Нервы на пределе. Почему стресс — не слабость, а биология и что с этим делать - Ричард Маккензи

Еще одним неожиданным для Юсуфа моментом оказалось реальное положение дел с его «активным» образом жизни и правильным питанием. Врачи давно заметили, что люди почти неизбежно недооценивают количество съеденного и переоценивают свою физическую нагрузку. Начав вести дневник питания и тренировок, Юсуф обратил внимание, что дома питается правильно, но на работе часто перекусывает и ужинает с клиентами. В итоге получилось, что за день он съедал около 2800 калорий: на 300 калорий больше рекомендаций НСЗ для мужчин. С уровнем активности он также переоценил реальную ситуацию: он ориентировался на показатели двухлетней давности, когда готовился к полумарафону. Начав вести дневник, он стал есть меньше выпечки и блюд с жирными соусами в стиле Томаса Уолси и начал чаще выходить на пробежки. Он также стал работать стоя за специальным столом, чтобы не проводить много времени в сидячем положении. Через полгода индекс гомеостатической модели оценки инсулинорезистентности снизился до 1,5: чуть выше идеала, но все же достижение.

Но это было не единственное изменение. После первоначальной диагностики, узнав, что все реагируют на стресс по-разному, Юсуф сделал то, что давно планировал: пошел к психотерапевту. Ему хотелось разобраться, что усилило его реакцию на кортизол. В кабинете психотерапевта он сделал не слишком приятное открытие. В беседе о детстве Юсуф начал понимать, почему с малых лет привык взваливать на себя всю ответственность. Его родители, владельцы малого бизнеса, работали с утра до ночи, и он часто провожал младшую на шесть лет сестру в школу и домой, готовил ей ужин, а иногда и укладывал спать. Рассказывая о родителях, он понял, что они жили в постоянном стрессе и были эмоционально отстраненными, сколько он себя помнил.

История Юсуфа — это всего один пример. И нет двух одинаковых историй, когда дело касается стресса. Склонность к диабету II типа может быть следствием множества факторов: рациона, лишнего веса, малоподвижного образа жизни. Но стресс может объяснять наличие всех этих факторов.

У стресса есть еще одно, менее известное физическое последствие, особенно сильно отягощенное культурными стереотипами и нередко стыдом и стигмой. Это бесплодие. И связь бесплодия и стресса также чрезвычайно сложна.

Глава 8. Хрупкий баланс: как стресс влияет на фертильность

Если женщина снова и снова безуспешно пытается зачать ребенка и ей кажется, что все вокруг беременны или держат на руках младенцев, она может испытывать страшное отчаяние и одиночество. Вряд ли это прозвучит утешительно, но «все вокруг беременны» — иллюзия: распространенность бесплодия растет. И одна из причин — стресс.

Несколько лет назад группа ученых запустила масштабный международный проект Global Burden of Disease («Глобальное бремя болезней»), который собирает информацию о здоровье и здравоохранении в 204 странах. На сегодня это самая точная статистика бесплодия в мире. Проанализировав последние полные данные о бесплодии в 198 странах с 1990 по 2017 год, ученые обнаружили, что в этот период уровень бесплодия повышался на 0,37 процента в год для женщин и 0,29 процента в год для мужчин[142].

Что это значит? Медики определяют бесплодие как неспособность забеременеть после года регулярного незащищенного секса. Может показаться, что 0,37 процента — совсем немного, но, если учесть статистику за весь период и всю популяцию, окажется, что не так уж мало. Выходит, что в среднем число бесплодных женщин из расчета на 100 тысяч за 27 лет увеличилось на 200. Возьмем общее число женщин фертильного возраста в Великобритании по самым консервативным оценкам и увидим, что только в этой стране с 1990 по 2017 год количество женщин, страдающих бесплодием, увеличилось на 25 тысяч.

В другом исследовании говорится, что от 8 до 12 процентов пар, пытающихся зачать, испытывают сложности[143]. Иногда это представляют как проблему развитых западных стран, но, к сожалению, она все чаще затрагивает и развивающиеся страны. По данным «Глобального бремени болезней», самый быстрый рост бесплодия приходится на страны Латинской Америки, Северной Африки, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии[144]. Впрочем, тех, кто отчаялся зачать, едва ли утешит, что другие люди сталкиваются с той же бедой. Как однажды выразился бывший премьер-министр Великобритании по поводу другой проблемы, безработным плевать на национальный уровень безработицы, ведь их личный уровень равен ста процентам.

Дебора разделяла эти чувства. Они с партнером три года безуспешно пытались завести ребенка и подумывали обратиться в специальную клинику зачатия или пройти процедуру ЭКО. Но сначала Дебора решила убедиться, не лежит ли в основе проблемы стресс. Она обратилась в нашу клинику в отчаянии; по ее словам, она с каждым днем ощущала все большее одиночество.

Мы не лечим бесплодие, хотя сотрудничаем со специалистами по бесплодию. Но стресс и метаболическое здоровье влияют на фертильность, и Дебора об этом знала, ведь она сама ученый, старший преподаватель физики в университете, и, хотя специализируется не на кортизоле, привыкла читать научные исследования и сделала «домашнее задание».

Физиология и эндокринология женской фертильности очень сложны, и основные факторы риска хорошо известны. Лишний вес — один из них. На фертильность влияют ИМТ выше 30, курение и злоупотребление алкоголем. Однако Дебора не курила, крайне редко позволяла себе бокал чего-нибудь, поддерживала здоровый вес, занималась спортом и регулярно участвовала в соревнованиях по триатлону. Слишком интенсивные тренировки могут влиять на овуляцию и фертильность, но Дебора знала об этом и ослабила режим тренировок на время попыток зачать. Она уже не могла назвать себя профессиональной спортсменкой, но по-прежнему оставалась в хорошей форме.

Однако были еще два фактора, которые Дебора, очевидно, контролировать не могла. Ей было тридцать шесть лет, а фертильность у женщин начинает снижаться примерно с 35 лет. В одном китайском исследовании, посвященном росту уровня бесплодия в мире, ученые предположили, что это связано с привычкой заводить детей позже. Виной этому и социальные изменения, и финансовые сложности: например, в Великобритании очень дорогое жилье, и молодые люди просто не могут позволить себе жить вместе.

Итак, проблемы Деборы могли быть отчасти связаны с возрастом. Но она предприняла первые попытки забеременеть в 33 года. По современным меркам, вовремя: британки рожают первого ребенка в среднем в 31 год.

Однако был еще фактор стресса, о котором Дебора знала намного больше среднестатистического пациента, приходящего в клинику. Она обожала читать книги на тему психотерапии и знала, что ее детство оставило ей «в наследство» сниженную стрессоустойчивость. Родители, по ее словам, были «милыми, но бесполезными»: мать — функциональная алкоголичка и непьющий отец, который не умел компенсировать отсутствие ласки и домашнего уюта и мирился с зависимостью жены. У младшего брата