Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

и, в конечном счете, даст дополнительный импульс экономическому росту страны. Создание рабочих советов в стране преследовало, не в последнюю очередь, помимо идеологических мотивов в споре с Кремлем, также и решение практических задач. Объясняя свое высказывание, он отмечал, что теперь, когда нет больше внешних авторитетов, кроме верного учения Маркса, Энгельса и Ленина, югославское руководство, исходя из собственных интересов, опыта и специфических условий страны, сможет пойти дальше своим путем. Тито подчеркнул, что «использование заимствованных шаблонов нанесло стране много вреда, последствия которого она и до настоящего времени с трудом преодолевает»[91].

В день принятия Закона о рабочих советах 27 июня 1950 г. в Скупщине выступил с речью Кидрич. Сославшись на доклад, сделанный накануне Тито, он повторил, что принятие закона означает «начало исторического процесса превращения общественной собственности из ее низшей, государственной формы в высшую форму социалистической собственности, т. е. в управление общенародной собственностью со стороны свободной ассоциации непосредственных производителей»[92]. В своей речи Кидрич развернул тезисы лекции, прочитанной им неделей раньше, сказав, что генеральные дирекции перестают быть органами административно-оперативного руководства, но, по существу, теперь представляют объединение предприятий, то есть высшую форму хозяйственной ассоциации, которая в краткое время, без организационных и экономических сложностей, может быть поставлена под управление рабочих советов и управляющих комитетов[93]. Кидрич повторил пассаж Тито из его выступления о том, что югославское руководство могло и раньше начать эту реорганизацию, если бы применило к условиям страны марксистские принципы, а не следовало бы «ошибочным, устаревшим, и, в сущности, реакционным советским рецептам»[94]. Спустя несколько дней в своем выступлении по случаю открытия движения по магистрали «Братство-Единство»[95], Кидрич продолжил критику советской политики по отношению к Югославии, отмечая, что СССР действует в рамках «бюрократическо-националистической логики», и его руководство обозначило свою позицию, выступив против решений 2-го заседания АВНОЮ, еще 29–30 ноября 1943 г., которые были основополагающими для последующей судьбы послевоенной социалистической Югославии. Он назвал эти события конфликтом «между нашей социалистической революцией и конфронтационной бюрократией СССР», подчеркнув, что «нас спасала перед диктатом Москвы революционная чистота нашей партии и последовательное применение марксизма-ленинизма к нашим и международным условиям». Последующие рассуждения Кидрича касались проблемы завоевания в 1917 г. власти «русским пролетариатом, начавшим строительство социализма, в процессе которого он был отстранен от власти собственной бюрократией, как последним объективным остатком буржуазии». Кидрич полагал, что «трудовой народ Югославии не только разбил власть эксплуататорских классов на югославской почве, но одновременно поднял свой революционный флаг в борьбе против последних могучих узурпаторов власти пролетариата, против бюрократии СССР»[96]. Этим он объяснял продолжающиеся серьезные обвинения со стороны «государственно-капиталистической бюрократии СССР и его сателлитов в адрес югославских реформ, созданию рабочих советов»[97].

При оценке ситуации в «ревизионистской», враждебной теперь Югославии Москва ориентировалась на материалы, поступающие от советских дипломатов в Белграде. Как считало кремлевское руководство и эксперты, после 1948 г. в Югославии произошла реставрация капитализма. Второй секретарь посольства в Белграде А.А. Ханов оценивал проводимые в стране реформы предельно тенденциозно. Его записки в МИД начала 1950-х годов были полны необъективных и характерных для советской пропаганды оскорбительных высказываний в адрес югославского руководства, которое, как он считал, решило представить введение «рабочих советов» (в записке, подготовленной весной 1952 г., они упоминаются только в кавычках) как «новое достижение в области теории и дальнейшее развитие марксизма». По мнению дипломата, в действительности это было «одним из звеньев в цепи мероприятий, направленных на полную реставрацию капиталистических отношений в стране». Дальнейший анализ рабочих советов в документе осуществлялся в рамках стереотипных представлений о заведомой демагогии «титовцев», пытающихся отравить сознание рабочих, рисуя перед ними «ложную перспективу возможности улучшения жизненных условий в рамках существующих в стране капиталистических отношений». Частичную передачу прав управления государственными хозяйственными предприятиями рабочим, предусмотренную принятым в июне 1950 г. Законом, Ханов называл фикцией, рассчитанной на обман рабочих[98].

Проводимую в стране в тот период реорганизацию местных органов власти, создание общинных комитетов и особой палаты — «веча производителей» дипломат описывал как пропагандистскую кампанию «титовцев», стремящихся представить эти мероприятия как «вклад в марксизм и как “опровержение” советской практики». Он отмечал, что именно то, что «нещадно бичевал В.И. Ленин в Рабочей оппозиции Шляпникова как синдикалистский уклон, титовцы восхваляют с особой настойчивостью». Анализируя проводимые в Югославии реформы, Ханов указывал, что деятельность органов «рабочего самоуправления» проходит в условиях «пресловутой “новой экономической системы”, то есть в условиях господства капиталистических форм хозяйствования и в условиях режима фашистского типа». «Провозгласив “свободу инициативы”, “свободу конкуренции” и другие буржуазные “свободы”, клика Тито узаконила капиталистическую анархию в хозяйственной жизни страны», — подчеркивал дипломат. По его мнению, рабочие советы, в существующей на тот момент форме, «оказывают самое разлагающее влияние на рабочих, прививая и культивируя в их среде буржуазные и частнособственнические чувства и интересы». Завершая свой анализ, Ханов отмечал, что «более чем 3-х летнее существование “рабочих советов” показало, что они не имеют ничего общего с интересами трудящихся». Он подчеркивал, что «они были созданы как один из инструментов наступления на жизненный уровень рабочих», в то время как «власть директора увеличилась и стала непререкаемой, а в его руки попали мощные средства воздействия, такие, как угроза увольнения, определение размеров дополнительных выплат и т. п.». Автор приходил к выводу, что «рабочие советы» являются той «социалистической ширмой», за которой титовцы закрепляют реставрацию капиталистических отношений в стране, а их, как он писал, «откровенно антирабочий характер убеждает рабочий класс Югославии в лживости титовской пропаганды о якобы социалистическом рабочем характере этих “советов”»[99].

Весной 1951 г. Кидрич продолжил развивать тезис о том, что принятый в июне прошлого года Закон о рабочих советах стал этапом в процессе отмирания государства в экономике. Он еще раз заявил об этом на конференции общества экономистов Сербии в апреле 1951 г., отметив, что формирование свободной ассоциации непосредственных производителей «происходит в обстановке отсталых производительных сил (в стране), небывалого давления со стороны восточного империалистического блока, всеобщего мирового военного психоза»[100].

Кидрич продолжил иронизировать над утверждениями советской пропаганды, в частности, о «страшной безработице в США и высоком жизненном стандарте советских рабочих по сравнению с американскими рабочими», что, как он подчеркивал, «вызывает смех, поскольку известны конкретные факты»[101].

Рассматривая несколько ранее, в апреле 1950 г., проблему индустриализации в социалистической Югославии, он подчеркивал, что в этом вопросе «мы ведем политику полностью противоположную той, которую проводили русские, которые политикой “затягивания пояса” и все большим снижением жизненного стандарта осуществляли свои пятилетние планы». «Если бы мы пошли этим путем, то потеряли бы политическую базу для