На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— И тем не менее отъезд князя Адама Вишневецкого не снимает его кандидатуру с выборов великого князя, — упрямо гнул теперь уже в другую сторону Станислав Кишка. — Он заявил о своих претензиях на великокняжеский стол и был в них поддержан, поэтому даже если в его отсутствие suffragium[3] провести, он должен в нём пускай бы заочно участвовать.

В общем-то ничего удивительного, тут даже женятся порой заочно, как первый самозванец на Марине Мнишек, что уж говорить о голосовании.

— Это право князя Вишневецкого, — не стал спорить Сапега, — и ваше, как того, кто поддержал его как кандидата на литовский престол. Однако suffragium следует провести как можно скорее без дальнейших дебатов, ибо они только отдаляют момент начала военных действий против курфюрста, который является явным aggressor[4], и остановить его следует как можно скорее. Есть ли возражения по этому вопросу?

Все предпочли промолчать. Вчерашняя история с отменой liberum veto, о котором напомнил Сапега, была ещё памятна, и никто не спешил воспользоваться отменённым правом, равно как и спорить с канцлером подобно князю Курцевичу.

— Тогда по традиции, — заявил Сапега, — прошу встать тех депутатов, кто голосует за князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.

Тут у меня сердце в пятки и ушло. Если не удастся набрать большинства среди могущественных магнатов, то будет объявлено общее голосование, и процедура затянется надолго. Несколько недель мы точно потеряем, а что в это время будет делать курфюрст, на верность которого нашим договорённостям я не слишком надеялся, у меня не было ни малейшего представления. Он ведь и в самом деле может Жмудь занять, а после начать торговаться уже на этих позициях. Такого поражения в первые же дни правления мне точно не простят. В том, что меня выберут великим князем никто не сомневался, важно было сделать это как можно скорее, не теряя времени на всеобщие выборы, в которых принимает участие вся шляхта, съехавшаяся в Вильно. Вот почему я с замиранием сердца следил за тем, как медленно, со всем достоинством, поднимаются на ноги депутаты.

Первыми встали, конечно же, оба князя Радзивилла, затем Острожский, после Ходкевич. Сапега как канцлер был выбран маршалком сейма и в голосовании участия не принимал. Так велела ему присяга, которую он давал принимая маршалковский жезл. По окончании сейма он подпишет избирательный диплом, которым будет утверждён в должности великий князь литовский. Вся эта бюрократия была заимствована, конечно же, у поляков, однако как и с латынью, уже настолько крепко вошла в литовскую жизнь, что без неё многие в самой Литве не признали бы меня великим князем. Лишь поэтому мы устроили всю историю с элекционным сеймом.

Станислав Кишка, конечно, даже не шевельнулся в своём кресле, как и его молодой сын Януш, тоже депутат. Не поднялся и князь Курцевич, лишённый права голоса. А вот другие магнаты вставали со своих мест. Пётр Браницкий, каштелян бецкий, Лазарь Кмитич, великий стражник литовский,[5] Гераклиуш Биллевич, подкоморий упитский,[6] не самые родовитые, но всё же магнаты, имеющие кое-какие заслуги перед Литвой. Но главное, за ними стояла масса неродовитой шляхты, однодворцев, застянковых и прочих мелкопоместных шляхтичей, которым тянуть лямку войны с Польшей. Их поддержка была нам особенно важна сейчас.

Каждого поднимавшегося депутата встречали свист и крики с галереи, на которую набилось, как мне показалось, ещё больше шляхтичей. Это представлялось мне едва ли возможным вчера, а вот поди ж ты.

Когда все, кто хотел проголосовать за меня, встали и остались стоять, Сапега быстро пересчитал их и дал знак секретарю внести имена депутатов в протокол сейма. Уже сейчас понятно было, что я победил, однако процедуру следовало довести до конца. Все это понимали, в том числе и депутаты, что остались сидеть на своих местах. Сколько из них перейдёт на сторону Жигимонта в грядущей войне, остаётся только гадать.

— Теперь же прошу подняться тех, кто голосует за кандидатуру князя Адама Вишневецкого, — произнёс Сапега.

Наши сторонники сели в кресла и поднялись на ноги оппоненты. Их было заметно меньше, и галерея встретила их гробовым молчанием. Данью уважения проигравшим. Их имена были занесены в протокол, после чего они также опустились в кресла.

