Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

стали временем экономических реформ в европейских социалистических странах. Главное внимание уделялось модернизации методов планирования и руководства экономикой, призванных повысить эффективность общественного производства. Так, с 1957 г. в Венгрии последовательно совершенствовались методы управления народным хозяйством. Начиная с 1963 г. руководство ГДР стало активно внедрять новую систему планирования и управления экономикой. Поиск оптимальной модели экономических отношений осуществлялся в Болгарии, где с весны 1963 г. содержание национальной хозяйственной реформы неоднократно обсуждалось на заседаниях ЦК БКП. В 1964 г. в ЧССР был опубликован проект перестройки руководства экономической системой. В том же году на IV съезде Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) было объявлено о подготовке мер по улучшению порядка и методов социалистического хозяйствования.

Суть всех этих реформ заключалась в переходе от сталинской к постсталинской экономической модели, от планово-директивных методов управления к методам, основанным на материальной заинтересованности и частичной экономической самостоятельности предприятий и объединений. В Москве внимательно следили за происходящими изменениями в экономическом пространстве соцстран, тем более что и в СССР в 1965 г. были запущены аналогичные реформы, получившие в историографии название «косыгинских». Советские руководители по-разному относились к происходящему в социалистических странах — где-то выступая в роли пассивного наблюдателя, а где-то активно вмешиваясь в происходившие реформы. Но в любом случае Кремль проявлял исключительную заинтересованность в развивавшихся событиях, оценивая происходящее с точки зрения советской экономики. В этом отношении показательна записка секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова от 24 ноября 1964 г., адресованная высшему политическому руководству СССР. В ней один из ведущих функционеров аппарата ЦК КПСС писал, что «было бы целесообразно поручить соответствующим отделам ЦК КПСС изучить опыт планирования и руководства промышленностью социалистических стран Европы, оценивая эффективность и компетентность хозяйственных процессов с точки зрения внутрисоветских процессов»[464].

В историографии чехословацким экономическим реформам, достаточно тесно связанным с событиями 1968 г., уделено большое внимание[465], в то же время влияние на подготовку и проведение преобразований в ЧССР «югославского опыта», а также значение «советского фактора» остаются малоизученными.

19 мая 1969 г. в Берлине состоялась беседа лидера ГДР В. Ульбрихта с секретарем ЦК КПСС П.Н. Демичевым. Как бы в шутку, испросив «разрешения» Демичева, курировавшего в ЦК КПСС вопросы идеологии и культуры, «пофилософствовать по некоторым идеологическим вопросам», Ульбрихт обратился к анализу событий, произошедших в Чехословакии в 1968 г. По мнению Первого секретаря ЦК СЕПГ, «Чехословацкий кризис — фокус всех имеющихся проблем»[466], а один из важнейших факторов, приведших к событиям “пражской весны”, — непродуманные экономические реформы. «Гусак сможет разбить правые силы, — утверждал Ульбрихт, — если он в первую очередь выдвинет конструктивные экономические концепции… а у нового руководства КПЧ, к сожалению, в настоящее время нет позитивной экономической программы, которая позволила бы вывести страну из нынешнего тяжелого состояния… Без продуманных политэкономических концепций кадровые изменения мало что дадут. Тов. Гусак высказывает правильные оценки, но за ними должны следовать и правильные дела»[467]. Очевидно, что под «правильными делами» Ульбрихт понимал немедленное сворачивание чехословацкой экономической реформы как необходимое условие для успешной «нормализации» в ЧССР. Весной 1969 г. подобная постановка вопроса находила полное понимание в ЦК КПСС, однако такое отношение к чехословацкой экономической реформе сформировалось далеко не сразу.

Как справедливо заметил 3. Млынарж, «политический успех Пражской весны был обусловлен именно тем, что движение общества “снизу” и движение в партии “сверху” встретились и в значительной степени объединились. А это было бы невозможно без многолетнего воздействия реформаторского коммунизма внутри правящих диктаторских структур. Коммунисты-реформаторы, действовавшие в коридорах власти, не могли, разумеется, ничего сделать без ведома партийного руководства во главе с Новотным. Когда о временах Новотного говорят, как о сплошном царстве мрачного сталинизма, в которое в январе 1968 года ворвался светлый луч дубчековской реформаторской политики, то истинная картина 60-х годов в Чехословакии значительно искажается. Некоторые черты режима Новотного в 1964–1967 годах в действительности были аналогичны либеральным проявлениям “кадаризации” 70-х годов»[468].

Импульсом движения к реформам, о котором говорит Млынарж, послужил экономический кризис в ЧССР начала 1960-х годов.

Вторая половина 50-х гг. XX в. с точки зрения социально-экономического развития была «золотым веком» чехословацкого социализма. В сравнении с соседними странами Чехословакия в результате Второй мировой войны претерпела значительно меньший урон, а ее экспортно ориентированная экономика компенсировала потерю западноевропейских рынков сбыта открывшимися рынками Советского Союза и стран социалистического лагеря, в ходе послевоенного восстановления народного хозяйства нуждавшихся в поставках промышленных товаров из ЧССР (только в период с 1955 по 1960 гг. товарооборот ЧСР с социалистическими странами вырос на 71%). По данным аналитического обзора, подготовленного в ЦК КПСС, за период с 1956 г. по 1960 г. объем промышленного производства вырос на 66%, к концу 1961 г. превысив довоенный уровень в 4 раза: производство товаров широкого потребления увеличилось на 42%, продукции машиностроения — на 72%, химической промышленности — на 83%, выработка электроэнергии возросла на 58%, что позволило Чехословакии стать одной из наиболее энергетически оснащенных стран Европы, обогнав в этом отношении такие страны, как Франция, Бельгия, Италия[469]. Национальный доход Чехословакии с 1955 по 1961 г. вырос на одну треть, личное потребление — на 20%, среднемесячная номинальная заработная плата в 1961 г. по отношению к 1936 г. выросла более чем в три раза, а по сравнению с 1957 г. — на 11%, фонд общественного потребления к 1961 г. достиг 10% от национального дохода, расходы на социальное обеспечение в 1960 г. составили 12,5 млрд крон или 12% расходной части бюджета[470]. По потреблению продовольственных и промышленных товаров ЧССР занимала одно из первых мест в Европе. В 1961 г. годовое потребление на душу населения составляло: мяса — около 60 кг, животных жиров — 15 кг, сахара — 38 кг.

Конференция КПЧ, проходившая 5–7 июля 1960 г., констатировала, что основные задачи переходного периода от капитализма к социализму успешно решены и в ЧСР построен социализм. Этот постулат был закреплен в новой конституции Чехословакии, принятой Национальным собранием 11 июля 1960 г.[471]. На вышеупомянутой партконференции были приняты директивы по третьему пятилетнему плану развития народного хозяйства ЧССР на 1961–1965 гг., который должен был стать «народнохозяйственным планом строительства развитого социалистического общества».

Однако этим грандиозным планам не суждено было сбыться: с началом 60-х гг. ситуация в экономике Чехословакии начала резко ухудшаться. Экономика ЧССР традиционно была ориентирована на экспорт: около 25% национального дохода страны складывалось в результате поставок товаров на внешние рынки. Из важнейших видов сырья ЧССР в достаточной мере была обеспечена лишь углем, сырьевые товары в общем объеме импорта составляли по стоимости свыше 50%. Поскольку сельское хозяйство страны было не в состоянии обеспечить ее потребности в продуктах питания, доля сельскохозяйственной продукции в импорте ЧССР составляла более 20%. Чехословакия была крайне заинтересована в экспорте своей промышленной продукции, так как