Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

жаждавших повышения чиновников низшего звена, но и советская верхушка вкупе с отставным лидером польских коммунистов В. Гомулкой (как об этом свидетельствует его письмо Сталину, написанное в декабре 1948 г.)[437]. В этих условиях рабочие советы стали одной из разменных монет в политической борьбе, когда под видом споров о доктрине происходила схватка за карьерное будущее.

Тема создания рабочих советов начала обсуждаться в правящей элите уже в марте 1956 г., когда специально для членов ЦК была переведена с французского работа польского экономиста-эмигранта Ч. Бобровского о югославской системе самоуправления в промышленности (в 1957 г. Бобровский вернулся в страну и вошел в состав Экономического совета при правительстве). 13 апреля члены секретариата Центрального совета профсоюзов встретились с приехавшим в Польшу на съезд бывших узников концлагеря в Маутхаузене членом Центрального совета Конфедерации профсоюзов Югославии М. Виводой. А 24 апреля в Югославию с двухнедельным визитом отправилась делегация Товарищества польских журналистов (ТПЖ) во главе с членом президиума Главного правления этой организации с М. Раковским (будущим премьером и главой партии)[438]. Причем, перед отъездом делегацию принял в своей резиденции югославский посол.

Вообще тема Югославии была тогда в моде. Одна из центральных ежедневных газет «Жиче Варшавы» в каждом номере весной и летом публиковала новости о Югославии и маршале Тито. И именно журналист этого издания А. Хайнич опубликовал цикл статей о Югославии и тамошнем опыте рабочего самоуправления. Что интересно, этот опыт отнюдь не противопоставлялся советскому. Журналист, в частности, сослался на слова главы советской профсоюзной делегации, встреченной поляками в Югославии, что рабочие советы являются выражением демократического управления предприятиями[439].

Одновременно всплыла другая тема, имевшая косвенное отношение к Югославии. В апреле 1956 г. секция общественных исследований варшавского Клуба кривого колеса, где собиралась нонконформистская интеллигенция столицы, подготовила доклад «Как некоторые социал-демократические идеологи, их идейные вдохновители и союзники понимают социальную структуру Советского Союза и стран народной демократии». Секцию возглавлял бывший социалист Я. Стшелецкий (в 1948 г. Социалистическая партия Польши влилась в состав Польской рабочей партии, которая поменяла название на Польскую объединенную рабочую партию — ПОРП). Стшелецкий привлек к работе в секции несколько своих коллег-социологов, тоже имевших социалистическое прошлое либо вообще не состоявших ни в какой партии. Вместе они проанализировали взгляды идеологов Социалистического интернационала на социально-экономическую и политическую системы СССР. Взгляды эти удивительно напоминали тезисы получившей известность книги бывшего председателя Союзной народной скупщины Югославии и члена ЦК СКЮ до 1954 г. М. Джиласа «Новый класс». Разумеется, авторы доклада не могли быть знакомы с содержанием книги, т. к. она вышла лишь на следующий год (да и фамилия Джиласа в докладе не упоминается), но совпадение выводов наводит на мысли об общности источников. Авторы доклада указывали, что опирались на традицию, идущую от Каутского через австромарксизм вплоть до «новых левых» (Ж. Жореса, М. Адлера, О. Бауэра, Г. Ласки, Д. Коли, К.П. Шульца, Г. Вальтера, П. Серинга, Д. Бернхейма). Не забыли они отметить, что похожие взгляды начиная с 1918 г. развивали и польские социалисты (Э. Абрамовский, А. Герц, С. Чарновский, 3. Заремба, Ф. Гросс). Джилас своих источников не указывал, но со взглядами деятелей Социнтерна он тоже, вероятно, был знаком. В Югославии за свои взгляды автор «Нового класса» поплатился тюремным заключением. В Польше эта концепция (к слову, раскритикованная авторами доклада с социально-экономических позиций) не вышла за пределы клуба интеллигенции, но обратила на себя внимание Службы безопасности МВД, которая еще десять лет спустя, составляя досье на закрытый к тому времени клуб, подробно остановилась на положениях доклада, стремясь обосновать контрреволюционный характер этого документа[440].

В отличие от концепций социал-демократов, югославскую идею рабочих советов ждал в Польше успех. В мае парторганизация варшавского автомобильного завода в столичном районе Жерань провела совещание, решив обратиться в ЦК за санкцией на организацию первого рабочего совета.[441] Инициатива парторганизации возникла не случайно. Ее глава 25-летний Л. Гозьдзик поддерживал контакт с «пулавянами» через инструктора бюро секретариата ЦК С. Кузиньского, который в октябре 1956 г. стал вторым секретарем варшавского парткома и правой рукой одного из виднейших «пулавян» С. Сташевского. Кузиньский ввел Гозьдзика в круг молодых партийных журналистов, которые тогда активно критиковали сталинизм: Е. Брошкевича, С. Бродзского, А. Хайнича и др. Все они, включая Кузиньского, регулярно встречались на квартире бывшего члена КПП Т. Зелиньского. Благодаря таким связям и широкой рекламе в прессе имя Гозьдзика скоро узнали по всей столице. Упоминавшийся уже В. Матвин без обиняков заявил в октябре 1956 г. на заседании исполкома воеводской парторганизации в Гданьске, что это он и его товарищи по ЦК подняли политическое значение автозавода в Жерани[442].

Вообще рабочие выступления 1956 г. явились одним из важнейших факторов перемен. Лозунги забастовщиков 1956 г. были сугубо экономические и касались поднятия зарплат и снижения норм выработки. Но в той накаленной обстановке экономические требования легко могли перерасти в политические, что показал бунт в Познани 28–30 июня, где лозунги рабочих вагоностроительного завода «Хотим хлеба» и «Даешь повышение зарплаты!» на волне общественного негодования быстро сменились призывами «Долой коммунистов!» и «Даешь свободу!»[443]. Этот бунт разжег страсти в Польше, обострив заодно и внутрипартийную борьбу. Он стал одной из главных тем VII пленума ЦК, прошедшего 18–28 июля. Вопрос рабочего самоуправления там не обсуждался, говорилось лишь о тяжелом материальном положении трудящихся. Другими темами, вызвавшими широкий резонанс, были: снятие политических обвинений с Гомулки и… необходимость уменьшить число евреев на руководящих должностях. Именно этот пленум сделал очевидным для населения страны раскол ЦК на две фракции.

Могло создаться впечатление, что программу рабочего самоуправления продвигал только варшавский автомобильный завод, чья парторганизация публиковала немало материалов по этому вопросу на страницах заводского еженедельника «М–20 Варшава». Но это не так. Потеря доверия к профсоюзам, которые вместо защиты прав трудящихся занимались внедрением решений партии, была вообще отличительной чертой рабочих выступлений 1956 г. Во второй половине года на многих предприятиях профсоюзы совершенно впали в паралич, а инициатива перешла к стихийно возникавшим рабочим советам[444]. Лидером этого процесса и стал автозавод в Жерани. О влиянии этого предприятия и лично Гозьдзика говорит тот факт, что очищенный от обвинений Гомулка, вступая обратно в ПОРП, записался именно в парторганизацию автозавода в Жерани. В горячие дни VIII пленума ЦК (19–21 октября), когда Гомулка вновь возглавил партию, на варшавском автозаводе была образована рабочая милиция для защиты города от советских войск, двинувшихся было из Лигницы. Жеранский завод оказался одним из центров формирования единой системы обороны, поддерживая связь со студентами и варшавским парткомом[445]. После перелома Гозьдзик, уже в роли признанного политика, продолжил