Между нами терапия. Исследование себя и ценности бессознательного - Ирина Гиберманн

этом уровне влечение к смерти проявляется в отказе от жизни. Это не открытая атака на себя, а медленный уход в небытие — через отказ от действий, от заботы о себе, от принятия решений. Человек может испытывать постоянную усталость, неосознанную прокрастинацию, погруженность в руминации, хроническую неспособность изменить свою ситуацию. В глубине этого процесса лежит пассивное соглашение с тем, что существование невозможно.

Если Либидо связано с движением, созиданием, то здесь психическая энергия замораживается. Такой человек живет на уровне механических повторений: одни и те же сценарии, одни и те же ошибки, круги, по которым он ходит десятилетиями. Он не разрушает себя резко — он стирает себя, слой за слоем.

Это можно наблюдать в тех, кто бессознательно выбирает среду, в которой их потенциал угасает, отказывается от возможностей, держится за привычное даже в ущерб себе. Это форма саморазрушения, которая долго остается незамеченной, потому что выглядит как «сложные обстоятельства», как неудачи, как внешние преграды.

Разрушение через активную агрессию

Если первый уровень саморазрушения скрыт, то на этом этапе Танатос начинает проявляться открыто. Здесь возникает поиск риска, столкновения со смертью — буквально или символически. Это может быть аутодеструктивное поведение в отношениях, зависимость, тяга к опасным ситуациям.

Этот уровень можно рассматривать как бессознательную попытку разыграть катастрофу, которая кажется неизбежной. В то время как предыдущий механизм саморазрушения был связан с замораживанием, здесь доминирует принцип взрыва, прорыва, акта насилия над собой. Человек испытывает постоянную тревогу и напряжение, которые он разряжает через разрушение. Бессознательная фантазия может выглядеть так: если я не могу существовать без боли, тогда я буду существовать через боль.

Разрушение через символическое уничтожение идентичности

Этот уровень выходит за рамки поведения и касается структуры личности. Это момент, когда человек стирает смысл своего существования. Если на первом уровне он отказывался действовать, на втором — активно атаковал себя, то здесь психика начинает отрицать себя как субъекта. Человек говорит: «Я никто». Он перестает идентифицировать себя с чем-то, что могло бы дать ему устойчивость — с профессией, с отношениями, с ценностями. Это приводит к состоянию внутренней пустоты, когда Танатос достигает своей истинной цели — аннигиляции Я.

Фрейд говорил о Танатосе как о стремлении к возвращению в состояние неорганического покоя, к дообъектному, дорожденческому состоянию. Этот уровень саморазрушения можно рассматривать как попытку психики раствориться, исчезнуть, перестать быть.

Саморазрушение как внутренний конфликт между Либидо и Танатосом

Влечение к смерти никогда не действует изолированно. Оно всегда переплетается с Либидо — стремлением к жизни. Весь вопрос в том, какое из них берет верх. Если психика не справляется с интеграцией агрессии, если субъективный опыт отвергается или подвергается разрушению со стороны окружения, Танатос начинает проявляться активнее. Люди, находящиеся в системе саморазрушения, бессознательно ищут разрешение конфликта. Они могут пытаться «стереть» часть себя, которая кажется им невыносимой. Это может быть вытесненная агрессия, вина, ощущение «грязи» внутри себя. В этом смысле саморазрушение — не просто процесс уничтожения, а попытка очищения. Отсюда — тяга к аскезе, к самонаказанию, к уходу в изоляцию. Желание исчезнуть, стать «чистым», не ощущать ни себя, ни окружающий мир.

Парадокс Танатоса: почему мы не можем отказаться от разрушения? Парадоксально, но в психоанализе саморазрушение рассматривается не только как что-то негативное. Танатос — это не только смерть, но и разрушение старого, отказ от несостоятельного, перерождение через уничтожение. Часто саморазрушение связано с попыткой избавиться от ложных структур, от навязанных идентичностей. Человек может разрушать не себя, а свою прежнюю форму, если она больше не служит ему. Тонкая грань здесь — осознанность процесса. Когда разрушение не интегрируется, оно становится хаотичным, деструктивным. Когда оно осознается, может превратиться в переживание трансформации. Можно ли «разрешить» Танатос? Вопрос скорее в балансе. Психика всегда ищет точку, в которой Либидо и Танатос уравновешены. Где есть движение, но нет безумного скачка в никуда. Где есть изменения, но нет аннигиляции. И в этом главный вопрос: если в нас есть стремление к разрушению, то что именно хочет быть разрушенным?

Мне не дано быть компетентным

Ловушка неудачи или провала — одна из наиболее парализующих схем, поскольку она напрямую затрагивает вопрос самооценки и самоэффективности. В ее основе лежит убеждение: «Я никогда не смогу добиться успеха, я неудачник, в этом мире мне всегда уготована роль того, кто терпит поражение». Этот внутренний нарратив формируется в детстве, когда ребенок не получает достаточной поддержки в своих первых шагах к самостоятельности. Любая ошибка становится не поводом для обучения, а сигналом о собственной несостоятельности. Фрустрация в таких случаях не перерабатывается, а превращается в глубокое сомнение в своих способностях. Очень часто эта ловушка развивается у тех, кого постоянно сравнивали с более успешными сверстниками. Родители или учителя могли внушать, что «все остальные справляются лучше», что «умные дети получают пятерки, а ты…», что «сын маминой подруги уже выиграл олимпиаду, а ты опять ничего». Но здесь важно подчеркнуть: это не только внешние сравнения, но и способ, которым ребенок внутренне обрабатывал неудачи. Если после первой неудачи или провала не было контейнирования — поддержки, объяснения, что ошибки являются частью роста, тогда психика начинает воспринимать любой сбой как подтверждение собственной никчемности. Формируется паттерн: «Я не способен», «Я недостаточно хорош», «Мне лучше не начинать, потому что я заранее проиграл».

Как эта ловушка проявляется? В психоаналитической логике эта схема тесно связана с чувством неполноценности, которое активно рассматривал Альфред Адлер. Для него неудача не была объективной, а представляла собой внутреннее ощущение недостойности, даже если внешне человек мог достигать успеха.

Ловушка провала трансформируется в три типичных поведенческих стратегии:

1. Покорность: отказ от амбиций и занижение собственной ценности. Здесь человек живет с постоянным чувством, что его достижения никогда не будут достаточными. В этом состоянии можно заметить несколько характерных проявлений:

• Работа ниже своих возможностей. Даже если есть компетенции, человек изначально выбирает роль ведомого, а не ведущего. Он не претендует на более высокие позиции, хотя мог бы.

• Синдром самосаботажа. Когда человек доходит до точки успеха, но сам разрушает собственные достижения. Это можно увидеть в ситуациях, когда дипломная работа не сдается в срок, когда проект, который почти завершен, внезапно откладывается, когда человек избегает подписания важных контрактов.

• Неадекватное сравнение себя с другими. Человек принижает свои достижения, рассматривая себя как «не соответствующего уровню» даже там, где объективно его результаты успешны.

2. Избегание: страх перед собственными возможностями. Здесь ловушка проявляется в форме хронической прокрастинации. Человек не просто ленится, он активно избегает ситуаций, в которых он мог бы проявить себя.

• Откладывание сложных задач.