На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Что вы мелете, гетман, — обратил на него пылающий взор король. — Мы одерживаем верх всюду. Ещё немного…

— Ещё немного, — осмелился перебить его Александр Ходкевич, — и наши силы закончатся. Я собрал разбежавшуюся пехоту и сейчас двину её на помощь гусарам в центре. Тогда возможно они ещё смогут вырваться из ловушки, но пехоту мы потеряем почти всю. Однако, как вы верно сказали, мы, поляки, потомки сарматов, — сам Ходкевич, как литовец считал себя и свой род потомками древних римлян, однако сейчас это к делу не относилось, — и наша главная сила — это кавалерия. Необходимо спасти её даже ценой всей пехоты, наёмной и выбранецкой, не важно. Сохраним кавалерию, у нас останется войско, которое завтра сможет победить.

— И что вы предлагаете, пан гетман? — осторожно, сдерживая собственный гнев, поинтересовался его величество.

— Бросить в атаку пехоту, — повторил Ходкевич, — и выводить из боя кавалерию. Это касается не только гусар, но и дерущихся на фланге панцирных казаков вместе со шляхетским ополчением.

О татарах он ничего говорить не стал. Отступать с поля они умеют очень хорошо.

— Нам не победить сегодня, — решительно заявил гетман, — но если сохраним войско, сумеем победить завтра, ваше величество.

— Командуйте, пан гетман, — отмахнулся Сигизмунд, и направил коня прочь. За ним поспешила свита слуг и прихлебателей.

Ходкевич же с лёгким сердцем принялся рассылать пахоликов к хоругвям.

Я опустил зрительную трубу. Смотреть больше не на что. Победа за нами, хотя битва, уверен, продлится ещё несколько часов. Коронное войско не разбито, не разгромлено. Александр Ходкевич, жертвуя пехотой, которую подставил под удар, чтобы прикрыть отступление гусар, вывел из боя лучшую кавалерию. Польские гусары снова подтвердили свою славу и не дали загнать себя в ловушку. Слишком много их вырвалось из строя пикинеров, слишком многие уходили теперь от рейтар и конных аркебузиров, вынужденных отвлекаться на спешно собранную, но дравшуюся отчаянно наёмную пехоту коронного войска. Пятигорцы с татарами на фланге были только рады отступлению вражеских хоругвей. Там бой складывался не в нашу пользу, и если бы не победа в центре, пятигорцев с липками скорее всего вытеснили бы прямо на густо засеянную железными рогульками полосу ровной земли. Там бы им смерть и пришла, чего я допустить никак не мог. Но так или иначе, а союзники были спасены, и вражеская кавалерия спешно покидала поле боя.

Снова заговорили пушки, прикрывая отступление коронного войска. И я отдал приказ нам тоже отступить, чтобы не гробить людей зря под вражескими ядрами. Вскоре врагу ответили наши орудия, заставив большую часть польских пушек замолчать. Так за час до заката над полем боя воцарилась тишина.

Жестокая бойня под Белостоком, стоившая жизней многим и многим, завершилась по сути ничем. И мне это совершенно не нравилось. Не такой победы я ждал, однако тут уж как Господь рассудил. Придётся ещё повоевать с Жигимонтом.

Глава 24

На перепутье

На следующее утро коронное войско спешно отступило от Белостока. Отправленные вслед за ним липки доложили, что армия длинной колонной двинулась обратно к Варшаве. Жигимонт покинул литовскую землю побеждённым, но не разгромленным. Он или брат Ходкевича, Александр, сумел сохранить армию, пускай и разбитую, но, как доложил Кмитич, возглавлявший липков, ещё вполне боеспособную.

— Татары погоняли нас будь здоров, — сообщил он. Только вернувшись из разведки, он тут же, успев только одежду сменить, был вызван на военный совет. — Злы они на нас, на всех злы, но на липков особенно. Вражда меж ними идёт кровная, хотя и те, и другие нехристи. Вокруг коронного войска полно татарских разъездов, подобраться близко не вышло, но видно, что отступает армия в полном порядке. Даже выбранцы и те не бегут, а кто пытается — их те же крымцы ловят да на арканах обратно тащат.

Отпустив Кмитича отдыхать, мы продолжили совет, который длился к тому времени уже не первый час. И главный вопрос, который никак не могли решить: что делать дальше. Преследовать коронное войско или же отступить и готовиться к новому вторжению.

