Любовь моя, Анайя - Ксандер Миллер

— Я не скорая помощь и не таптап, — огрызнулся Зо. — Я поехал, чтобы забрать Анайю из училища и привезти домой. И взял с собой этот чертов бруэт только для того, чтобы было на чем ее довезти!

Усадьба Обина была истинным городским чудом: она занимала целый квартал на склоне холма в нижнем Неретте. Он завладел этим местом, незаконно обосновавшись здесь двадцать семь лет назад. Отсюда открывался обширный вид на город, от аэропорта до трущоб Сите-л’Этернель и горящих мусорных свалок на побережье. Зеленый двор зарос высоким просом, красиво серебрившимся, когда с залива налетал ветер. Тут были высажены кешью и розовое дерево, кора которого благоухала корицей, антильский дуб с приземистой кроной и карибская сосна, обычно произрастающая на более возвышенных участках. Главный дом стоял в роще из лаймов и помело, которые той зимой плодоносили дважды. Ветви сгибались под тяжестью зеленых и розовых цитрусов.

Из фруктов и трав, росших в его саду, Обин изготовлял всевозможные зелья. Одно снадобье замедляло рост зоба, вызванного увеличением щитовидной железы. Другое помогало при старческом недержании. Обин однажды отправился в долгое путешествие и вернулся с редкого сорта кофейным кустом, который посадил в тени. Каждую неделю он собирал и жарил ягоды в латунном тазу. Особенно восхищала людей его настойка из обжаренного кофе и эвкалипта, которая, как считалось, при ежеутреннем употреблении излечивала от зависти.

Сам Обин был шести футов ростом, широким в плечах и заядлым курильщиком, верившим в чудодейственную тонизирующую силу западноафриканской горькой настойки. Он был признанным специалистом по вправлению закрытых переломов и лечению хронического артрита, читал на медицинском факультете лекции по ортопедической хирургии. Его познания в области воспалений и вправления костей были настолько обширны и уникальны, что когда-то на факультете ходили толки о создании кафедры народной медицины — специально под Обина.

Обин сидел на траве с сигаретой в зубах и работал. На нем был длинный поварской фартук с надписью «Поцелуйте повара» на груди, заляпанный смесью крови и гипса. Юный ученик Обина в белом лабораторном халате перемещался вслед за ним по всему двору со столярным ящиком, в котором лежали лубки, гипс, марля, ватные тампоны и ювелирный угломер — с его помощью костоправ измерял сломанные и восстановленные конечности.

Было не похоже, что лекарь завален работой, но даже издали стало заметно, что глаза у него покраснели. Возможно, причиной тому было спиртное, которое он потягивал из кружки.

Обин пересек лужайку, стягивая с рук хозяйственные перчатки. Зо вывез тележку на траву и опустил оглобли. Мужчины обменялись рукопожатием. Костоправ отпил своей горькой настойки и предложил глоток Зо.

— После нее руки становятся на удивление крепкими.

Зо взял чашку, выпил и вернул хозяину.

Обин осмотрел Ти Папа Пикана и братьев Ноэль.

— Я не лечу ни травмы головы, — он кивком указал на Экзандье, — ни колотые раны. Только вправляю кости и снимаю лихорадку, — Обин указал на траву под лаймовыми деревьями. — Взгляни на мою педиатрическую клинику. Они до смерти напуганы, и недаром. Им требуется переливание крови, а у меня только травы. — Костоправ оглядел свой двор, словно капитан палубу разбитого корабля. — Им нужно в больницу. Скольких ты сможешь взять?

Зо помотал головой.

— Я не скорая помощь.

— Послушай, — сказал Обин. — Ты уже сам по себе чудо, хочешь ты этого или нет, — он схватил Зо за руку и встряхнул его. — У тебя есть сильные ноги и свободное место в повозке. Все очень просто. Ты человек с волей, очутившийся среди тех, у кого ее уже не осталось. — От Обина несло горькой настойкой, которую он пил; руки его были розовыми от крови и гипса. — Большинство из этих людей умрут, даже если их прооперируют, — продолжал он. — Но есть несколько человек, у которых остается шанс, если только ты сможешь их переправить, — костоправ в упор посмотрел на Зо. — Спрашиваю еще раз: скольких ты можешь взять?

Зо покосился на тележку. Пересчитал раненых, учитывая их габариты и увечья.

— Восемь, если среди них будут дети, — ответил он наконец. — Девять, если у них малый вес. Но предупреждаю, их не удастся разместить с удобством.

— Им не нужны удобства, — Обин помусолил окурок кончиками пальцев и выбросил в траву. — Им нужна современная больница, а ты единственный, кто может их туда доставить.

— Я всего лишь бруэтье.

— Это намного лучше, — возразил костоправ. — Я повидал много никудышных докторов, но очень мало плохих бруэтье.

— Ты не присматривался. Есть такие, кто ворует, завышает цены или теряет товар по дороге.

— Ты наверняка потеряешь кое-кого из них, как бы быстро ты ни бежал, — промолвил Обин.

Первой пациенткой, выбранной Обином для переправки в больницу, была Франсе́с Боже, которую принесли на двери. У женщины был перелом таза, и когда Обин вставил ей мочевой катетер, из него вышла только кровь. В нижней части живота у нее имелась рана в том месте, где осколок подвздошного гребня прорвал кожу, и когда ее подняли в первый раз, снова показался белый кончик, точно мачта затонувшего корабля. Несчастная умоляла положить ее на место.

Озьяс, сидя в тележке, сетовал на тесноту кузова.

— Не кокосы ведь повезешь, — сказал он Зо. — Больных нельзя сложить штабелями. Уже пятерых не получится сдвинуть с места. Даже у тебя.

Он перебрал пожертвованные вещи, выбросил из кузова тряпки, привязал домкрат, лопату и запаску к боковому поручню, словно кузнечные инструменты над горном. Повесил ведра с водой за бортом, как седельные сумки. И только когда старик объявил, что готов, начали укладывать больных в тележку по одному, бережно и очень плотно, будто рыбу в ящик для засолки.

Франсес Боже была первой. Обин зафиксировал ее самодельным жгутом, чтобы стабилизировать таз. Ее как можно туже завернули в простыни и привязали веревкой к борту повозки.

Следующим был Мьер Кассаньоль, студент третьего курса юридического факультета Гонаивского университета. Он гостил дома на каникулах, когда ему проломило голову куском потолка.

Еще в тележку положили офицера полиции в полном обмундировании. Обе ноги у него были раздроблены. В момент катастрофы он находился в офисе Миссии ООН по стабилизации в Гаити и сообщил, что весь чилийский отряд погиб. «Они были на третьем этаже, — сказал офицер, — и не имели ни единого шанса».

Когда началось землетрясение, Сабина д’Айити рожала уже пять часов. Фолибете, где она жила, растаял, как сон, и она осталась один на один со своими схватками в спальне без стен. Ее родители погибли. Она приползла в клинику Обина, затыкая вагину кулаком, и теперь ребенок не выходил. «Думаю, он побоялся