На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— День прошёл хорошо, — резюмировал Сапега, когда мы отдали должное моему угощению, и на столе остались лишь кубки с гретым пивом. Никогда в прежней жизни не стал бы пить пиво подогретым, да ещё и со сметаной. Сейчас же напиток казался мне очень вкусным, и пил я его с удовольствием, особенно холодными весенними ночами, которые не так уж сильно от зимних-то и отличались. — Можно сказать, этот день остался за нами.

— Но сколько их впереди? — поинтересовался я. — Ведь каждый такой день приближает к победе короля Жигимонта, а вот нас, наоборот, ведёт в поражению.

Войска, конечно же, готовили и тренировали к грядущей войне. Теперь её уж точно не избежать. Это понимали все, даже Пётр Пац с семейством, несмотря на свой демарш. Они уже покинули Вильно вместе с довольно большой шляхетской хоругвью, которую привели с собой на сейм. Исключительно из солидности ради, стоит думать. Теперь Пацы, скорее всего, присоединятся к Жигимонту, когда его армия снова войдёт в пределы Великого княжества, или хуже того, затаятся и станут ждать удобного времени для удара в спину, что вернее всего.

— Дней немного, — заметил князь Сиротка, — потому как из Пруссии, до которой от моих земель довольно близко, вести идут те, что нам надобны. Курфюрст собрал войско и двинул его через Королевскую Пруссию[1] к нашей границе, так что, если не желаем мы получить войну на два фронта, выступить армия должна до конца недели, иначе курфюрст займёт Жмудь.

— Если Иоганн Сигизмунд предал нас, — заметил я, — то его польский тёзка обязательно этим воспользуется и ударит нам в спину. Пускай даже по непросохшим дорогам поведёт армию. Ему хватит одних только кавалерийских хоругвей, которыми так славится Польша, и волонтёров, чтобы утроить ад по всей литовской земле.

Не так тут много городов, для взятия которых потребны пушки, да и обойти их можно запросто. Главное пройтись огнём и мечом, утверждая свою власть по округе, по шляхетским землям, усадьбам и застянкам, и без того пострадавшим сперва от Жолкевского с Вишневецким, а теперь страдающим от нападений фальшивых лисовчиков. К слову, полковник Лисовский, получив письмо, заявил, что вернётся в Литву и станет бороться с ними всеми средствами, как он привык, и покончит в кратчайшие сроки. Вот только партизанская война такая может длиться очень долго, а значит мы остались без одного из самых эффективных орудий против польской армии. Без регулярных наскоков на отставшие отряды, обозы и фуражиров. Именно того, что во многом помогло нам отбить первое вторжение.

— Однако войска ему навстречу выслать следует, — покачал головой Януш Радзивилл, — а сделать это может только великий князь и никто другой. Потому что даже если курфюрст предал нас, переговоры всё равно будут. И вести он их станет лишь с великим князем. Даже вы, Михаил Васильич, без великокняжеской короны для него несоразмерная фигура. Пускай князь как и мы, из Радзивиллов. Но он всё же на ступеньку, но выше, ибо правит собственным уделом и является пускай rex minoris, но dux magnus.[2]

— Готовьтесь к выступлению, князь Януш, — заявил я, — и вы, пан Ян Кароль, тоже. Вы люди военные и с самым большим опытом, вам и вести армию.

— А кто останется в Вильно? — тут же спросил Ходкевич.

— Гарнизон под командованием вашего родственника, — ответил я, — и надворные хоругви тех магнатов, кто поддержит мою кандидатуру на выборах.

Все были согласны со мной, что с бесконечной говорильней сейма пора кончать и срочно брать всё в свои руки. Что там говорил Острожский: какова будет воля магнатов, таково будет и решение сейма? Так богатейшие и сильнейшие магнаты стояли сейчас за восстание. И за меня, как великого князя Литовского.

— Есть вести не только из Королевской Пруссии, — заметил Сапега, — но и из земель Вишневецких. Казаки вышли с Сечи и идут по Руси, разоряя всё на своём пути. К ним присоединяются реестровые полки и толпы черни, которые черкасская старшина без зазрения совести бросает в бой в первых рядах, чтобы сохранить своих людей.

