Любовь моя, Анайя - Ксандер Миллер

Они неуклонно продвигались вперед, пока не угодили в пробкуу 12-й Дельма, где авеню Джона Брауна пересекала канал Кайман. Зо маневрировал в заторе до тех пор, пока совсем не застрял. Оставив повозку с пассажирами под присмотром Озьяса, он зашагал по запруженной улице, а Венс помчался за ним.

Оказалось, что автомобильный мост через канал Кайман распался на секции и покореженные пролеты, рухнув с высоты двухсот футов, валялись на заросшем кустарником дне. Сотни людей толпились на краю оврага, глазея вниз. Переправиться на другую сторону теперь было нельзя.

Канал Кайман, или Аллигаторов канал, был последним препятствием, отделявшим Зо от центра города. Если ему удастся перевезти больных через ручей, они окажутся в полумиле от медицинского городка, прямо у школы медсестер. Зо и Озьясу, как и любому таксисту и экспедитору, был известен короткий путь через речную долину — опасная дорога, которая вполне могла повредить днище. Этот самый Аллигаторов тупик в действительности представлял собой обычную тропу, проторенную за столетие женщинами, носившими воду из ручья.

Зо вернулся к бруэту заметно помрачневший и проигнорировал расспросы седоков.

— Что там? — спросил Озьяс. — Грузовик перевернулся?

Зо дотащил повозку до старинной тропы и развернулся. Уходящая вниз тропа пролегала через заросли кустарника и, прежде чем скрыться из виду, делала несколько крутых поворотов.

— Даже не думай, — проговорил Озьяс. — Это не дорога, а оползень.

Зо велел старику держать свои советы при себе.

— Я таскал повозку в этом городе тридцать лет. Я работал, когда Дювалье был еще главным, а в Дельма насчитывалось всего пятнадцать улиц. Я работал, когда половина кораблей в заливе были из дерева и ходили под парусами.

— Это ведь ты направил меня по авеню Джона Брауна. Теперь у меня нет выбора.

— Выбирать груз или время работы зачастую не во власти бруэтье, но, клянусь Богом, у него всегда есть возможность выбрать маршрут. Анайя и школа медсестер, — сказал старик, указывая наверх, — вон там. Катастрофа и гибель, — он указал на овраг, — тут, внизу.

Зо наклонился, чтобы перешнуровать ботинки.

— У нас нет времени на объезд, — отрезал он.

Когда Озьяс понял, что разумные доводы на Зо не подействуют, он слез с повозки и, оперевшись на костыль, стал умолять парня:

— Даже если тебе удастся перевезти нас, не опрокинув, в чем я совсем не уверен, как ты переправишься через ручей? Ты не сумеешь пересечь его при такой нагрузке на ось. И как насчет подъема?

Они посмотрели на противоположный склон оврага.

— Подъем на такую высоту убьет тебя, Зо. Не только тебя, но и любого мужчину независимо от возраста и возможностей. Мы оба знаем про твои колени, — добавил Озьяс. — А кроме того, у человека ведь нет второй передачи. Ты порвешь все связки, пока будешь спускаться.

— Я не собираюсь тормозить, — сказал Зо. — Спущусь накатом.

Он описал, как именно планирует спуститься на дно оврага, чтобы при этом сберечь колени и силы. Идея состояла в том, чтобы использовать силу притяжения и проделать извилистый путь по примеру саночников-олимпийцев, которых он видел по телевизору, то есть зажав оглобли под мышками и фактически повиснув над дорогой.

Зо коснулся руками земли и втер ее в ладони. Согласно его теории, если он сможет набрать достаточную скорость на крутом спуске в начале старинной тропы, то ему удастся поднять ноги и таким манером съехать к сверкающему ручью.

Озьясу это не понравилось.

— Я приверженец традиций, — заявил он, — и считаю, что возчик должен бегать по земле. Я видел, как переворачивались бруэты на склонах куда безопаснее этого. И позволь напомнить тебе, брат, что ты не кокосы везешь. Ктому же правая шина столько раз побывала в ремонте, что может в любой момент лопнуть, особенно на той скорости, которую ты собираешься развить. — Он украдкой покосился на раненых в повозке. — Ты в самом деле намерен съехать здесь?

Зо не знал, что ответить. Тело никогда еще не предавало его. Это был самый надежный и исправный инструмент из всех, какие он знал. Его скелет под весом груза ни разу не выдал непредсказуемую реакцию. Телу Зо был присущ интеллект, старательно выработанный за годы тяжелого труда, ведь Зо всегда платили только за выдающуюся физическую силу, но никогда за умственную работу.

Прежде чем устремиться вниз по косогору, Зо прикинул свой вес относительно груза, как спринтер перед большим забегом, присел на корточки, растянул мышцы задней поверхности бедра, размял подушечки пальцев ног. Ему нужно будет за мгновение понять, где отыскать точку опоры и рычаг.

— Ты должен будешь точно знать, как войти в занос, — сказал Озьяс. — Тебе придется управлять повозкой, как мотоциклом, наклоняясь при вхождении в поворот.

Старик помассировал Зо бедра, растер колени. Он осторожно прикасался к сухожилиям и говорил так тихо, что никто, кроме Зо, не мог его слышать.

— Мы готовы, — заявил Озьяс. — Вези нас. Но помни про шину, Зо, не пережимай справа.

* * *

Спуск на дно Аллигаторова канала получился необычайно красивым и плавным, подобного ему ни Озьяс, ни пассажиры повозки прежде не видели. Зо зажал оглобли под мышками и начал разгон длинными размеренными шагами. Он неуклонно ускорялся, затем перешел на бег, и вот уже повозка понеслась по склону, набирая скорость, как самолет на взлетной полосе. При достижении критической скорости Зо заскользил по оглоблям, поджал ноги, и, как он и говорил, тележка пошла накатом. Она дрогнула и дернулась вправо. В какое-то мгновение все седоки приготовились к катастрофе. Затем повозка вновь обрела устойчивое положение и покатила плавно, как трамвай по рельсам.

— Едет! — крикнул Озьяс. — Господи, Зо, я знал, что у тебя получится!

Венс Ноэль подсказывал дорогу, упершись ногами в борт, чтобы уберечься от толчков на ухабистом откосе.

— Gòch, dwat, vit, vire, — командовал мальчуган. — Налево, направо, ускорились, поворот! — он свешивался над бортом, объявлял о приближении поворотов, потому что видел, как это делали пассажиры автобусов дальнего следования, высовываясь из окон, хлопал ладонью по тележке и выкрикивал название пункта назначения. — En ale, en ale, en ale! Потопренс, Потопренс, Потопренс. На выход, на выход, на выход! — вопил он. — Ты ранен, раздавлен и болен!

Десятки выживших очевидцев высоко поднимали над головой телефоны, чтобы сделать снимок, когда бруэт, промелькнув в их поле зрения, навсегда исчезал в долине. В те сумрачные часы Зо был единственным человеком с волей, оказавшимся среди тех, у кого ее уже не осталось, а еще с чудинкой и с надеждой. Опираясь на оглобли и отталкиваясь пятками от земли,