Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Переход к более инициативной внешней политике в тех конкретных условиях не открывал никаких перспектив далеко идущей внутриполитической либерализации румынского коммунистического режима, что показали продолжавшиеся в те же годы репрессии против потенциальной оппозиции (по-прежнему из страха перед массовыми волнениями по примеру соседней Венгрии). Ужесточается и национальная политика в Трансильвании, в частности, в 1959 г. закрывается в качестве самостоятельного высшего учебного заведения венгерский университет в г. Клуже, главное в Румынии средоточие высокообразованной, а для официального Бухареста политически неблагонадежной, венгероязычной интеллигенции[838].

Вместе с тем, на рубеже 1950-х – 1960-х годов, после критики Москвой румынских планов индустриализации, руководители PHP начинают все заметнее демонстрировать свои особые позиции по целому ряду вопросов не только внешней, но и внутренней политики. Причем принятые меры в конечном итоге были направлены на постепенное ограничение советского влияния, которое все больше воспринималось как фактор, тормозящий реализацию собственной программы строительства социализма в соответствии со специфическими румынскими условиями. В декабре 1961 г. очередной пленум ЦК РРП, как бы в продолжение линии XXII съезда КПСС на углубление десталинизации, принял решение о переименовании тех улиц, промышленных предприятий и населенных пунктов, которые были названы не только в честь Сталина и деятелей КПСС, но и вообще были как-то связаны с русской историей. Они были заменены на названия из румынской истории[839]. В 1962 г. в школах было сокращено число уроков русского языка (через год, на волне более резкого ухудшения советско-румынских отношений, о чем речь пойдет ниже, их сделали факультативными). В армии и органах государственной безопасности начались чистки, их жертвами стали, прежде всего, сотрудники, имевшие связи с СССР и воспринимавшиеся в качестве советской агентуры. К лету 1963 г. окончательно ликвидируется институт советников из СССР при румынских спецслужбах[840]. Отзыв работавших на постоянной основе советских советников из экономических и прочих несиловых ведомств завершился к концу 1950-х годов.

Начиная с 1958 г. разногласия между Москвой и Бухарестом выходили на поверхность на сессиях СЭВ при обсуждении хрущевских планов оптимизации функционирования СЭВ. Особенно отчетливо они проявились 6–7 июня 1962 г., когда на совещании лидеров стран-участниц СЭВ Георгиу-Деж довольно резко выступил против любых готовящихся попыток под видом интеграции экономик стран СЭВ подчинить их неким надгосударственным механизмам управления и хозяйственного планирования[841]. Это дало повод для внеплановой недельной поездки в Румынию Хрущёва 18–25 июня 1962 г. во главе советской делегации. Как оценивает итоги этой поездки румынский дипломат и историк В. Буга, «импульсивность советского руководителя и его лишенные такта замечания в адрес экономической политики РРП вызвали негативную реакцию у румынского руководства, убедив его в необходимости продолжения собственной политики»[842].

Представители Румынии со все большей последовательностью выступали против разрабатывавшихся в рамках СЭВ проектов международного разделения труда и специализации производства, мало учитывавших, по их мнению, не только сложившуюся структуру экономики страны, ее многовекторный профиль, но прежде всего интересы ее индустриального развития. Болезненную реакцию румынской стороны вызывало и очевидное намерение партнеров по СЭВ превратить богатую природными ресурсами страну в аграрно-сырьевой придаток более развитых государств, поставщика полезных ископаемых и сельхозпродукции[843]. Острая критика советской линии в рамках СЭВ как усиливающей зависимость Румынии от экономически более развитых стран и создающей угрозу ее национальному суверенитету путем прямого вмешательства в экономическую политику страны через разного рода наднациональные структуры (совместные плановые органы, межгосударственные отраслевые объединения и т. д.) прозвучала на состоявшемся 5–8 марта 1963 г. пленуме ЦК РРП из уст премьер-министра И.Г. Маурера[844].

Несмотря на углублявшиеся разногласия по внешнеэкономическим вопросам[845], Румыния даже после очевидного их проявления в ходе вышеупомянутой встречи лидеров двух стран в июне 1962 г. все еще продолжала восприниматься Хрущёвым как вполне лояльный член социалистического содружества, и он не склонен был придавать разногласиям слишком большое значение. Это проявилось и в период подготовки ноябрьского пленума ЦК КПСС (1962 г.), на который был вынесен вопрос об оптимизации деятельности Госплана и, следовательно, о функционировании СЭВ. 5 ноября 1962 г. при обсуждении на Президиуме ЦК вопроса о создании совместных плановых органов социалистических стран Хрущёв говорил о том, что за годы, прошедшие после смерти Сталина, выросло доверие между социалистическими странами, страх исчез, и Георгиу-Деж, как и некоторые другие восточноевропейские лидеры, «нам безгранично верят»[846]. Представления советского лидера об общности экономических интересов между союзными странами были иллюзорными, и тем неожиданнее и сильнее оказались для него глубина обнаружившихся к началу 1960-х годов разногласий и последующее разочарование, вызвавшее острую реакцию. После мартовского 1963 г. пленума ЦК РРП, когда в Москве узнали о проведении по всей Румынии закрытых партсобраний, где речь шла о попытках СССР нажиться за счет Румынии, в Бухарест был срочно командирован секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов, курировавший отношения КПСС с компартиями социалистических стран. По итогам бесед с румынскими представителями он оценил разногласия двух элит по вопросам новых форм сотрудничества и кооперации в рамках СЭВ как «очень серьезные»[847]. Они касались прежде всего вопроса о создании наднациональных механизмов, способных оказывать давление на экономическое развитие той или иной страны. Эти расхождения не удалось преодолеть и в ходе двусторонних переговоров в Бухаресте в конце мая – начале июня (советскую делегацию возглавлял член Президиума ЦК КПСС первый секретарь ЦК компартии Украины Н.В. Подгорный). Приезду этой делегации предшествовало заседание Исполкома СЭВ в Варшаве 10–13 мая 1963 г., где румынская сторона в лице вице-премьера А. Бырлэдяну более жестко, нежели ранее, выступила против попыток заставить ее играть по правилам Москвы при выработке планов экономической интеграции. Речь зашла среди прочего о том, что попытки заставить Румынию отказаться от планов индустриализации угрожают ее национальной безопасности[848].

Достичь согласия на взаимоприемлемой основе не удалось ни в Варшаве, ни в Бухаресте. Как явствует из записи заседания Президиума от 7 июня 1963 г., советские лидеры не считали, что в основе проявившихся разногласий лежат глубокие противоречия. Ответственность за неудачу переговоров в Варшаве была возложена на главу советской делегации на сессии СЭВ зампреда Совмина СССР и постпреда СССР в СЭВ М.А. Лесечко, который якобы не проявил необходимой политической гибкости («не нужно было принимать резолюцию, не было бы расхождений с румынами»[849]). Хотя Деж в ходе контактов с советской стороной упорно продолжал акцентировать внимание на принципиальном несогласии Румынии с созданием наднациональных экономических органов, ситуацию не собирались драматизировать. Было отмечено, что варшавская сессия в целом прошла хорошо, вместе с тем был сделан важный вывод: «учесть на