Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

который характеризовал как «психологическое состояние, возникающее, когда люди или целые общества переживают слишком масштабные перемены за слишком короткий срок»[36]. «Шок будущего» стал первой книгой популярной трилогии, посвященной тревогам и чувству дезориентации, связанным с чересчур быстрыми изменениями в мире. Именно Тоффлер ввел в обиход термин «информационная перегрузка». Через два года по книге сняли документальный фильм с участием Орсона Уэллса. «Мы живем в век тревоги и в эпоху стресса, — говорил режиссер, прогуливаясь по аэропорту. — Мы стали жертвами собственной технологической мощи и жертвами шока — шока будущего»[37].

Через несколько лет Селье и Тоффлер объединились и учредили Американский институт стресса, который описывали как «информационную биржу по всем вопросам, связанным со стрессом»[38]. Заявленный спектр тем был широким, но состав совета попечителей сулил довольно одностороннее восприятие проблемы: помимо врачей и других специалистов, туда вошли представители Республиканской партии, включая бывшего кандидата в президенты Барри Голдуотера и Боба Хоупа, комика и близкого друга Ричарда Никсона. При таком составе рассчитывать на масштабные реформы, которые охватили бы все слои общества, не приходилось.

Среди основателей Американского института стресса был также американский кардиолог Рэй Розенман, который по своему влиянию в медицине нисколько не уступал Селье. Вместе с коллегой Мейером Фридманом он разработал концепцию «личности типа А» — набора личностных характеристик, которые якобы создают настолько высокое внутреннее напряжение и уровень стресса, что люди А-типа более подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям.

Хотя перспектива сердечного приступа никому не нравилась, само описание личности типа А по Розенману и Фридману выглядело весьма привлекательно. К этому типу относились люди, отличающиеся высокой мотивацией, целеустремленностью, амбициозностью, любящие конкуренцию и часто добивающиеся успеха. Эта концепция укрепила стереотип о стрессе как болезни обеспеченных карьеристов. Розенман и Фридман изложили свои выводы в популярной книге 1974 года «Поведение А-типа и ваше сердце»[39] с подзаголовком «Факты, которые спасут вам жизнь, — от кардиологов, установивших главную причину сердечных приступов»[40].

Розенман и Фридман не взяли эту концепцию с потолка: они провели длительные исследования нескольких тысяч мужчин — опять же, только мужчин — и заключили, что личность типа А — это фактор риска сердечно-сосудистых заболеваний, даже если исключить такие факторы, как курение и высокое кровяное давление. Однако последующие исследования не подтвердили эту теорию. Стресс, безусловно, усугубляет течение сердечно-сосудистых заболеваний, но его влияние не связано с определенным типом личности. Почему изначально Розенман и Фридман пришли к такому выводу, остается загадкой.

Возможная разгадка появилась спустя несколько десятилетий: детальные исследования нескольких ученых, в том числе профессора общественного здравоохранения из Великобритании Марка Петтикрю, показали, что здесь не обошлось без участия табачной индустрии. Изучив рассекреченные документы табачных компаний, связанные с исками о выплатах компенсаций, Петтикрю выяснил, что из четырех исследований, подтверждавших связь между личностью типа А и болезнями сердца, три спонсировались табачной индустрией[41].

Нетрудно понять, почему табачные компании стремились сделать стресс и личностные особенности главными виновниками. Когда появлялось все больше доказательств вреда курения, им было выгодно мутить воду, выигрывать время и мешать принятию новых антитабачных законов. Приукрашенный и упрощенный нарратив о стрессе как врожденной индивидуальной склонности прекрасно соответствовал их интересам.

Ганс Селье и табачная промышленность

«Табачные деньги» подорвали репутацию теории о личности типа А, но аналогичная история случилась и с Гансом Селье. Он всегда искал финансирование из разных источников и впервые обратился за спонсорством к табачной компании в 1958 году, но тогда получил отказ. Однако на этом дело не закончилось. Согласно недавно обнародованным документам табачных компаний, Селье получал финансирование от крупнейших табачных корпораций на протяжении 1960-х и 1970-х годов, обсуждая с ними продвижение идеи, что причиной многих заболеваний могут быть не только сигареты, но и другие факторы, и в первую очередь стресс. В частности, одним из его спонсоров была компания Philip Morris.

Хотя Селье формально не заключал контрактов, табачные компании выделяли гранты ему и его коллегам, а сам Селье выступал против жестких ограничений на курение. «Вопрос не в том, курить или не курить, а в том, курить, пить, есть, водить машину или тревожиться попусту», — сказал Селье, выступая на парламентском слушании в Канаде в 1969 году, когда обсуждались возможные ограничения на рекламу табака и предупреждения о вреде для здоровья. «Часто мы наносим больше вреда, совершая благонамеренные крестовые походы с просветительскими целями и порождая бесчисленных ипохондриков, чья главная болезнь — страх заболеть»[42].

Долгие годы табачные и торговые корпорации активно использовали аргументы Селье, чтобы бороться против предупреждений о вреде для здоровья на пачках сигарет и введения ограничительных законов в разных странах мира.

Новый взгляд

Селье и его сторонники по-прежнему считали стресс почти благородным вызовом, с которым человек должен справляться. Но постепенно появились новые исследования и иной взгляд на природу стресса.

Кэри Купер — американский психолог, большую часть своей долгой карьеры проработавший в Великобритании. В 1978 году он стал одним из двух британских экспертов, которых пригласили вступить в совет попечителей Американского института стресса. Купер был активен в профессии, несмотря на свой возраст под девяносто. Он считал, что индивидуалистический подход Селье и его сподвижников объяснялся не только политикой и идеологией, но и тем, что сам Селье и его коллеги были врачами.

«Институт [стресса], по сути, состоял из сливок американской медицины, — вспоминает Купер. — Насколько я помню, в совете не было психологов, кроме меня. А врачей учат решать индивидуальные проблемы пациентов. В США все, кто занимался стрессом, думали только о том, как лечить людей с сердечно-сосудистыми заболеваниями и как снизить проявления поведения типа А, чтобы предотвратить инфаркты. Я же, как психолог, думал о пагубном влиянии среды. Я понимал важность индивидуальных различий, но врачи не замечали больше ничего, потому что в этом заключалась их работа».

Постепенно к изучению стресса подключились специалисты из других областей, и фокус внимания расширился: теперь ученые учитывали и другие факторы, а также группы населения, а не только «белых воротничков».

В 1967 году психиатры из Вашингтонского университета Томас Холмс и Ричард Раэ опубликовали «шкалу жизненных стрессов»[43]: сорок три жизненных события, каждому из которых присваивались баллы в зависимости от силы стресса — от 100 (смерть супруга) до 11 (мелкое правонарушение, например нарушение ПДД, повлекшее за собой штраф). Складывая баллы за события последнего года, человек получал общее значение. При сумме 300 и более вероятность, что в ближайшие два года у человека возникнет спровоцированное стрессом заболевание, приравнивалась к 80 процентам. У набравших 150–300 баллов эта вероятность уменьшалась до 50 процентов, а у тех, кто набрал менее 150 баллов, — до 30 процентов и ниже.

Сначала Холмс и Раэ опросили пять тысяч