Между нами терапия. Исследование себя и ценности бессознательного - Ирина Гиберманн

Стыд и деньги

Когда мы говорим о деньгах, редко задумываемся о том, что с ними тесно переплетено такое сильное и всепроникающее чувство, как стыд. Деньги в нашем сознании могут быть не только символом успеха и свободы, но и источником сильнейшего внутреннего конфликта. Стыд — это не просто эмоция, это мощный социальный регулятор. Он задаёт правила поведения, определяет границы допустимого и недопустимого. Но в контексте денег стыд становится особенно сложным и многослойным. Ведь деньги — это не просто инструмент, это символ силы, независимости, успеха и одновременно уязвимости и недостаточности. Стыд может возникать как при их отсутствии, так и при избытке. Это чувство может заполнять нас, словно густой туман, оставляя лишь смутные очертания того, кем мы являемся на самом деле. Чтобы исследовать тему стыда, нужно сначала задать себе вопрос: почему деньги так глубоко врезаются в структуру нашей идентичности? Почему финансовый успех или неудача могут влиять на наше чувство собственного достоинства? Ответ кроется в природе стыда. Это чувство, которое не просто связано с нашим поступком, как вина, а затрагивает наше самоощущение: «Я не просто сделал что-то не так — я сам по себе недостаточен».

Психоанализ рассматривает стыд как сложное переживание собственной недостаточности, которое формируется на самых ранних этапах развития. Фрейд утверждал, что культура начинается со стыда — с первого запрета на наслаждение. Это первичное столкновение с «нельзя» остаётся с нами на всю жизнь, проявляясь в вопросах успеха и неудачи, богатства и бедности. Лакан связывает стыд с пустотой желания другого: когда мы сталкиваемся с отсутствием понятной реакции или одобрения, возникает страх оказаться не тем, кем нас хотят видеть.

Стыд и вина — родственные, но принципиально разные чувства. Если вина связана с поступком, то стыд — с идентичностью. Мы не просто сделали что-то неправильно — мы сами не такие, какими должны быть. Это делает стыд особенно мучительным и глубоко личным переживанием. Вина чаще всего связана с конкретным действием: «Я сделал плохо», — тогда как стыд — с личностью в целом: «Я плохой». Исследования нейробиологии стыда показывают, что его переживание активирует те же зоны мозга, что и физическая боль. Это делает стыд телесным опытом, буквально разрывающим нас изнутри. Когда нас стыдят или когда мы испытываем стыд перед собой, возникает ощущение внутреннего разлада, как будто на нашем теле осталась рана, которую нельзя залечить. Стыд в финансовом контексте — это не только про бедность, но и про богатство. Часто люди, добившиеся успеха, испытывают стыд за то, что оказались «выше» других. Это так называемый «стыд перепрыгнувшего класса», когда финансовый подъём отдаляет от семьи или привычного окружения. В книге «Маска стыда» (Леон Вурмзер)[19] описывается феномен социальной маски, когда человек скрывает свои истинные эмоции за маской смирения или гордости, не позволяя себе показать ни успех, ни поражение. Особенно интересно наблюдать, как стыд прячется за другими чувствами — агрессией, страхом или сексуальным вожделением. Мы стыдимся собственной агрессивности и подавляем её, превращая в чувство вины. Мы боимся признать свои желания и оправдываем их стыдом. Либидозная энергия, связанная с сексуальностью, также часто блокируется стыдом. Когда желание соединяется с деньгами, сексом или властью, оно нередко вызывает внутренний конфликт, ведь общество часто наказывает за открытое выражение этих стремлений и похоти.

В психоаналитическом контексте стыд — это граница между видимым и невидимым, допустимым и непереносимым. Он становится зоной столкновения желания и запрета. Например, в работе с деньгами стыд может проявляться как страх успеха: что подумают другие, если я разбогатею? Или наоборот — как страх бедности: как я покажусь на людях, если потеряю всё? Важно помнить, что стыд и деньги — это не про правильное или неправильное поведение, а про глубокий конфликт идентичности. Это не социальный штамп, который можно легко снять, а внутреннее ощущение собственной ценности. Освобождение от стыда не происходит через отрицание или игнорирование, а через осмысление его корней и принятие своего права на силу и уязвимость одновременно. Психоаналитический подход не предлагает избавляться от стыда, но учит осознавать его место в структуре личности. Где вам стыдно — там ваше желание, там ваша свобода. Страх стыда может быть точкой роста, если вместо избегания мы научимся смотреть на него как на индикатор скрытых потребностей.

Стыд как глубокая психическая сила

Как мы уже говорили в предыдущих главах, внутри психики существует жёсткая, почти телесная градация: аффекты — эмоции — чувства — состояния. Аффекты даны нам от рождения. Их не нужно учить. Они не зависят от культуры, языка, воспитания. Они — универсальный язык младенца, тот самый язык до слов, в котором говорит животное тело: плачем, дрожью, отвращением, яростью, щенячьим визгом или абсолютной остановкой. В психоанализе принято считать, что аффекты — это то, что в нас никогда не врёт. Они — первичная форма выражения психической жизни.

Чувства и эмоции — это уже шаг в сторону субъективности. Это то, что нельзя полностью локализовать в теле, но можно сказать: мне обидно, стыдно, страшно, я завидую, я боюсь. Чувства сложнее. Они — смесь. Как пишет Вильгельм Райх, тело уже не справляется с чистым выражением импульса, и психика подключается, чтобы как-то это переработать.

Состояния же — это то, во что мы попадаем. Влюблённость — это состояние. Одиночество — состояние. Опустошённость. Напряжённость. Эти состояния — как атмосфера, в которую входит человек, не зная, откуда пришло, не понимая, где он теперь. Состояние обволакивает. Чувство режет. Аффект взрывает.

И вот в этой системе координат важно отметить: стыд — не аффект. Стыд — не то, что с нами «случается» от природы. Он не входит в тот базовый язык, на котором младенец общается с матерью. У младенца нет стыда. У младенца есть отвращение. Есть гнев. Есть страх, грусть и радость. Но нет стыда. Потому что стыд — это вторичная конструкция. Это реакция на реакцию. Это след, осевший в теле и психике от того, что некогда было отвергнуто.

Леон Вурмзер называет это маской стыда — формой защиты от невыносимого, от той части себя, которую запретили проявлять, обесценили или осмеяли. И Фрейд, хотя и не создал отдельной теории стыда, оставил нам всё, чтобы её собрать: нарциссизм, вытеснение, вторичный нарратив, телесные следы. Стыд не возникает просто так. Он — социальный, он — внедрённый, он — инъекция извне, которую психика переварила и встроила в структуру «я». Ребёнок не стыдится, пока его не начали