— По результатам голосования депутатов, — подвёл Сапега очевидный итог, — великим князем литовским избран Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. — И набравши в лёгкие побольше воздуха выпалил: — Vivat Mikhail Vasilyevich Skopin-Shuisky, Magnus dux Lithuaniae!

Галерея разразилась настоящим громом голосов. Понять, кто поддерживает, а кто хулит было решительно невозможно. Да и не было мне до этого дела. Формальность соблюдена, и глашатаи перед виленской ратушей очень скоро примутся провозглашать то же, что Сапега. Я не получил шапку Мономаха, зато умудрился стать великим князем литовским. Сам до конца ещё не понимаю, если честно, как это произошло. Зато я отлично понимал другое: именно сейчас война начнётся всерьёз.

[1] Обстоятельствах (лат.)

[2] Акт саботажа (лат.)

[3] Голосование (лат.)

[4] Агрессором (лат.)

[5] Стражник великий литовский — должностное лицо в Великом княжестве Литовском. Появилось в XVI веке. Его обязанностью было наблюдение за безопасностью границ с Московским государством

[6] Подкоморский суд (лат. judicium suc camerarium, пол. sąd роdkomorski) — судебно-арбитражный орган в Великом княжестве Литовском в XVI-XVIII веках[1]. Рассматривал дела о земельных спорах. Подкоморский суд был создан в 1565 году в каждом повете. Функции суда регулировались второй и третьей редакциями Статутов Великого княжества Литовского. Суд состоял из одного должностного лица — подкомория (лат. succamerarius), назначавшего себе помощников — одного-двух коморников и писаря

Глава 21

Rex minoris, dux maioris

Курфюрст Бранденбургский Иоганн Сигизмунд, регент Пруссии, вёл свои войска к литовской границе. Он и в самом деле задумывался над тем, чтобы стремительным наскоком взять Жмудское воеводство, непосредственно граничившее с Пруссией. Захватив его, он получит куда более сильные позиции на переговорах с великим князем литовским, кто бы им ни стал. Курфюрст был удивлён, что заговорщики приложили немалые усилия, чтобы устроить элекционный сейм, дабы утвердить кандидатуру великого князя. И это несмотря на то, что фактически власть почти над всей Литвой и без того принадлежала им. Эти глупцы пошли на соблюдение всех смехотворных формальностей, лишь бы придать своей власти хотя бы тень легитимности, и потеряли время. Ведь лишённая правителя Литва не могла сопротивляться врагу по-настоящему. Никакого сбора ополчения, никакого выдвижения регулярных сил. Да и о какой регулярной армии можно говорить, когда власть захвачена кучкой заговорщиков под формальным предводительством, смешно сказать, московитского князя.

Настоящего сопротивления, такого, что приведёт сражению, курфюрст в Жмуди не ожидал. Вот только вместо регулярной войны он вполне может получить там войну партизанскую, самую неприятную и жестокую. Народ в Жемайтском старостве суровый, воспитанный в постоянных пограничных стычках с ливонцами. За медный грош они свою землю никому не уступят, станут ожесточённо сопротивляться даже если курфюрст примется занимать эти земли именем короля Сигизмунда. А значит, ни о какой сильной позиции на переговорах и речи быть не может. Придётся поумерить аппетиты и остановиться на границе, ждать литовскую армию. Для битвы или переговоров, пока неясно. Стоит поразмыслить над этим, благо время позволяет.

Курфюрст обладал достаточно сильной армией, которая могла угрожать не одной только Жмуди, но и всей Литве. На собственные деньги и полученные по королевской грамоте от прусских оберратов средства он набрал лучших солдат, каких можно было найти в крайне ограниченные сроки. Больше всего у него было пехоты, отборных, крепких ландскнехтов, пикинеров и мушкетёров, закалённых в аду не прекращавшихся в Европе религиозных войн. Были и несколько кавалерийских полков, в основном рейтар, и один кирасирский, его собственный, гвардейский. Вот только справиться они смогли бы только с литовской конницей, а дойди дело до войны с Польшей — им придётся очень и очень туго. Особенно если король пустит в дело знаменитых крылатых гусар. Имелись и пушки из собственного арсенала курфюрста, но лишь лёгкие, полевые. Тяжёлых, подходящих для взятия городов, он тащить с собой не стал. Не было у Иоганна Сигизмунда никакого желания брать литовские города. Если сами ключи не выносят, пускай о них у короля польского голова болит.