-три-четыре, — подхлестывая работу матросов, и размышляет про себя: «Москвитянин» дал в минуту двадцать два заряжания. Мировой рекорд! Я должен добиться рекорда своего калибра».

— Ать-два-три-четыре.

«Приказать, чтоб матросы старались… Нажать, нажать!..»

— Ать-два-три-четыре…

Матросы молча повторяют стремительные движения одно за другим, замок щелкает и щелкает, снаряды ударяются в стопор приемника… Минута, две, три, четыре, пять…

— Ать-два-три-четыре.

Секундная стрелка бежит по циферблату.

Скорострельность необходимо поддерживать на одном уровне в течение достаточно длительного времени — пока хватит снарядов, не менее получаса. Каждый снарядный, в грохоте, не слыша команд, должен поднести более сотни снарядов за тридцать минут.

Офицер стоит с секундомером. Станок щелкает, и люди повторяют и повторяют стремительные движения одно за другим…

— Ать-два-три-четыре…

Офицер подсчитывает и размышляет дальше:

«В Цусимском бою пятидюймовки русских кораблей давали два, три, четыре, с трудом пять выстрелов в минуту, и считалось, что большего добиться нельзя. Мы, молодые офицеры, пришедшие после Цусимы, погнали показатели вверх».

— Ать-два-три-четыре…

«В 1912 году шестидюймовки дали на состязательной стрельбе в среднем — двенадцать выстрелов в минуту, что было достигнуто нами после семи лет тренировки матросов».

Офицер ускоряет темпы:

— Ать-два-три-четыре! Ать-два-три-ире!

Офицер смотрит работу шестидюймовых. Он видит, как прибойничный, вынимая из казенника прибойник, поднимает его кверху, как делалось это годами. Офицер приказывает опустить его книзу и пускает секундомер… Стрелка бежит, замок щелкает… Артиллерист потрясен результатом: скорость заряжания поднялась с двенадцати до тринадцати выстрелов. Артиллерист внимательно изучает движения и позы каждого номера, вглядываясь в потные с напряженными желваками мускулов лица… Артиллерист не постигает тайны, и замок продолжает щелкать… Приказ: снова поднимать прибойник кверху. Опять бежит секундомер: опять двенадцать выстрелов. Снова прибойник книзу. Артиллерист вглядывается в людей и понимает: вынутый тяжелый шест прибойника раньше, когда его брали кверху, проходил близко от лица картузного. Картузный невольно вздрагивал. Каждое вздрагивание на терцию замедляет выстрел… Прибойник идет книзу — вздрагиваний нет, показатель скорострельности поднялся до тринадцати! Если картузный двенадцать раз не вздрогнет — корабль выиграет сегодня одно заряжание.

— Ать-два-три-ире!

Чтобы достигнуть скорости, надо внимательно проверить каждое движение.

Чтобы приучить к долгой работе у орудий, надлежит все больше и больше увеличивать число заряжаний, с таким расчетом, чтобы после учения прислуга орудия была утомлена. Постепенно утомление войдет в привычку.

Горнист ревет: «Отбой».

После отбоя орудийная прислуга тут же убирает палубу… Матросы трут ее, потом вдруг неподвижно застывают. Устали… Так проходит минута — другая, потом уборка продолжается.

***

В пять часов дня на флагмане поднимается сигнал «САЦ» — «шлюпкам ходить по способности».

— На все гребные суда!

Начинаются шлюпочные занятия. На полубаркас № 13 назначили гребцов из новобранцев. Полубаркас № 13 — старый, обшарпанный и вида не имеет. Старший офицер поручил проводить на нем учение лейтенанту Истомину.

— Полубаркас к спуску!

На талях стоят, ждут… Тали новые, смоленые… Новобранцы смотрят:

— Где в хозяйстве така толста веревка сгодилась бы… До спуска на воду новобранцев обучает унтер:

— Тали нада травить быстро, ровно, шлюпку при спуске держать горизонтально — боже упаси поспешить или криво: шлюпку спортит, на ходу повредит, а то и людей поутопит. Отвечать придется. Когда фут от воды останется, тогда тали кормовые отдавать, потом носовые. Боже упаси перепутать — все завертится, беда.

Унтер-офицеры смотрят, поддн ли конец на шлюпку и закреплен ли. Без конца мало что может случиться.

Полубаркас с людьми спускается на воду быстро и ровно, касается воды, и тогда выкладываются гаки талей: сначала кормовых — сказано и запомнить! — потом носовых.

Лейтенант Истомин дает команду:

— Весла! Расторопней! Совершенно не шуметь!

Отваливая от борта, новобранцы сидят неподвижно. Старшина из старослужащих кладет руля, и шлюпка отходит в сторону.

Шестнадцать парней обучаются брать весла и вставлять их в уключины расторопно и бесшумно.

— На воду!

Шестнадцать весел падают лопастями на воду… Стучат вальки…

Сгибаются шестнадцать спин. В уключинах скрипят весла.

— Сушить весла! Слушать внимательно, по сторонам не смотреть!

На лейтенанта глядят шестнадцать пар глаз, почти не мигая… Весла застыли параллельно поверхности воды, — шлюпка неподвижна… Лейтенант Истомин в свою очередь рассматривает гребцов. Синие воротники, чистые-чистые с тремя белыми полосками, облегают крепкие шеи матросов. Бескозырки надвинуты на правые виски.

— Хороши жеребцы! Удивительно здоровые! Обязательно с ними выиграю пари…

Лейтенант Истомин решил отличиться: взять приз на гребных гонках. Именно с новобранцами! Он держал крупное пари с офицерами корабля.

— Так вот. Я хочу, чтобы наш полубаркас был лучшим на корабле и на бригаде.

Испытующе поглядел матросам в глаза. Некоторые ответили покорной, испуганной готовностью, другие отвели глаза, у третьих в глазах — мрак и злоба…

— Я хочу, чтобы шлюпка была самая чистая и налаженная, чтобы мы брали призы, и не какие-нибудь, а первые. Да, первые! Семенов, весло чуть-чуть поправь! Так… Я могу вас научить грести весело, красиво, правильно. Но дело в силе, выдержке и привычке… Все зависит от вас. Поняли? От вас зависит. Ну так вот — будем гоняться со всеми полубаркасами эскадры и на гонках возьмем первый приз. Я буду тянуть вас за всякую мелочь, но мы полубаркас сделаем лучшим. Решено! Ну вот, братцы, понятно?

— Так точно, васокродь.

Приз мы возьмем?

— Так точно, васокродь.