Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

слово «стресс», не подозревая, что этот термин уже давно используется в физике и означает воздействие силы на физическую материю. В первой статье для журнала Nature Селье также использовал термин «реакция тревоги», но потом решил, что она описывает лишь первую фазу «синдрома». Один его коллега, работавший с ним в последние годы жизни, слышал, как он жаловался, что «если бы он лучше владел английским языком, то вошел бы в историю как отец концепции “напряжения”»[19].

Справедливости ради отметим, что его определение было не таким уж лингвистическим новаторством. Слово «стресс», происходящее от латинского stringere — «туго натягивать», появилось в английском языке еще в XIV веке и обычно обозначало физический дискомфорт. Постепенно значение слова изменилось: фокус сместился с внешних факторов на внутреннее состояние, и даже после того, как термин взяли на вооружение физики и инженеры, некоторые писатели XIX века называли стрессом медицинские последствия продолжительных физических страданий, то есть практически то же, что имел в виду Селье. Как бы то ни было, его определение прижилось и распространилось. В книге «Стресс жизни» Селье рассказывает, как читал лекцию во Франции и не мог вспомнить подходящее французское слово для стресса, поэтому назвал его le stress. Это существительное до сих пор есть во французском языке, как и der Stress в немецком, el estrés в испанском, o estresse в португальском и так далее[20].

В 1930-е годы, на которые пришлось открытие Селье, популярное понимание стресса почти не отличалось от викторианской психосоматической концепции нервных расстройств и истерии, причиной которых якобы являлись «пары из матки». Ярким примером викторианского мышления был Джордж Миллер Бирд, американский врач и специалист по заболеваниям нервной системы, которому мы обязаны введением диагноза «неврастения» — этим словом в XIX веке называли практически все нервные расстройства.

Бирд считал, что в человеческом организме содержится ограниченный запас так называемой нервной энергии, а истощение этого запаса из-за внутренних переживаний или внешних факторов приводит к возникновению различных болезненных симптомов: усталости, высокого кровяного давления, головных болей[21]. Бирд описал эту концепцию в своей книге 1881 года с поэтичным названием American Nervousness, Its Causes and Consequences («Американская нервозность»). Как и Селье, он был превосходным популяризатором своих идей и привел огромный список возможных симптомов неврастении, включавший в том числе зубную боль, склонность отводить взгляд и говорить одно, а подразумевать другое. Он также полагал, что количество нервной энергии передается по наследству, а неврастения — проблема преимущественно обеспеченного класса.

Предвосхитив клише, согласно которому стресс — это результат невыносимого темпа современной жизни, Бирд утверждал, что неврастении в прошлом не существовало, как не существует ее в бедных странах. Он называл пять современных и весьма конкретных причин этого состояния: паровая энергия, телеграф, наука, газеты и журналы, а также «умственная активность женщин». К мелким усугубляющим факторам он относил сухой воздух, гражданские и религиозные свободы и «феноменальную красоту американских женщин из высшего общества».

Некоторые современники Бирда считали его шарлатаном, а его теории — попыткой подать под научным соусом те же распространенные опасения по поводу повышенной усталости и тревожности, из-за которых люди покупались на рекламу «эликсиров для укрепления нервной системы» и патентованных пилюль, содержащих что угодно — от относительно безопасного железа до куда менее безопасных стрихнина и мышьяка. Тем не менее бирдовское понимание стресса и новое восприятие Селье некоторое время сосуществовали. Даже в конце 1950-х в газетах рекламировали средства вроде филлосана «для укрепления нервов и повышения физических и жизненных сил». В 1968 году неврастения[22] все еще значилась в перечне психических расстройств Американской психиатрической ассоциации, хотя в 136-страничном пособии ей уделили всего семьдесят пять слов[23]. Однако постепенно все стало меняться. И как и во всякой социальной революции, свою роль сыграла война.

Солдатское сердце

Война — очевидный источник экстремального стресса, и к моменту возникновения теории Селье она уже подтолкнула ученых к нескольким открытиям, хотя некоторые из них оказались фальстартами. Во время Гражданской войны в США врачи выявили состояние, названное «солдатским сердцем»: учащение сердцебиения и сбивчивое дыхание у солдат. В современной медицине по этим симптомам сразу бы заподозрили наличие ПТСР, посттравматического стрессового расстройства. Но в то время их считали симптомами физического переутомления и даже грешили на слишком тугие лямки рюкзака.

Прошло полвека, и в Первую мировую войну возник феномен контузии. Поначалу врачи считали контузию повреждением мозга в результате взрыва, хотя многие страдавшие ею не получали физических травм. Но существовала и другая точка зрения. Уильям Риверс, пионер психиатрии, изображенный в трилогии Пэта Баркера Regeneration («Регенерация»), лечил контуженых солдат, в том числе поэта Зигфрида Сассуна, методом разговорной психотерапии, основанной на фрейдистском психоанализе.

Селье родился в 1907 году и стал свидетелем хаоса, охватившего мир в начале XX века. Ему было одиннадцать лет на момент распада Австро-Венгрии, где он жил с отцом-венгром и матерью-австрийкой. В 1936 году, когда он выдвинул свою знаменитую теорию стресса, Европа находилась на грани очередного разрушительного конфликта, которому предстояло затронуть не только солдат, но и гражданское население, поскольку во Второй мировой войне впервые были предприняты массированные бомбардировки городов. Тогда и выяснилось, что, подвергаясь внезапному экстремальному стрессу, который они не в силах контролировать, люди, как и крысы, начинают болеть.

В сентябре 1940 года с началом бомбардировок Лондона одаренные студенты-медики Дэвид Уинзер и Дональд Стюарт, проходившие практику в городской больнице Чаринг-Кросс, заметили, что за несколько дней в больницу поступили семь пациентов с прободными язвами желудка — серьезным заболеванием, при котором из-за язв разрушаются стенки пищеварительного тракта. В обычной практике такое заболевание встречалось не чаще раза в месяц. Студенты написали в восемнадцать лондонских больниц с просьбой просмотреть записи с 1937 по 1940 год и понять, наблюдается ли общая тенденция. Несмотря на некоторые затруднения — одна больница была разрушена в ходе бомбардировок, — вскоре выяснилось, что тенденция есть.

Отчет о своем открытии Уинзер и Стюарт опубликовали в февральском выпуске медицинского журнала The Lancet («Ланцет») за 1942 год. В статье говорилось, что за «контрольный период» с января 1937-го по август 1940 года в шестнадцать лондонских больниц поступало в среднем 25 пациентов в месяц с прободными язвами. Однако в сентябре и октябре 1940 года, то есть с началом бомбардировок, это число возросло до 64 пациентов в месяц. Рассмотрев возможные причины, в том числе «спешку при приеме пищи» и вполне объяснимое увеличение потребления алкоголя и табака, Уинзер и Стюарт заключили: «Вероятная причина такого роста заболеваемости — тревожность»[24].

В 1944 году те же двое медиков опубликовали еще одну статью в The Lancet, где привели следующую статистику. В ходе операции «Блиц», которая длилась с сентября 1940 года по май 1941-го, число ежемесячных обращений в больницы с прободной язвой