Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Тито, которого в Пекине считали главным ревизионистом, в свою очередь не только решительно отмел любые возможные упреки в поддержке Югославией особого курса РРП, но указал на нежелательность его проведения именно в том, что касалось сближения с руководством Китая, угрожающим делу мира и международной безопасности. Он обещал проявить откровенность в ходе ближайших встреч с румынскими лидерами, руководствуясь при этом соображениями о необходимости сохранения стабильности в советско-румынских отношениях в условиях сильного китайского вызова, угрожавшего позициям Югославии как в мировом коммунистическом движении, так и в Движении неприсоединения[882].

После своего краткосрочного июньского приезда в СССР Тито дважды встречался с Дежем. Первая встреча состоялась 22 июня близ румынского города Тимишоара, а вторая 7 сентября в районе Железных ворот на Дунае и была приурочена к началу строительства там гидроэнергетической и ирригационной системы. В какой мере Тито выполнил свое обещание повлиять на румынское руководство и предостеречь его от дальнейшего сближения с Китаем, нам известно только из косвенных источников[883].

Одной из основных тем на переговорах 22 июня стали советско-румынские отношения. Деж отклонил обвинения Хрущёва в том, что в Румынии развернулась антисоветская кампания, и что ее руководство требует возвращения Бессарабии и Северной Буковины. Он критически оценил присутствие в PHP агентов советской разведки. Важной проблемой румынский лидер назвал расхождения с другими социалистическими странами по проблеме экономической интеграции в рамках СЭВ, что, по его мнению, затрагивало вопрос национального суверенитета страны. Что касается отношений с Китаем, он указал, что в апрельской декларации (1964 г.) ясно говорится о несогласии Бухареста с Пекином по проблемам войны и мира, мирного сосуществования, а также и в отношении Югославии. Тито, пытаясь исполнять роль посредника между Румынией и Советским Союзом, ненавязчиво призвал своего собеседника к сдержанности. Он указал на ряд позиций Бухареста, которые осложняют отношения с СССР и могут привести к ухудшению положения PHP, а также негативно повлиять на развитие международного рабочего движения[884].

С.А. Дангулов, побывавший в Румынии чуть позже, во второй половине лета, следующим образом описывает свои неоднозначные впечатления: «Эта встреча вызвала живой интерес в разных кругах румынского общества. Одни утверждали, что миссия Тито… является миссией посредника между Румынией и Западом, при этом соответствующие шаги Тито стали тем более увереннее, что Румыния встала на югославский путь. Другие, наоборот, не отрицая того, что Тито выполняет роль посредника, утверждали, что это посредничество между Румынией и СССР». По наблюдению Дангулова, «улучшение отношений с Югославией, приветствовавшееся всем народом», вызывает теперь и настороженность у румынской общественности «по той простой причине, что оно совпало с ухудшением отношений с СССР. Трудно сказать, в какой мере эти подозрения основательны, но люди, не искушенные в политике, эти два явления связывают»[885]. Документальных подтверждений того, что Тито пытался выступать в роли посредника между Румынией и Западом, нами не найдено. Представляется, что его главной целью было все же сохранение стабильности в регионе и предотвращение дальнейшей радикализации позиций сторон. От Тито трудно было ожидать усилий, направленных на возвращение Румынии в положение послушного сателлита Москвы. Скорее, наоборот, в Белграде приветствовали ее стремление к самостоятельности, усматривая в этом влияние югославского опыта и возможность усиления международных позиций Бухареста.

Обращение Хрущёва к Тито с просьбой повлиять на румын было вполне естественным, поскольку именно к этому времени наметился определенный подъем в румынско-югославских отношениях[886], о чем знали в Москве. Стороны обменивались визитами, совместный проект строительства энергетического узла Джердап на Дунае стал для них не только прецедентом равноправного и взаимовыгодного сотрудничества, но и важнейшим фактором развития двусторонних экономических отношений[887]. Налаживалось экономическое и научно-техническое сотрудничество двух стран и в других сферах. Так, румынские специалисты оказывали техническое содействие в разведке и разработке нефтяных сооружений в югославской Воеводине[888].

Июньская встреча Хрущева и Тито в Ленинграде примерно совпала с новым нешуточным скандалом в советско-румынских отношениях, возникшим по незначительному поводу, но сильно раздутым румынской стороной прежде всего в пропагандистских целях. В научном издании МГУ была опубликована статья экономиста-географа Э.Б. Валева, в которой получил обоснование проект создания нижнедунайского экономического региона, куда вошли бы территории трех стран — Румынии, Болгарии и СССР. Целью предложенного проекта было более эффективное использование природных ресурсов низовья Дуная и создание на этой основе некоего территориально-производственного комплекса с учетом интересов всех трех стран[889]. Статья Валева, опубликованная в научном издании, рассчитанном на узкий круг специалистов, и преследовавшая сугубо научные цели, вызвала предельно резкую политическую реакцию в Бухаресте. В журнале Viață economică («Экономическая жизнь») 12 июня 1964 г. один из ведущих экономистов Румынии К. Муржеску расценил публикацию статьи как провокацию тех сил, которые стремились к нарушению суверенитета и ущемлению территориальной целостности Румынии путем создания неких наднациональных органов, пытающихся вмешиваться во внутренние дела страны вопреки румынским национальным интересам[890]. Интерпретация в статье Муржеску проекта Валева была некорректной и довольно демагогической. По собственному, более позднему, признанию Муржеску, полемизируя с советским ученым, он исходил не из научных, а прежде всего из патриотических побуждений, а главный пафос его выступления заключался в том, что нельзя позволять иностранным ученым при разработке своих далеких от реальности прожектов «перечеркивать своим карандашом карту нашей родины»[891].

Советская сторона с обеспокоенностью отреагировала на возникший скандал, поскольку в июле для обсуждения всех спорных вопросов двусторонних отношений в Москву должна была приехать румынская делегация во главе с премьер-министром И.Г. Маурером, куда входил и влиятельный член политбюро, многолетний министр обороны, а позже вице-премьер Э. Боднэраш. Для того, чтобы создать более благоприятную атмосферу предстоящей встречи, газета «Известия» в канун приезда делегации, 3 июля, не упоминая статью Валева, выступила с критикой некоторых абстрактно-схоластических концепций советских ученых, не учитывающих всего комплекса проблем, с которыми приходится сталкиваться при выработке планов экономической интеграции стран-членов СЭВ[892]. «План Валева» надолго отложился в памяти румынских лидеров, склонных то и дело припоминать его как пример советских попыток осуществления надгосударственных проектов без учета мнения своих партнеров по СЭВ[893].

Другой скандал, в свою очередь воспринятый как политическая провокация уже не в Бухаресте, а в Москве, был связан с публикацией в конце 1964 г. 20-тысячным тиражом под эгидой Румынской академии и под редакцией историка академика А. Оцети антологии «К. Маркс. Записки о румынах». В приведенных в этой публикации выдержках из наследия Маркса содержалась резкая критика экспансионистской политики царской России на Балканах, что напрямую подводило читателя к мысли о несправедливости присоединения Бессарабии к Российской