Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

интеллигенции исходившими из Праги еретическими идеями отмены цензуры, плюрализации идейно-политической жизни, активизация снизу общественных движений, выражающих широкий спектр интересов и взглядов общества[948]. Сам факт изоляции «румынских товарищей», по сути, явился со стороны Москвы молчаливым признанием особого положения Румынии как ненадежного члена восточного блока, чье присутствие в нем в силу проводимой ею политики становилось все более формальным и отягощающим решение ключевых проблем.

О принятом 18 августа окончательном решении осуществить масштабную военную акцию в Чехословакии руководство Румынии было предупреждено за считанные часы до ее начала по весьма сомнительным, учитывая важность момента, каналам: в 3 часа ночи 21 августа курьер советского посольства привез пакет с информацией в здание ЦК. Реакция была молниеносной. Уже в 6.30 было созвано экстренное заседание Исполкома ЦК румынской компартии, за ним последовало более широкое совещание с участием членов ЦК, госсовета и правительства страны. В обнародованном от имени партии и правительства и опубликованном затем в прессе заявлении ввод войск в Чехословакию был назван «тяжким нарушением национального суверенитета братского свободного и независимого государства, принципов, на которых основываются взаимоотношения между социалистическими государствами, и норм международного права». Эта позиция была сразу доведена и до сведения советского посла А.В. Басова, приглашенного в здание ЦК. После полудня 21 августа (прошло не более 10 часов после того, как ввод армий ряда стран ОВД в Чехословакию стал реальностью) Чаушеску выступил с речью с балкона правительственного здания на многотысячном митинге в центре Бухареста. «Путь решения проблем, на который вступило руководство пяти стран, — заявил он, — это путь авантюр, и нет уверенности в том, что этого не может случиться с другими странами, прежде всего с Румынией»[949]. Партийный лидер выразил от имени руководства страны готовность принять все надлежащие меры для вооруженного отпора внешней интервенции в случае, если таковая будет предпринята против Румынии. Это был уникальный в истории страны момент единения народа и коммунистической власти. Достаточно сказать, что ряд интеллектуалов, никогда не скрывавших своих антикоммунистических убеждений, включая уроженца Бессарабии, впоследствии виднейшего диссидента Паула Гому, подали в тот день заявления о приеме в компартию. (Конфликт между властью и интеллигенцией при Чаушеску обозначился, а потом и до предела обострился позже, уже в 1970-е – 1980-е годы).

Поскольку вызванные на экстренное заседание руководители румынских спецслужб не исключали, что готовится нападение и на Румынию[950], уже 21 августа по линии министерства обороны издаются приказы о приведении войск в повышенную боеготовность[951]. Вскоре начинаются формирование отрядов национальной гвардии и возведение усиленными темпами оборонительных сооружений на местах пересечения советско-румынской границы автомобильными и железными дорогами[952]. Заявив на массовом митинге в центре столицы, а на следующий день и в печати, о готовности к вооруженному отпору интервенции, руководство Румынии рассчитывало на явную незаинтересованность Москвы в возникновении военного конфликта между странами-союзницами по ОВД. Если в ходе вторжения в Чехословакию войска от имени президента страны Л. Свободы и руководства министерства обороны получили приказы не оказывать сопротивления многократно превосходящей военной силе, то применительно к Румынии после выступления Чаушеску с призывом к народному сопротивлению избежать развития событий по более жесткому сценарию было едва ли возможно. Важно учитывать также, что «ненадежные» ставленники Москвы, получившие образование в советских военных академиях и сохранявшие связи с советским генералитетом, были в 1960-е годы полностью вытеснены из румынской военной элиты.

Более развернутое изложение официальной румынской позиции содержалось в принятой на следующий день, 22 августа, на чрезвычайной сессии Великого Национального собрания Декларации о базовых принципах румынской внешней политики. В ней было вновь осуждено попрание суверенитета социалистической Чехословакии, совершенное вопреки воле ее граждан, выражена готовность дать отпор любой агрессии. Одновременно была подчеркнута строгая приверженность Румынии не только делу европейской безопасности, но и своим обязательствам по Варшавскому договору, отмечена важность все более тесного экономического сотрудничества социалистических стран в рамках СЭВ. Реагируя на неоднократно звучавшую ранее из Москвы критику антисоветских устремлений в румынской внешней политике, официальный Бухарест в своей парламентской декларации от 22 августа не обошел стороной и темы советско-румынских отношений, высказавшись за их поступательное всестороннее развитие в интересах дружбы и взаимного доверия народов соседних государств. Вместе с тем в Декларации было особо сказано о том, что вопрос о пребывании на территории страны иностранных войск может быть решен исключительно на основании постановления парламента как высшего органа государственной власти. Тем самым было косвенно указано на правовую неприемлемость обоснования ввода войск в суверенную страну, содержавшегося в заявлении ТАСС от 21 августа 1968 г., согласно которому к СССР и другим союзным государствам обратился с просьбой «об оказании неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами», не какой-либо официальный властный орган, а лишь ряд «партийных и государственных деятелей ЧССР». (Новое альтернативное правительство по венгерскому сценарию 1956 г. так и не было в Чехословакии создано ввиду того, что сторонники интервенции не составляли большинство в руководстве партии и не смогли заручиться полной поддержкой президента Л. Свободы). Прибывший в Нью-Йорк для участия в работе чрезвычайной сессии ООН министр иностранных дел Румынии К. Мэнеску представил принятый парламентом документ в ООН[953]. Не желая сжигать мосты в отношениях с союзниками, румынская сторона в соответствии с полученными из Бухареста директивами уклонялась от резкой критики политики СССР и ОВД и не присоединилась к резолюциям, осуждавшим военное вмешательство в Чехословакии. Сверхзадачей всей риторики представителей Румынии в ООН было стремление обезопасить страну от аналогичной угрозы военного вторжения, при этом акцентировались международно-правовые критерии вступления армий других стран на территорию суверенного государства. Вместе с тем Мэнеску безвыездно находился в Нью-Йорке до начала сентября, пока в Бухаресте существовали определенные опасения военной интервенции в отношении Румынии.

23 августа Румыния отмечала свой национальный праздник — 24-ю годовщину разрыва с нацистской Германией и перехода в стан антигитлеровской коалиции. В свете только что состоявшейся интервенции в Чехословакии и отчетливо обозначившегося конфликта в отношениях Бухареста с Москвой и другими союзниками по ОВД западные страны по случаю национального праздника выразили поддержку независимой внешней политике Румынии. Один из супертяжеловесов европейской политики 78-летний генерал де Голль, который еще в мае 1968 г. (в недели массовых студенческих волнений в своей стране!) нашел время посетить Румынию, выразив солидарность с ее внешней политикой, 23 августа собственной персоной приехал на прием в румынское посольство в Париже приободрить в непростой момент представителей страны, известной как традиционный оплот французского культурного, а до некоторой степени и политического влияния на востоке Европы. Французский лидер, выведший свою страну в 1966 г. из военной структуры НАТО с сохранением ее членства в политических органах этого договора, считал аналогичную