Блог «Серп и молот» 2021–2022 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2021–2022 читать книгу онлайн
У нас с вами есть военные историки, точнее, шайка клоунов и продажных придурков, именующих себя военными историками. А вот самой исторической науки у нас нет. Нельзя военных разведчиков найти в обкоме, там они не водятся, обкомы вопросами военной разведки не занимаются. Нельзя военных историков найти среди клоунов-дегенератов. Про архивы я даже промолчу…
(П. Г. Балаев, 11 октября, 2021. Книга о начале ВОВ. Черновые отрывки. «Финская война»)
Вроде, когда дело касается продавца в магазине, слесаря в автосервисе, юриста в юридической фирме, врача в больнице, прораба на стройке… граждане понимают, что эти профессионалы на своих рабочих местах занимаются не чем хотят, а тем, что им работодатель «нарезал» и зарплату получают не за что получится, а за тот результат, который работодателю нужен. И насчет работы ученых в научных институтах — тоже понимают. Химик, например, работает по заданию работодателя и получает зарплату за то, чтобы дать тот результат, который работодателю нужен, а не тратит реактивы на своё хобби.
Но когда вопрос касается профессиональных историков — в мозгах публики происходят процессы, превращающие публику в дебилов. Мистика какая-то.
Институт истории РАН — учреждение государственное. Зарплату его научным сотрудникам платит государство. Результат работы за эту зарплату требует от научных сотрудников института истории государство. Наше российское. Какой результат нужен от профессиональных историков института истории нашему государству, которое финансирует все эти мемориалы жертвам сталинских репрессий — с двух раз отгадаете?
Слесарь в автосервис приходит на работу и выполняет программу директора сервиса — ремонтирует автомобили клиентов. Если он не будет эту «программу» выполнять, если автомобили клиентов не будут отремонтированы — ему не то, что зарплаты не будет, его уволят и больше он в бокс не зайдет, его туда не пустят. Думаете, в институтах по-другому? Если институты государственные — есть программы научных исследований, утвержденные государством, программы предусматривают получение результата, нужного государству. Хоть в институте химии, хоть в институте кибернетики, хоть в институте истории.
Если в каком-нибудь институте кибернетики сотрудники не будут давать результата нужного государству в рамках выполнения государственных программ, то реакция государства будет однозначной — этих сотрудников оттуда выгонят.
Но в представлении публики в институте истории РАН нет ни государственных программ исследований, ни заказа государства на определенный результат исследований, там эти Юрочки Жуковы приходят на работу заниматься чисто конкретно поиском исторической истины и за это получают свои оклады научных сотрудников государственного института.
А потом публика с аппетитом проглатывает всю «правду» о Сталине, которую чисто конкретно в поисках истины наработали за государственную зарплату эти профессиональные историки, не замечая, каким дерьмом наелась.
Вроде бы граждане понимают и знают, что наши государственные чиновники выполняют волю правительства, которое действует в интересах олигархата, и верить этим чиновникам может только слабоумный. Но когда дело касается вопросов к профессиональным историкам, чиновникам государства в институте истории РАН, то всё понимание куда-то исчезает, Витенька Земсков и Юрочка Жуков становятся чисто конкретными независимыми искателями правды о Сталине и СССР. За оклады и премии от государства…
(П. Г. Балаев, 30 августа, 2022. «Профессиональные историки и историки-самозванцы»)
-
Подъем утром у Егорова был индивидуальный, вставал он к 8 утра, чтобы завтрак только не проспать, после завтрака шел в свой рабочий кабинет, появлялся в роте к обеду, потом опять исчезал до ужина. Всякие занятия по уставам и подвешиванию бомб к самолетам ему были до фонаря. А скоро у него в его кабинете завелись электроплитка, чайник, кастрюля и сковородка, поэтому в роте его видели только на вечерней поверке и утром. Через несколько месяцев он и после вечерней поверки стал уходить к себе, там у него и кровать образовалась.
Сам командир части его только просил поменьше по территории части шляться, пугая тех, кто «живи по уставу — завоюешь честь и славу» расстегнутой до пупа гимнастеркой и небритой физиономией.
А так, как я по возрасту из всех других срочников был к Саньке ближе всего, мы с ним «сошлись характерами» и иногда вместе проводили время в его мастерской, жаря картошку с тушенкой и беседуя о жизни.
