Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

экономические вопросы в руководстве КПЧ Д. Кольдер в беседе с советскими дипломатами прямо заявил, «что в ЦК КПСС не очень хорошо знают, в каком положении находится экономика Чехословакии и какие могут быть политические последствия, если вовремя не обратить внимание на создавшуюся обстановку». Из советского посольства в Праге сообщили, что «т. Кольдер высказал пожелание иметь встречу в отделе ЦК КПСС, которым руководит т. Андропов Ю.В., с теми товарищами, кто занимается проблемами СЭВ, с тем, чтобы обменяться мнениями именно по партийной линии»[531]. Однако несмотря на определенные уступки, позиция СССР по экономическим вопросам в целом не смягчалась, что ставило умеренных сторонников чехословацкой реформы в крайне сложное положение.

Надежда на скорое преодоление экономических трудностей ЧССР за счет интеграции в рамках СЭВ таяли на глазах, что, в свою очередь, усиливало позиции радикально настроенных сторонников реформ.

«Во всех своих статьях по экономическим вопросам, — вспоминал Шик, — я обращал внимание на существующие политические препятствия… Часто я формулировал это так, чтобы каждый мог понять, что “рыба гниет с головы”»[532]. Таким образом, вопросы экономической трансформации были увязаны с вопросами коренной политической реформы, что открыло путь к событиям «Пражской весны».

14 мая 1968 г., проведя первую с 1948 г. открытую пресс-конференцию, новое Правительство ЧССР обнародовало свой план реформ. Председатель правительства О. Черник сообщил о новых планах децентрализации экономики: фактически отменялось всяческое регулирование заработной платы и создавался Экономический совет при правительстве (его возглавил Л. Штроугал), который должен был разрабатывать концепции реформирования экономики ЧССР. При этом, справедливости ради, необходимо констатировать, что ни одно из начинаний «Пражской весны» в сфере экономических реформ так и не получило полноценного законодательного оформления и юридически прописанного механизма реализации[533]. Во многом это объясняется тем, что силы, которые принято причислять к реформаторским, хотя и объединялись в своем искреннем стремлении к переменам, однако, ни в коем случае не были едины в понимании конечных целей преобразований. Известный литератор А. Лим, определяя «Пражскую весну» как «растянутую во времени импровизацию», рассказывал, что реформаторы первоначально руководствовались простыми соображениями: улучшить ситуацию в стране, особенно в области экономики. «Но все больше и больше людей из других стран приезжало к нам, желая убедиться, знаем ли мы, что строим, и нам пришлось дать разумное объяснение возникшей неразберихе и обозначить происходящее как поиски новой “модели”. Так возник “социализм с человеческим лицом” — относительно поздно для “весны” и более в ответ на любопытство иностранных журналистов и политологов, стремящихся выявить “направления” и нацепить ярлык, чем на логику внутреннего развития»[534]. По меткому замечанию М.В. Латыша, «большинство из того, что составляло суть феномена Пражской весны, было результатом общественной самодеятельности, временно пропущенной коммунистическими властями»[535]. Как своеобразный «самозахват территории свободы» точно охарактеризовал этот процесс В. Гавел[536]. Ввод войск пяти стран-участниц Варшавского договора на территорию ЧССР 21 августа 1968 г. положил конец как «самозахвату территории свободы», так и возможности реализации чехословацкой экономической реформы.

Последняя попытка придать динамику процессу экономических преобразований была предпринята в конце декабря 1968 г., когда Экономическим советом при правительстве ЧССР, созданным по решению О. Черника еще в период «Пражской весны», был подготовлен законопроект «О социалистических предприятиях». 13–14 февраля 1969 г. документ был обсужден на совещании директоров и ведущих работников промышленности Чехии с участием представителей правительства ЧССР (всего в совещании участвовали около 1500 человек). Таким образом, законопроект стал достоянием широкой общественности. Законопроект был облечен в строгую юридическую форму и не содержал «политического введения». В пяти разделах и восьмидесяти параграфах документа ни разу не упоминалась КПЧ, был «опущен» вопрос о собственности. Говорилось лишь о том, что государство или местные органы учреждают предприятие, после чего оно существует автономно, и его ликвидация может быть осуществлена лишь с согласия «коллектива предприятия». Предприятия наделялись правом создавать новые (дочерние) предприятия, на которые государство уже не имело бы никаких прав. Высшим органом управления предприятием, согласно законопроекту, объявлялся совет, избираемый всеми работающими на предприятии при активном содействии профсоюзной организации. В зависимости от величины предприятия совет включал от 3 до 30 членов. В его состав могли входить представители государства, но при условии, что % совета избирались трудовым коллективом. По замыслу авторов законопроекта, совет должен был ежегодно отчитываться перед коллективом предприятия, осуществлял всю полноту власти на предприятии, нанимал по контракту директора сроком на 5–6 лет, ежеквартально заслушивал директора и давал ему директивы.

Законопроект «О социалистических предприятиях» получил поддержку VII съезда профсоюзов Чехословакии, проходившего 4–7 марта 1969 г., рекомендовавшего распространить практику выборов советов и на внешнеторговые предприятия и объединения (что не предусматривалось в законопроекте).

В законопроекте «О социалистических предприятиях» легко прочитывался югославский опыт функционирования «рабочих советов», причем в ЧССР советы наделялись значительно большими полномочиями. Эта тенденция была отмечена аппаратом ЦК КПСС, по мнению сотрудников которого истинный смыл законопроекта сводился к тому, чтобы «провести денационализацию всей промышленности ЧССР, превратить промышленные предприятия из всенародной, государственной собственности в групповую, коллективную собственность». Советские аппаратчики считали, что «совет предприятия, по замыслам чехословацких ревизионистов, несет на себе гораздо большую нагрузку, чем даже “рабочие советы” на предприятиях Югославии. Ведь последняя все еще остается полукрестьянской страной. Продукция крупных предприятий Югославии все еще составляет сравнительно небольшой удельный вес всей продукции народного хозяйства. В условиях Чехословакии, напротив, именно крупные промышленные предприятия являются основой ее экономики и политического строя»[537]. Согласно заключению IV Европейского отдела МИД СССР, «посредством этого закона антисоциалистические силы стремятся максимально ослабить влияние КПЧ на ход развития экономики и создать в лице технократов оппозицию центральным партийным и государственным органам»[538]. Исходя из этого, ЦК КПСС «рекомендовал чехословацким товарищам» не допустить введения в действие законопроекта «О социалистических предприятиях». 1 июля 1969 г. партийный официоз газета «Руде право» в коммюнике о заседании Президиума ЦК КПЧ сообщила о том, что Президиум «принял к сведению комплекс мер по стабилизации народного хозяйства, предлагаемых правительством на текущий год. Президиум занял также позицию в отношении дальнейших действий Правительства по определению содержания деятельности заводских советов и по экспериментальной проверке их деятельности». Советы сохранялись лишь на тех предприятиях, где они уже были созданы в порядке эксперимента, причем их функции ограничивались ролью совещательного органа при директоре предприятия (при назначении директора или его отстранении советы получали право высказывать лишь свои соображения вышестоящему органу).

В ходе начавшейся «нормализации» ситуации в ЧССР перед возглавившим в апреле 1969 г. ЦК КПЧ Г. Гусаком в качестве одной из главных встала задача свёртывания процесса экономического реформирования[539]. В «Информации об итогах развития народного хозяйства ЧССР в 1969 г.», составленной советским посольством в ЧССР 16 февраля 1970 г.,