Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Далее в лекции Кидрич продолжил рассуждение об особенностях действия экономических законов при социализме и воздействии на них бюрократии, с акцентом на положение и возможности этой управленческой группы в СССР и ее влияние на принятие политических решений советским руководством. Так, по его мнению, если государство взращивает бюрократию, которая не в интересах народа присваивает себе не только прибавочную стоимость, предназначенную для индивидуального потребления, но и прибавочную стоимость, предназначенную для расширенного воспроизводства, а это как раз тот случай, который мы наблюдаем в СССР, то в этом случае можно говорить об эксплуатации[67]. Кидрич полагал, что в СССР, несмотря на признание теоретиками государственной собственности высшей формой социалистической собственности, госсобственность имела право лишь на ограниченное существование, в том числе и по времени. Это, отмечал он, справедливо и для слабо развитых стран, только приступивших к строительству социализма: они не способны сразу перейти к свободной ассоциации производителей до тех пор, пока государство не выступит коллективным собственником на средства производства и одновременно не начнет «процесс преобразования государственной собственности в общенародную собственность под непосредственным управлением производителей»[68]. В противном случае государственная собственность становится тормозом для дальнейшего развития общества и производительных сил, приводя их к стагнации[69]. В СССР вместо развития демократии и постепенного отмирания государственных функций и преобразования государственной собственности в общенародную с привлечением трудящихся к управлению стала развиваться и приобретать особую роль бюрократия, захватившая позиции в экономике[70]. По Кидричу, бюрократия в этой своей функции является остатком прежнего «капиталистического классового общества и имеет тенденцию к угнетению…». В Югославии теоретические разработки, согласно которым государственная собственность является низшей фазой социалистической собственности, позволили обосновать теорию о том, что в условиях действия рабочих советов и управляющих комитетов, согласно закону, который будет принят, общенародная собственность окажется под непосредственным управлением производителей[71]. Кидрич не обошел вниманием и тезис советских теоретиков о том, что плановое хозяйство, план являются гарантией от действия стихии, стихийных процессов. По его мнению, такое представление, как считают советские теоретики, очевидно, совпадает с марксистским тезисом о капиталистической анархии. Однако считать, что стихию можно исключить в какой-то области есть «глупость, идеализм». Мыслить так, отмечал Кидрич, значит считать, что человеческое сознание независимо от материальной сущности, от объективных законов, подразумевающих и стихию, которую невозможно ликвидировать. «Тот, кто смог бы ликвидировать стихию, стал бы богом!»[72]. «Русские в своем ослеплении отождествили стихию с действием экономических законов при капитализме, капиталистическую анархию со стихией вообще. Разумеется, стихия и анархия не разделены китайской стеной, — продолжал Кидрич. — Анархия — результат действия стихийных процессов в определенных условиях. Стихийное действие экономических законов в капиталистической системе приводит к капиталистической анархии». Там считают, что «плановая экономика преодолевает экономические законы и таким образом может ликвидировать капиталистическую анархию». Кидрич назвал эту теорию «производной от государственного капитализма, требующего планирования каждой мелочи, что приводит к ужасным последствиям»[73]. Он писал, что в югославской экономике следует «допустить» стихийное действие экономических законов, закона стоимости и ряда других законов на новой основе, на основе социалистической собственности и в новых условиях, чтобы добиться того, чего в первой фазе строительства социализма не удалось — ассортимента и качества. По мнению Кидрича, государственный социализм не является ошибкой, но обязательным этапом на пути к коммунизму, без которого нельзя было бы совершить скачка в экономическом развитии, добиться успехов в реализации пятилетнего плана. Опора на государственный социализм позволила «выжать» из производительных сил гораздо больше того, что можно было бы получить в обычных условиях[74].

Рисуя ближайшую перспективу развития югославской экономики, Кидрич говорил о переходе на высшую ступень развития, о свободном формировании цен на большую часть промышленной продукции. Откровенно говоря, продолжал он, цены будут планироваться в целом, через закупочный фонд, с помощью уплаты налога с дохода предприятия в государственный бюджет. «Скоро перейдем,» — прогнозировал Кидрич, — «к такой форме, когда персонал предприятия не будет производить фиксированные выплаты, а только в соответствии с оборотом произведенных товаров». Для предприятий предусматривалась также возможность более свободного получения материалов. Предполагалось менять финансовую систему по мере развития рабочих советов с тем, чтобы рабочим обеспечить минимальную заработную плату, одинаковую во всей стране. В этих планах можно было увидеть проекцию европейских экономических моделей, где в тот период обсуждался и начинал вводиться этот принцип. Помимо этого, планировалось в ближайшее время предложить предприятиям, получающим более высокую прибыль, в обязательном порядке выделять одну часть на жилищное строительство, другую в фонд культуры, а остаток делить между трудящимися[75]. Рассуждая о предстоящих мерах в экономике, Кидрич стремился убедить слушателей в том, что это не некая «новая экономическая политика», не вариант советского НЭПа, который невозможен в Югославии по причинам специфического характера, что планируемые меры не являются возвратом к капитализму, но лишь «корректировкой условий для перехода к высшей форме социалистической собственности». Он подчеркивал, что без применения экономических законов, являющихся по сути еще капиталистическим, невозможно достичь большей производительности и качества производимых товаров[76]. Кидрич предлагал отказаться от сталинского определения плана, согласно которому капиталистический, прогностический план отделялся от социалистического, директивного. Последний Кидрич считал творением бюрократии, указав, что при действительно свободном планировании отпадет и сама необходимость в директивности. «Директивный план является типичным для бюрократического государства, стоящего над трудящимися», — отмечал он, в же время признавая, что планирование в Югославии в настоящее время по известным причинам имеет директивный характер, но при этом в таком качестве является временным[77]. То же касалось и закона стоимости, действие которого продолжалось и в югославской системе, но с помощью которого, как отмечал Кидрич «мы через соответствующие общественные инструменты достигаем социалистических целей»[78]. Отвергая экономические теории Сталина и называя советских теоретиков догматиками, объявлявшими достижения своей страны наивысшим успехом, он замечал, что они, в частности, не могут отрицать существование в стране закона стоимости. Вместо того чтобы признать наличие в экономике капиталистического наследия, они «все больше и больше усиливают бюрократию и через нее эксплуатацию трудящихся. Этим они открыто и полностью перешли к ревизионизму», — утверждал Кидрич. Он ставил «советским» в вину также отказ признать факт, что социализм не является окончательной стадией в коммунистической эволюции, но лишь её промежуточной ступенью и поэтому наследует значительный объем экономических законов капитализма. Кроме того, они не признают, что Россия накануне революции относилась к слаборазвитым странам, путь которых к социализму, как писали классики марксизма, намного длиннее, чем для развитых капиталистических стран[79].

Завершая лекцию, Кидрич коснулся проводимых в Югославии реформ,