Психологически насыщенная жизнь. Почему трудности делают жизнь по-настоящему богатой - Сигехиро Оиси

сиротами], в том же городе и даже районе существуют и многие другие, на первый взгляд не пострадавшие, но на самом деле глубоко травмированные, — разрушительная сила катастрофы коснулась и их, способность природных катаклизмов подрывать старый порядок и открывать новые возможности… Войны и чрезвычайные ситуации пробуждают самые сильные эмоции и соединяют людей на самом глубинном уровне; сильнейшие чувства и способности прорываются наружу, даже когда человек при смерти». По мнению Солнит, природная катастрофа заставляет людей показать свое истинное лицо и затрагивает глубинные слои существования, позволяя открыть в себе лучшие качества. Напротив, «обстоятельства, которые часто считаются счастливыми, являются не чем иным, как инсуляцией[245], скрывающей от человека его глубинную правду, — отсюда и высокая распространенность уныния и неприкаянности среди людей, которые ни в чем не нуждаются».

Солнит считает, что даже разрушительные природные катастрофы вроде землетрясения Хансин-Авадзи 1995 года имеют плюсы. Помню, в 1995 году я смотрел по телевизору интервью с выжившими детьми. Их спрашивали, кем они хотят стать, когда вырастут. Многие в ответ называли профессию медсестры, пожарного и врача. Возможно ли, что разрушительное землетрясение изменило мировосприятие этих детей и сделало их более просоциальными, как это произошло с Такаси Фудзимото после урагана на Статен-Айленде?

Прямым подтверждением этой идеи является исследование Джина Дисети и коллег[246]. В апреле 2008 года они собрали данные об альтруистическом поведении китайских детей шести и девяти лет из китайской провинции Сычуань. Всего через месяц, 12 мая 2008 года, на Сычуань обрушилось землетрясение мощностью 7,9 балла. Через месяц после землетрясения исследователи собрали данные о новой группе шестилетних и девятилетних детей из тех же школ. Получился своего рода естественный эксперимент: участников до и после землетрясения выбирали случайно (и ученые предполагали, что дети в исследовании до землетрясения ничем не отличались от детей в исследовании после землетрясения, кроме того, что пережили природную катастрофу).

Эксперимент проводили таким образом: детей по одному приглашали в тихий кабинет в школе, где их приветствовала женщина-ассистент. Она говорила, что ребенок может забрать себе десять наклеек из ста. Ребенок выбирал десять наклеек, которые ему больше всего понравились, после чего ему сообщали, что некоторых из его одноклассников не отобрали для участия в этой игре и они останутся без наклеек. Но если ребенок хочет отдать им несколько своих наклеек, он может это сделать. Ребенку затем выдавали пустой конверт, куда он мог сложить наклейки для «одноклассника». По окончании сеанса ассистентка подсчитывала наклейки: их количество указывало на степень альтруизма ребенка. До землетрясения девятилетние дети отдавали в среднем одну наклейку из десяти. Через месяц после — в среднем четыре из десяти.

Есть ли другие подтверждения, что природные катастрофы оказывают долгосрочное влияние на ценности и даже выбор профессии пострадавших? Для изучения этого вопроса мы проанализировали анкеты людей, искавших работу в муниципальных структурах Кобе и Токио в период с 1989 по 2000 год[247]. Отличие этих двух городов заключалось в том, что в Кобе в этот период случилось крупное землетрясение, а в Токио нет. Мы подсчитали общее число людей, претендовавших на должность соцработника, пожарного и воспитателя детского сада (в Японии за это отвечают муниципальные структуры). Выяснилось, что в 1995 году в Кобе резко увеличилось количество претендовавших на эти должности; в Токио же ничего подобного не произошло. Эти данные указывают, что после природной катастрофы просоциальные профессии стали более популярными.

Помните, я говорил, что даже через шестнадцать лет после землетрясения Хансин-Авадзи жители Кобе, лишившиеся своих домов, были менее удовлетворены жизнью и демонстрировали больше негативных физических симптомов, чем те, чьи дома не пострадали? Эти данные свидетельствуют о долгосрочном негативном влиянии природных катастроф на благополучие выживших. Трагедия становится частью личности человека и его жизненной истории, крадет счастье и ощущение нормальности. Никто не хочет пережить такую трагедию. Но выжившие все равно могут жить хорошо, пусть и не счастливо. В ответ на горе в трудные времена проявляются лучшие человеческие качества, многие выжившие после трагедий становятся более просоциальными. Жертвы землетрясения начинают смотреть на мир иначе, а значит, их жизнь становится более психологически насыщенной. Они обнаруживают «сокровище среди руин»[248].

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПАНДЕМИИ COVID-19

Пандемия коронавируса произвела настоящий переворот в жизни людей и полностью изменила то, как мы живем и работаем. Изменила ли она наше мировосприятие? Увеличила ли психологическую насыщенность? В одном исследовании выяснилось, что люди, столкнувшиеся с COVID-19 (сами респонденты, члены их семей или знакомые переболели COVID-19 или умерли от вируса) на первом этапе пандемии, отличались более просоциальным поведением, чем те, кто не сталкивался с вирусом[249]. Участникам исследования без предупреждения давали денежный бонус за участие: 5 долларов в США и 4 евро в Италии. Затем спрашивали, хотят ли они пожертвовать деньги благотворительной организации в своем штате/регионе, общенациональной или международной организации. При этом сообщали, что научно-исследовательская организация удвоит их пожертвование. Американцы и итальянцы, столкнувшиеся с коронавирусом, не только чаще жертвовали деньги на благотворительность, но и жертвовали больше. Данные этого исследования указывают, что пострадавшие от пандемии изменили свои ценности на более просоциальные.

Способствовал ли необычный опыт пандемии психологической насыщенности? Микаэл Дален и Хельге Торбьёрнсен занялись изучением этого вопроса напрямую[250]. Во вторую неделю апреля 2021 года 973 шведа заполнили анонимный опрос. Их спрашивали, переболели ли они коронавирусом и считают ли они свою жизнь психологически насыщенной. Оказалось, переболевшие коронавирусом считали свою жизнь более психологически насыщенной, чем те, кто им не болел. Респонденты с опытом COVID-19 также реже отвечали, что хотели бы стереть период пандемии из своей жизни, чем те, кто не болел вирусом. То есть у тех, кто переболел вирусом, было меньше сожалений, чем у тех, кто им не болел!

В июне 2021 года Дален и Торбьёрнсен провели второе исследование, взяв репрезентативную выборку шведов. Данные первого исследования подтвердились: переболевшие коронавирусом считали свою жизнь более психологически насыщенной. Более того, переболевшие меньше боялись смерти. Видимо, опыт заболевания вирусом уменьшил страх смерти и помог жить без страха. (Хотя, разумеется, возможна и обратная причинно-следственная связь: люди, меньше боящиеся смерти и живущие более психологически насыщенной жизнью, не боялись выходить на улицу, и вероятность заболеть COVID-19 у них просто была выше.)

МИР БЫЛ БЫ БЛЕКЛЫМ БЕЗ ДЬЯВОЛА

Как понимаете, я вовсе не утверждаю, что трагические события — война или пандемия — несут благо. Некоторые из этих событий приводят к еще более серьезным последствиям, например массовым убийствам и насилию. Через день после Великого землетрясения в Канто 1923 года пошел слух, что корейцы занимаются мародерством, и начались бунты. Последовала паника, что привело к убийству более 6000 корейцев в Токио и окрестностях[251]. Нечто похожее произошло после урагана «Катрина»: возникла «паника элит», страх социальных