Кроме ремонта всякой электроники и возни с проводкой, Санька имел еще страсть исследовать все закоулки помещений клуба, выискивая в них разные раритеты. Как-то ему пришлось в библиотеке менять проводку и он там наткнулся на пыльный завал старых книг. Самое интересное, разумеется, перекочевало в его мастерскую. У Егорова были не только руки золотыми, но он еще кое в чем соображал. Когда к нему в гости приехала жена, некоторые экземпляры были тайно вынесены за пределы части и уехали вместе с ней к нему домой, в ожидании судьбы быть проданными на букинистических развалах.
— Петруха, смотри, что я откопал, — среди откопанного Сашка нашел два первых тома «Истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», изданных в 1960 году: — Библиографическая редкость. Читал такое? Еще два тома должно быть, найти не могу, наверно их изъяли при Брежневе и вывезли, а эти забыли. Там такое — только анекдоты сочинять. Никита отжигал!
— Дай почитать.
— Конечно, только верни потом.
Чтиво, и правда, было увлекательным. Я даже закладки вставлял в особо интересные места и потом мы с Санькой ржали над этой «историей». У ее сочинителей были даже не проблемы с логикой, у них полушария головного мозга между собой не дружили. Мы уже тогда знали, что Хрущев первым разоблачил «культ личности» и Перестроечная пропаганда начала обвинять Сталина за поражения 41-го года. И вот перед глазами у нас были истоки, так сказать.
А вот это у нас с Санькой заняло несколько вечеров обсуждения:
«Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась не подготовленной к отражению внезапного нападения врага, лежит также на руководителях Наркомата обороны и Генерального штаба — Маршале Советского Союза С. К. Тимошенко и генерале армии Г. К. Жукове. Они плохо разобрались в создавшейся военно-стратегической обстановке и не сумели сделать из нее правильные выводы о необходимости осуществления неотложных мер по приведению Вооруженных Сил в боевую готовность.»
Предполагал ли Георгий Константинович, когда выдвинул свои предложения «об изменении существующего наименования Первого периода Великой Отечественной войны», что к нему прилетит это бумеранг?
Я не знаю, получил ли инсульт маршал Жуков, после которого впал в кому, от того, что, осознав в конце жизни, в какое ничтожество сам себя превратил, долбясь в раскаянии головой об пол:
— Чего мне не хватало?! Слава, почет, уважение — всё было! Зачем мне нужно было всё это трофейное барахло? Какой черт меня тянул строить из себя Ганнибала? Товарищ Сталин, слышишь ли ты меня, простишь ли ты меня? Я ведь, это я ведь спас от твоих товарищей этого кукурузника! Будь я проклят!
Или он до самого последнего мгновения своей жизни, упав от звания маршала Победы до уровня тряпки о которую вытерли ноги, так ничего и не понял, но хоть пискнул в своих мемуарах напоследок, всё, на что он уже был способен:
«В последние годы принято обвинять И. В. Сталина в том, что он не дал указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны.
К этому следует добавить, что гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить. Это была главная цель плана „Барбаросса“ в начале войны.»
И все многотомные исследования истории Великой Отечественной войны, как хрущевские, так и брежневские, полетели к черту. В пыль. И даже перестроечные. И современные.
Можно сказать, что маршал Жуков одним этим себя реабилитировал.
* * *
Конечно, в 1987 году мы, молодежь того времени, были еще теми! Если бы в те годы кто-то в нашем обществе назвал себя марксистом, то я даже представить не могу, как бы над ним глумились. Но все поголовно — комсомольцы. И про Сталина мы знали только то, что ему в кино Жуков рассказывал, как надо правильно воевать. Плюс — начатая Гласностью «объективность». Еще и наше нахождение в армии, которое не имело никакого смысла для обороноспособности страны. Дико?
ШМАС — Школа младших авиаспециалистов. Наша учебка. Полгода учили на авиатехников. Наша рота — техники по бомбовооружению. Офицеры, которых мы именовали словом «шакалы», откровенно нам говорили, когда кто-то очень умный, как тогда выражались, из курсантов задавал вопрос, как же мы будем служить в частях после выпуска, если почти все занятия у нас заменены разгрузками вагонов на станции и разными хозработами:
— Вы думаете, что вас кто-то к самолетам подпустит? Вечный ДСП (дневальный по стоянке подразделения) и хозработы! Размечтались они в самолетах копаться!
Поэтому наша с Санькой критика «Истории Великой Отечественной войны» носила некоторое своеобразие:
— Петруха, прикинь,
