Война - Всеволод Витальевич Вишневский

1871. Россия занимает Кульджу.

1873. Голландия ведет войну на Суматре.

1876. Россия приобретает Фергану.

1877–1878. Балканская война.

1879. Англия ведет войну против зулусов.

1879. Английские армии в Афганистане.

1883. Франция ведет войну с Китаем.

1885. Сербско-Болгарская война.

1893. Франция покоряет Дагомею.

1894. Япония ведет войну с Кореей.

1895. Испания ведет войну с Кубой.

1896. Италия ведет войну с Абиссинией.

1897. Турция ведет войну с Грецией.

1898. Америка ведет войну с Испанией.

1899. Англия ведет войну с бурами.

1900. Европейские державы усмиряют Китай.

1904. Англия ведет войну с Тибетом.

1904–1905. Япония ведет войну с Россией.

1911. Италия ведет войну с Турцией.

1912. Балканская война.

Первая шеренга первого прямоугольника — матросы Гвардейского экипажа роты её величества императрицы встречались установленным особым приветствием — для любимейших:

— Здорово, братцы!

Шеренга проходила за шеренгой, затаив дух в совершенном молчании, рота за ротой, — и мерно вздрагивала земля от хода гигантов.

Раздавались восхищенные возгласы:

— Ага — Гвардейский экипаж…

— Великолепно…

— Как идут, как идут…

…Площадь, столица, империя вызывали у особ, присутствовавших на параде, сложные чувства. Благоговейно, радостно и преданно повергали они свои чувства к «его» стопам, подавляя тайное чувство Неудовольствия тем, что «он» в общем так ничтожен.

Солнце играло на орденах Европы. Представители иностранных династий, дворов, армий вели легкие, приличествующие торжеству беседы, воскрешая домашние дела, радости и ссоры Европы.

Наименования полков, в которых звучала слава былых побед России, создавали для послов Европы удивительную атмосферу, полную возбуждающих воспоминаний. Еще неосуществленные, но уже назревающие войны их тревожили и увлекали: конфликт между Англией и Россией, замазанный персидским соглашением; давние счеты Франции и Германии; Эльзас-Лотарингия; спор из-за Марокко; инциденты Казабланкский и Агадирский; аннексия Боснии и Герцеговины; Триест и Триент. Балканский узел. Польша. Проливы и Россия…

Санкт-Петербург в сочетаниях голубого, белого и золотого был прекрасен. В этих сочетаниях было и напоминание о море, и об эскадрах, на кои вновь (после 1905 года) обращалось внимание.

Прямоугольники войск все шли и шли. Неисчерпаемость масс утомляла.

В толпе стоял, наблюдал и размышлял человек. Он принадлежал к Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков): «Действительно, солдаты, каких мало! Надо суметь повернуть армию так, чтобы она стреляла по этой золоченой шайке. Трудно? Да, но возможно. В десять лет надо постараться достичь…»

Шла дивизия тяжелой кавалерии: кавалергарды, конный полк и кирасиры. Металл поглотил людей.

В изумленных детских глазах отражались всадники с крылатыми золотыми шлемами.

— Мамочка, мамочка! Памятники!

Меняя темпы, заиграли оркестры лейб-гусарские, лейб-уланские, лейб-драгунские и конно-гренадерские. Облака пыли взметнулись в. стороны и вверх. Пики, сверканье, грохот…

Неровный гул, крики, ржанье распространялись с необычайной быстротой. Толпа, увлеченная зрелищем, подавалась вперед. Начиналась давка…

В финале парада ждали появления казаков… Они уже в отдалении поджидали сигнала. Кони их ржали, перебирали ногами, пряли ушами. Отдельные всадники крутились на месте, стараясь успокоить животных, но этим еще больше нервировали их.

Наконец сигнал был дан. В толпе закричали: «Казаки!»

Казаки летели, все ускоряя темп, земля дрожала и, измельченная в пыль, уносилась потоками воздуха. Кривые ряды сабель сверкали. Строгая прозрачная линейность парада нарушалась. Дамы вскакивали с мест..; Мелкие капли пота выступали на обычно белых, матовых лицах.

