Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

это «противоречило бы нашей борьбе за равноправие всех социалистических стран и нашей борьбе за признание права уважать общие законы марксизма-ленинизма»[55]. Помимо этого, изучение политэкономии социализма в советской редакции означало бы, согласно Кидричу, расхождение с «теми обстоятельствами, которые возникли в связи с резолюцией Информбюро, ведущего сейчас борьбу против строительства социализма в нашей стране, а также не отвечало бы нашей действительности и фактической линии нашей партии». Исходя из установок оформлявшейся к этому времени самостоятельной идеологической линии партии, он не забыл упомянуть о праве каждой страны на свой особый путь развития[56]. Любопытно, что Кидрич, коснувшись трактовки советскими экономистами категории «деньги», сообщил слушателям, что он в произведениях Сталина лишь в трех местах нашел его трактовку этой категории[57], то есть косвенно подтвердил, что советский лидер оставался для него значимым авторитетом в вопросах политэкономии социализма. Говоря о теоретическом ревизионизме советских политэкономистов, как и о ревизионизме советской внутренней политики и ошибках в политике по отношению к другим социалистическим странам, Кидрич подчеркнул необходимость дальнейшего изучения основных законов социализма, «которые выдвинули Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин»[58]. Специфика югославского социализма нисколько этому не мешала.

В перечне критических замечаний Кидрича в адрес советских экономистов, неверно, вопреки Марксу, трактующих понятие «деньги» и «товар» при социализме, прозвучало серьезное обвинение оппонентов в «исчезновении» диалектики («…Я бы сказал, — заявил Кидрич, — что у них ее вообще больше нет. А отнять у марксизма диалектику, значит отнять у него душу, а это начало ревизионизма»)[59]. Заметим, что обвинения КПЮ со стороны Кремля в ревизионизме, наряду с другими «отклонениями» от марксизма, содержавшиеся в резолюции Информбюро, зеркально переносились на оппонента. И это явилось одним из приемов югославской партийной пропаганды того периода.

Продолжая в своей лекции тему борьбы с «бюрократическим централизмом», Кидрич коснулся взаимодействия партийных структур и администрации промышленных предприятий. По его словам, некоторые товарищи «считают возможным централизовано держать в своих руках предприятия во всей стране, опираясь не на местные партийные организации, не на партийные комитеты, а на свой бюрократический аппарат, в то время как он показывает неспособность справляться с таким объемом проблем без помощи Партии»[60]. Он указал на случаи, когда «министерство в Белграде запрещало партийному секретарю посещать фабрики, ибо только оно как носитель власти может осуществлять там контроль». По его словам, в республиках лучшие производственные результаты фиксируются на тех промышленных предприятиях, где осуществляется партийный контроль[61]. Очевидно, что, судя по оценкам Кидрича сложившейся в первые послевоенные годы ситуации в экономической сфере страны, КПЮ и ее структуры еще не выработали стабильный модус взаимодействия с администрацией предприятий. Не совсем понятно, о какой партийной помощи в работе предприятий шла речь. Возможно, имелись в виду идеологическая мобилизация рабочих, поощрение рационализаторства, новаторства и изобретательства, агитация и призывы к перевыполнению планов. Отдельные факты, свидетельствующие о подобной тактике партии на предприятиях, наблюдались в начале 1950-х годов в связи с созданием на них рабочих советов.

В начале 1950 г. правительство предприняло активные меры по так называемой оперативной децентрализации экономики. В республиканское управление передавалось производство угля и электроэнергии, а ранее текстиля, кожи и резины. Планировалась передача производства стекла, цемента и пищевой промышленности. В свою очередь, республики передавали часть республиканских предприятий под управление местных народных комитетов[62].

Кидрич считал, что оперативная децентрализация была призвана одновременно усовершенствовать и укрепить метод комплексного планирования, то есть планирования общих пропорций в общегосударственном плане и республиканских планах. В то же время он сдержанно отмечал тот позитивный факт, что ни одно предприятие, переданное республикам, не стало работать хуже, чем прежде. Это касалось также и предприятий, переданных народным комитетам[63]. Методы децентрализации, к которым решили прибегнуть югославские коммунисты, были, в известной мере, восстановлением опыта существовавшего в королевской Югославии до революции местного самоуправления. Но этот вопрос требует отдельного освещения.

21 июня 1950 г., за пять дней до принятия т. н. «Закона о фабриках», Кидрич выступил с программной лекцией «О некоторых теоретических вопросах переходного периода»[64], в которой суммировал свои представления о предстоящих реформах в экономике, принятии ряда законов, главным из которых стал закон об организации рабочих советов на предприятиях. Он напомнил о предпринятых руководством комплексных мерах по реорганизации хозяйственного аппарата, основанных на теории «нашей партии» и ее реализации на практике в свете «нашего социально-экономического и социально-политического развития»[65]. В этой связи он сообщил слушателям о той работе, которую партия провела по «искоренению ошибочных теоретических представлений ВКП(б)», «долго бытовавших у нас и приведших к использованию практических мер, которые не соответствовали направлению нашего строительства социализма». Он подверг критике советские представления о роли и характере государства при социализме, отметив, что типичным является тезис о том, что «государственная собственность является якобы наивысшим типом социалистической собственности, то есть, как говорят сами русские, государство стало всё и вся». Подход к анализу советской политики в этой области был специфическим: Кидрич исходил из формирующегося в югославском руководстве в тот период представления, основанного на известном положении учения Маркса-Энгельса, о том, что социализм суть переходный период от капитализма к коммунизму. При этом, как мы видели, он обвинял советских теоретиков в абсолютизации действующих при социализме законов и считавших, что эта переходная фаза имеет долгосрочную перспективу. Как и некоторые его коллеги, Кидрич считал, что можно ускорить переход к коммунизму, вводя уже на этапе социализма в практику отдельные законы, свойственные коммунистической формации. Отсюда и характерное критическое замечание в адрес СССР, где всё еще не говорят об отмирании государства, хотя после революции прошло уже 30 лет. Кидрич провел четкий водораздел между СССР и Югославией: в СССР государство и государственная бюрократия, по его мнению, являются хозяином процесса производства, участие непосредственных производителей в демократическом управлении, начиная с 1930 г., все больше и больше падает. «У нас… ситуация противоположная»[66].

Иногда складывалось впечатление, что предпринимаемые югославским руководством реформы могли в случае их комплексного воплощения оказать дестабилизирующее воздействие на существующий в Югославии коммунистический режим, подорвав его принцип авторитарного правления. Возможно, что Тито как опытный и рефлексирующий политик, автократ, смог уловить этот момент, и, сохраняя партийный контроль над самоуправлением, жестко прервать движение в направлении плюралистической демократии, которое пытались возглавить Джилас и его небольшая группа. Они действовали под прикрытием критики бюрократизма и привилегий партийной номенклатуры, чреватых, как считали их оппоненты, перспективой потери коммунистами власти в стране. Однако известно, что авторитарные режимы ограничивают свободу в интеллектуальной сфере, опасаясь появления неконтролируемой оппозиции, в то время как экономическая область остается