— Раз эти вести добрались до вас, Лев Иваныч, — кивнул я, — значит, и Адам Вишневецкий их получил, и задерживаться на сейме дальше он не сможет.

— Князь Адам, уверен, уже знает обо всём, — ответил Сапега, — и слуги его уже собирают сундуки в дорогу. Он отбудет завтра же утром, потому что литовская корона, конечно же, к нему не попадёт, а вот земли его прямо сейчас разоряют казацкие отряды.

С уходом главного конкурента, пускай и не реального, но всё же способного затянуть сейм, у нас появились все шансы закончить с сеймом буквально завтра. Военная угроза курфюрста и отъезд Вишневецкого, который тем самым выбывал из предвыборной гонки, делали дальнейшие дебаты попросту бессмысленными.

— В таком случае, панове, — подвёл я вместо Сапеги итог нашему собранию, — давайте же поспим сегодня, сколько получится, а завтра со свежими силами отправимся в ратушу и завершим сейм.

Никто возражать не стал, ведь все понимали, как бы ни были мы сейчас оптимистически настроены, завтра нам всем предстоит ещё один бой. И победа в нём окажется весьма непростой. Желающие возразить нам всегда найдутся. Потому и нужно сейчас отдохнуть как следует и подготовиться к завтрашнему дню, что бы он нам ни принёс.

[1] Королевская Пруссия (лат. Prussia Regalis; пол. Prusy Królewskie, Prusy Polskie) — провинция Польского королевства с 1466 года (с 1569 года Речи Посполитой). Королевская Пруссия включала Померелию, Кульмскую землю (Кульмерландию, Kulmerland), Помезанию — Мальборкское воеводство (Мариенбург), Гданьск (Данциг), Торунь (Торн) и Эльблонг (Эльбинг). Королевскую Пруссию необходимо отличать от Герцогства Пруссия: королевская Пруссия была частью Польши, а герцогство Пруссия находилось в вассальной зависимости от Польши как польский лен

[2] Король (здесь в значении самостоятельный правитель) малый, но герцог (князь) великий

Заседание сейма Сапега начал с чёрных вестей. Поднявшись со своего места, он оглядел большой зал виленской ратуши. Часы как раз били полдень, и после последнего удара, канцлер глухим произнёс:

— Чёрные вести сообщу я вам, панове, прежде чем начнём мы заседание сейма, — начал он. — На литовскую землю через Королевскую Пруссию идёт курфюрст Иоганн Сигизмунд Бранденбургский со своим войском отборных наёмников. Посему ввиду отрытой военной угрозы Великому княжеству, на правах канцлера великого литовского, я настаиваю на том, чтобы выборы Magnus Dux Lithuaniae были совершены нынче же. Без промедления.

Тут все замолчали и молчали долго. Многие из депутатов то и дело бросали взгляды на пустующее кресло князя Адама Вишневецкого. Тот и в самом деле не явился на заседание сейма, и более того, никаких вестей от него не было.

— Невозможно проводить выборы, — высказался-таки староста жемайтский, — в отсутствии одного из заявленных кандидатов.

— В сложившихся circumstantiae,[1] — ответил ему Сапега, — когда война уже на пороге Великого княжества, тайный и скорый отъезд князя Вишневецкого следует трактовать не иначе как actus sabotagii[2] с целью затянуть выборы великого князя. Допустить подобное мы не в праве, потому что сейчас решается судьба Великого княжества. Лишь Magnus Dux имеет право отправить войско навстречу курфюрсту, а покуда его нет, то руки у великого гетмана литовского связаны.

Что бы мы ни решали на своих собраниях заговорщиков, на сейме без латыни было не обойтись. Литовская шляхта в знании этого древнего языка давно уже поднаторела, чтобы не отставать от польской, и теперь все старались козырнуть словцом-другим в беседе. А уж когда доходило до официальных речей, вроде обращения Сапеги к депутатам, так и вовсе обойтись без латыни никак не получалось. Что самое интересное, популярными цитатами из классиков ни поляки, ни перенявшие от них любовь к латыни литовские шляхтичи не сыпали — это было дурным тоном. Заучить пару десятков фраз и вставлять их в речь даже к месту, считалось признаком того, что латыни ты на самом деле не знаешь, потому пользуешься готовыми выражениями древних, а не сам строишь фразы.