— Раз коронное войско в порядке, — заявил я, — значит, до середины лета стоит ждать нового вторжения. Жигимонт не оставит нас в покое.

— Польская казна пуста, — напомнил мне князь Януш Радзивилл, — Жигимонту не на что содержать даже ту армию, которая у него осталась. Наёмники могут разбежаться, как только окажутся в лагере под Варшавой. На татар надежды никакой нет. Они сегодня с ним, а завтра уйдут обратно в крымские степи или же вовсе ринутся грабить и жечь на границе Дикого поля. Казаки-то теперь им не помеха.

Заваруха в тех краях, что в моё время звались Украиной, разгоралась с новой силой. Вроде как нашлись новые силы, кроме Вишневецких, кто выступил на стороне Речи Посполитой, а точнее польских магнатов. Вот только кто это был — пока оставалось неясным. Говорили о каком-то втором казачьем гетмане, составившем конкуренцию Сагайдачному, но кто он такой и откуда взялся, никто ответить толком не мог. Но слухи ходили самые невероятные, пересказывать смысла нет, потому что вряд ли из них можно извлечь хоть малую крупицу истины.

— Жигимонт понимает, если лишится Литвы, — настаивал я, — вместе с ней лишится и короны. Это для него вопрос сохранения власти. Он будет выпускать манифесты, раздавать литовские земли магнатам, вроде Замойских, Потоцких, Конецпольских, Опалинских, чтобы те привели ему свои надворные хоругви, наняли за свой кошт солдат. Дважды он пытался решить дело лишь коронным войском, не опираясь на магнатов, чтобы не делиться с ними литовскими землями. Теперь же будет готов не староства, а вотчины раздавать, раз под ним самим трон шатается. А на кого может рассчитывать Литва в будущей войне?

— Курфюрст останется с нами, — заметил Ходкевич. — Он ведь поднял мятеж и прямо сейчас осаждает города в Королевской Пруссии. Ему ходу обратно нет.

— На курфюрста я бы не слишком рассчитывал, — покачал головой я. — Он хитрая бестия. И вполне может переметнуться к Жигимонту, если тот подтвердит его вольности и захваченные земли в Королевской Пруссии за ним оставит. Тогда нам придётся драться на два фронта.

— Шведов не стоит списывать за счетов, — заметил князь Януш. — Они крепко могут досадить Короне Польской, если ударят на Великопольшу.

— Не стоит переоценивать шведов, — возразил ему Ходкевич. — Они слишком крепко завязли в Московии.

Новости с Родины, о которых я предпочитал не думать, однако получалось не очень-то хорошо, доходили с опозданием. И все они как одна были нерадостные. Похоже, недолго осталось сидеть на троне моему царственному дядюшке. Тяжела оказалась ему шапка Мономаха. Шведы заняли всё, что он обещал им ещё пару лет назад, когда я вёл переговоры с Делагарди, и кое-что сверх того. Новгород был оккупирован самим моим боевым товарищем Якобом Делагарди. Псков осаждал Эверет Горн, получивший, видимо, генеральский жезл. Город пока держался, вот только власти царёвой не признавал. Там вроде бы снова самозванец объявился, уже третий по счёту. Однако прямо сейчас эти события, как ни странно, играли нам на руку. Шведы точно не влезут в эту войну ни на чьей стороне: слишком уж завязли на моей Родине. Не настолько они сильны и не так велика их армия, чтобы позволить себе войну на два фронта, да ещё и наступательную.

— Войны в обороне не выигрывают, панове, — продолжал настаивать я. — Нельзя сидеть и ждать, пока Жигимонт соберёт очередную армию и пойдёт войной на нас. В этот раз он рассчитывал на курфюрста, но тот предал его, а что будет, если курфюрст предаст нас?

— Однако если мы вторгнемся на коронные земли, — разумно возразил Януш Радзивилл, — поляки сплотятся против нас. Все помянутые вами Замойские, Потоцкие, Конецпольские, Опалинские сами придут на помощь королю со своими хоругвями. И тогда нам придётся драться со всей Польшей.

— Но на польской земле, — заявил я, — а не на литовской. Хотя дома и стены помогают, однако по литовской земле уже дважды проходила коронная армия, и до сих пор идёт война между лисовчиками и разбойниками. Когда коронные войска придут в третий раз, кто поверит нам, что мы можем защитить эту землю?