Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

1957 г. назвал идею сквозной системы рабочих советов «анархистской утопией» и высказался за то, чтобы «опеку» над рабочими советами взяли профсоюзы[457]. В отличие от югославской верхушки, объявившей (по крайней мере, на словах) войну бюрократизму и внедрившему элементы рыночной экономики, обновленное польское руководство увидело в разгуле народной стихии угрозу социализму и поспешило вернуть общественные и экономические процессы под партийный контроль.

Гозьдзика в январе 1957 г. всё же выдвинули делегатом в депутаты Сейма, но при формировании списка его имя оказалось в самом низу. Это практически лишало его шансов на победу, т. к. по существующему регламенту в состав парламента проходили лишь те, кто был в верхней части списка, если только их не вычеркивало достаточно большое число избирателей (а ПОРП строила свою предвыборную кампанию как раз на «голосовании без вычеркиваний», причем, Гозьдзик поддержал этот призыв). Такому шагу властей предшествовала критика неуместной «революционности» рабочих Жеранского завода со стороны ближайшего сотрудника Гомулки 3. Клишко, прозвучавшая в Гданьске 6 декабря 1956 г.[458] Главный партийный союзник Гозьдзика С. Сташевский в феврале 1957 г. был снят с поста первого секретаря варшавской парторганизации, получив взамен куда менее влиятельную должность директора Польского агентства печати (а летом 1958 г. потерял и ее). Второй секретарь варшавского парткома Кузиньский стал депутатом Сейма и в дальнейшем выстроил неплохую карьеру, увенчанную постами заведующего Экономическим отделом ЦК и председателя Главного статистического управления, но с Гозьдзиком их пути разошлись бесповоротно. На волне «наведения порядка» в СМИ в октябре 1957 г. со скандалом была закрыта газета «По просту», что сопровождалось столкновениями милиции со студентами.

Самого Гозьдзика 27 декабря 1957 г. варшавский партком лишил должности первого секретаря заводской парторганизации, использовав в качестве предлога попытку скрыть от милиции автомобильную аварию, в которую недавний вождь столичных рабочих попал несколькими днями раньше (он справедливо опасался, что власть использует эту аварию против него). 12 февраля 1958 г. на собрании парторганизации в присутствии Гомулки Гозьдзика также вывели из исполкома. 8 марта 1958 г. на заводской партконференции Гомулка в гневной речи обвинил Гозьдзика в политиканстве, а самой парторганизации поставил на вид то, что она занимается сплошной критикой и тем самым наносит удар по основам социалистического строя[459].

В декабре того же года Сейм принял новый устав о рабочих советах, значительно расширивший полномочия профсоюзов и включивший в число органов заводского самоуправления парторганизации. Отныне на каждом предприятии создавалась конференция рабочего самоуправления, в состав которой входили: рабочий совет, совет предприятия (т. е. профсоюз), партком и Главная техническая организация (т. е. инженеры). Директор более не являлся членом рабочего самоуправления, но обязан был присутствовать на его заседаниях и готовить все материалы, необходимые для его работы.

Другими словами, директор отныне превращался в этакого первого секретаря, направляющего деятельность рабочего самоуправления. Кроме того, рабочий совет (в лице его президиума) лишался права инициативы при назначении и снятии директора; теперь ему позволялось лишь выражать свое мнение относительно этого вопроса. Арбитрами в спорах между рабочим советом и дирекцией теперь должны были выступать: конференция рабочего самоуправления, представители соответствующего министерства совместно с правлением профсоюза, а также примирительная комиссия, действующая при министре или воеводском (городском) совете при участии Центрального совета профсоюзов. Нетрудно догадаться, что последнее слово при таком раскладе всегда оставалось за органами государственной власти, заинтересованными прежде всего в выполнении экономического плана, а не в соблюдении прав рабочих. Более того, процедурные вопросы, связанные с деятельностью рабочих советов, передавались теперь в ведение Центрального совета профсоюзов, чем еще туже затягивалась петля вокруг полномочий рабочих советов, ибо сами профсоюзы в апреле того же года на своем IV конгрессе подтвердили подчиненность партии. На крупных предприятиях предусматривалось создание цеховых рабочих советов, в руководство которых обязательно должны были входить представители цеховой парторганизации[460].

Таким образом, рабочее самоуправление быстро превратилось в профанацию, т. к. не создало механизма заинтересованности трудящихся этим самоуправлением, а затем и вовсе оказалось под колпаком правящей партии. Директор, действуя в сцепке с парторганизацией, мог давить на членов президиума рабочего совета, просто-напросто увольняя неудобного работника под каким-либо предлогом или снижая ему зарплаты и премии (и соответственно, повышая их тем, кто поддерживал его)[461].

В дальнейшем рабочее движение в Польше уже почти не обращалось к идеям самоуправления, хотя в среде оппозиции дискуссии о нем велись до конца 1970-х гг. Так, корифей социалистического движения Э. Липиньский, вступив в первую открытую оппозиционную организацию Комитет защиты рабочих в 1976 г., попытался на страницах самиздатовской прессы развить новую концепцию рабочего самоуправления с учетом ошибок 1956 г. В 1978 г. ему возразили сразу четыре экономиста, у которых взяли интервью подпольные газеты «Дрога» и «Опиния», издававшиеся другой оппозиционной структурой — Движением в защиту прав человека и гражданина (в отличие от Комитета, где собрались в основном социал-демократы, Движение выражало мнение деятелей патриотическо-националистической окраски). Экономисты эти доказывали, что идеи Липиньского утопичны, т. к. без слома строя и однопартийной системы нечего и думать о реальном рабочем самоуправлении[462].

Теперь магистральным путем борьбы за права трудящихся стало требование независимости профсоюзов. Впервые этот лозунг выдвинули щецинские забастовщики 18 декабря 1970 г. После рабочего восстания декабря 1970 г., свалившего Гомулку, Щецин стал ареной интересного эксперимента по реальному внедрению рабочей демократии. Мозгом этого эксперимента был молодой социолог Л. Адамчук, в то время работавший на щецинской верфи им. Барского. С его подачи забастовщики создали Рабочую комиссию, под чьим надзором прошли перевыборы всех общественных и политических организаций на верфи, причем, в новый состав профкома и рабочего совета не допустили представителей администрации и инженерно-технической интеллигенции, ибо они, по уверению Адамчука, в силу своего служебного положения не могли бороться за интересы рабочего класса. Однако щецинский опыт не распространился на всю страну, что позволило властям вскоре взять ситуацию под контроль. В октябре 1972 г. на VII конгрессе профсоюзы подтвердили свою подчиненность ПОРП[463]. Пришлось ждать «Солидарности», чтобы в стране возник первый независимый профсоюз (который, как мы знаем, едва не снес монополию партии на власть). Одним из немногих реальных достижений 1956 г. в Польше осталось сворачивание коллективизации (точно так же, как в Югославии), прекращение массовых репрессий и разрешение проводить в школах факультативные уроки Закона Божьего. Кроме того, в Сейме появилась маленькая католическая фракция, ориентированная на Ватикан, а отнюдь не на ПОРП. Так Польша стала «самым веселым бараком нашего лагеря», но места для подлинного рабочего самоуправления в нем не нашлось.

Глава IV

РЕЦЕПЦИИ ЮГОСЛАВСКОГО ОПЫТА ОРГАНИЗАЦИИ УПРАВЛЕНИЯ НАРОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ ПРИ ПОДГОТОВКЕ И ПРОВЕДЕНИИ ЧЕХОСЛОВАЦКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ: ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ

Конец 1950-х — первая половина 1960-х годов