Пространство наполнилось воем и гиком сотен бородатых и чубатых всадников, чуть наклонивших прямые торсы над седлами. Кони взвивались, неслись чудовищными прыжками, стлались по воздуху, трепеща, как бы стараясь обогнать самих себя.

Клокочущая лава пронеслась мимо «него», свиты и света и в распаленном упоении летела на столпившийся за Марсовым полем народ… Пики свистели. Все дрогнули — в памяти народа встали страшные картины усмирений рабочих казаками в 1905 и 1912 годах.

В буйном, безнаказанном разгуле, чувствуя, как приходит азарт, как появляется желание удара, лава стремительно приближалась к испуганным людям.

Песок из-под копыт брызнул в глаза толпы, и взвившиеся на дыбы кони, храпя, осели назад. Потные, разгоряченные казаки хлестали коней, жалея о том, что нельзя, как обычно, врезаться и отхлестать людей.

Смотр кончился. Казалось, что «великолепие» империи не подлежало сомнению.

Войска расходились, недоуменно вспоминая облик тщедушного человечка, именуемого — Государем Императором.

КРОНШТАДТ — ЭСКАДРА

II

Кронштадт.

Белая ночь. Солнце заходит, а заря не темнеет с вечера до утра и небо — серо-розового цвета.

Штиль. Вода на взморье, как на реке в затоне. И ноют над взморьем комары с окрестных болот Ингерманландии. Каждые полчаса на эскадре бьют склянки: ушло из жизни полчаса. Третий век на судах у острова Котлина склянки бьют одинаково, и недвижны в крепости часовые, и уходит, уходит в печали жизнь этой крепости, наименованной матросами царского флота — Сахалин.

«Великий государь с ближними людьми в седьмой день мая тысяча семьсот четвертого от рождества Христова года и с митрополитом Новгородским и прочими властями из Санкт-Петербурха водою в судах на взморье ходил к Котлину острову в новую крепость, которая построена против того острова на самом проходе корабельном зимой, когда лед был. Деревянная и нагруженная каменьем опущена в воду и несколько пушек поставлено, мимо которой невозможно без препятствий ни единому кораблю в устье Невы к Санкт-Петербурху пройти, и наречена оная крепость Кроншлот, сиречь коронный замок, и торжество в ней было трехдневное…»

Пусты трехъярусные амбразуры закопченного старинного форта «Меньшиков» против Кроншлота. Стены его, невиданной толщины, стоят нерушимо. На утопленных грядах камней, едва возвышающихся над морем, — сереют новые форты.

Эскадра стоит на большом рейде, мористее Кроншлота. Едва курится дым из труб кораблей. По палубам шагают вахтенные — пятьдесят шагов туда, пятьдесят обратно. Уходит минута… Счет, меренный песочными часами задолго до Колумба.

Стоят броненосцы: «Цесаревич», «Слава», «Император Павел» и «Андрей Первозванный»; на первом — семьсот сорок пять нижних чинов и двадцать девять офицеров, на втором — семьсот двадцать девять нижних чинов и двадцать девять офицеров, на третьем и четверо том — по девятьсот нижних чинов и тридцать три офицера.

Стоят броненосные крейсера: «Рюрик», «Громобой» и «Россия». На первом — восемьсот семьдесят нижних чинов и двадцать девять офицеров, на втором — восемьсот сорок нижних чинов и двадцать восемь офицеров, ца третьем — восемьсот пять нижних чинов и двадцать восемь офицеров.

Стоят крейсера: «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян», «Богатырь», «Олег», «Аврора» и «Диана». На первом — пятьсот семьдесят нижних чинов и двадцать три офицера. На остальных — по пятьсот пятьдесят нижних чинов и двадцать три офицера.

Стоят суда минных дивизий. Всем своим видом они подтверждают красоту и стремительность своих названий: «Страшный», «Стерегущий», «Буран», «Боевой»,