Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Эй, красотка! — заорал железнозубый. — Ты говорить умеешь? Тебя как звать-то?

— Я сказал — стоять! — Кирпич повысил голос, ствол дёрнулся в сторону ближайшего.

— Ну почему? — не отставал Рыжий. — Слышь, Кирпич… ты с той блондиночкой недавно развлекался, никому не дал ее… теперь дай хоть пацанам немного пар сбросить. А потом мы тебе такого хворосту принесём, что можно будет навсегда затрамбовать вход в эту проклятую пещеру. Шашлык там из них будет, и всё.

Кирпич понял: его никто слушать не собирается. В другой раз он бы показательно наказал одного из них, чтоб другим неповадно было, но сейчас их и без того было мало… Лесная «нимфа» окончательно взбудоражила мозги оставшимся. Вожделение застило им глаза, и любое сопротивление с его стороны лишь озлобит их.

Он ощутил, как в груди поднимается злость. И вместе с ней — нехорошее предчувствие. Ещё чуть-чуть, и эти оборванцы поднимут бунт уже против него.

Рыжий подскочил к женщине, растянув рот в ухмылке, зубы блестели в лунном свете:

— Ля ты красивая… Ты что, вообще нас не понимаешь? — лепетал он, хватая её за плечи. Руки его тут же полезли дальше, уже мяли грудь, ягодицы. — Гля, пацаны! Ха! Как ты только не мёрзнешь… Тепленькая такая, вот красотка… А ну иди сюда! Я первый! Я первый!

Он подхватил Евгению на руки и, пошатываясь, потащил в заросли. Та не сопротивлялась — ни один мускул не дрогнул на лице. Будто её здесь и не было, только блеск глаз, в которых плескалась неуловимая тьма.

Рыжий понес ее в кусты, повалил её на землю, чуть ли не на ходу рвал пряжку на штанах, пыхтел.

— Погоди, погоди… — бормотал он, наваливаясь сверху. — Сейчас я тебя согрею… ух, *ля… какая ты… А чем это ты намазалась? Почему ты такая скользкая? Это для интересу так?

Он уставился в её глаза, криво ухмыльнулся, наклоняя морду ближе:

— Ну что, поцелуешь меня?

Губы, воняющие гнилью, тянулись к её лицу. Дыхание жгло, в нём было всё — похоть и радость.

Позади стояли двое — худой и железнозубый, они переглядывались, облизывались, дожидаясь своей очереди.

Кирпич же не отходил от входа в пещеру, сжимал ружьё, поводил стволом. Чуйка свербела: что-то здесь не так.

— Это одна из них! — крикнул он резко, голосом, в котором прорезалась тревога.

— Да нет, — откликнулся из зарослей железнозубый. — Нам же фотки показывали. Не она это. Там другая совсем тетка была, я бы на такую не…

— Ты там постой пока на стрёме, — усмехнулся худой, не отрывая взгляда от «сцены». — А мы тут немножко заняты…

Не то чтобы Кирпич подчинился их ухмылкам, но он понимал: оставлять вход в пещеру без прикрытия — глупость. Потому и остался там, с ружьём наготове, зорко оглядывая склон, пока его архаровцы уже теряли голову от похоти.

Рыжий наваливался сильнее, уже почти впился губами в её лицо, когда Евгения вдруг сомкнула руки на его шее и рывком притянула к себе.

— О, да ты горячая штучка! — выдохнул окончательно одурманенный парень, хрипло хохоча. — Ты тоже меня хочешь, да? Не терпится?

Но хватка крепчала. Она тянула его всё сильнее и сильнее, будто петля затягивалась.

— Да погоди ты, торопыга… не так быстро… — всё ещё пытался шутить Рыжий, но голос его сорвался на сип. — Эй… отпусти…

Он рванулся, попытался оттолкнуть её, но бесполезно. На вид девушка была хрупкая, но сил у неё оказалось столько, что его руки тряслись от напряжения, не в силах разжать её пальцы.

— Ах ты… сука… пусти! — хрипел он, глаза лезли из орбит. — Пацаны! Помогите!

Те всё слышали, но только прыснули громче.

— Совсем ты, Рыжий, ослабел! — фыркнул худой. — Девку оприходовать не можешь! С бабы снять просит! Ха-а-а!

Никто и не подумал двинуться к нему. Им казалось, это игра, какая-то странная прелюдия.

А Евгения уже душила его, вцепившись в шею, прижимала к себе, не давая ни шанса. Рыжий извивался, пытался ударить её, но замахнуться не мог — она держала его слишком близко. Выходили лишь неуклюжие тычки кулаками, которыми он бил её по голове и плечам. Но, казалось, ей было всё равно. Будто она и не человек вовсе. Будто кукла, ожившая машина.

И тут Рыжий взвыл, дико, как раненый зверь: Евгения вцепилась зубами ему в ухо.

— А-а-а, сука! — успел только выкрикнуть он, а в следующее мгновение Евгения рванула челюстями.

— Она мне ухо откусила! — захрипел он, завывая, и только тогда до зэков дошло: это не игры, не прелюдия, а нечто совсем другое. Не женщина перед ними, а что-то, что нельзя было назвать человеком.

Евгения отпустила Рыжего, выплюнула кусок уха, глаза её горели. Тут же она схватила с земли камень и со всей силой обрушила на висок Рыжему.

Тот дёрнулся, попытался отстраниться, держась за окровавленное ухо, между пальцами хлестала кровь. Но удар пришёлся точно, хрустнуло. Звук был мерзкий, будто кто-то раздавил переспелый плод.

Рыжий дернулся ещё раз, и крик его оборвался навсегда. От удара один глаз вытек наполовину из глазницы, со стороны того самого виска, куда пришёлся камень.

Зрелище было страшное, но зэки ничего не могли видеть — он был к ним спиной. Лишь увидели, как Рыжий завалился на бок, рухнул на землю со спущенными штанами и больше не поднялся.

Железнозубый и худой стояли несколько секунд, ошеломлённые, переваривая увиденное.

— Какого хера! — взревел Кирпич, глядя в сторону кустов. — Что у вас там происходит⁈

Он рвался броситься туда, где слышались вопли и возня, ещё раньше, но понимал: оставить вход без присмотра — значит, дать малахольным шанс. Он уже видел, как ветки, которые его люди натолкали в проход, кто-то изнутри тушит и затягивает внутрь, освобождая лаз. Вода шипела, пламя ослабевало.

«Сейчас освободят проход и полезут!» — мелькнуло в голове.

Бах! Он выстрелил в завал. Грохот ударил в скалы, но в ответ не донеслось ни стона, ни крика. Пустая трата патрона. А их оставалось катастрофически мало. Кирпич перезарядил, стиснул ружьё так, что побелели пальцы, и навёл ствол в тёмный лаз, следя, как одна за другой ветки исчезают в пещере.

И тут раздались крики с той стороны, где скрылись его люди. Хриплый, надтреснутый голос взвыл в агонии, потом прорезался визг:

— Кирпич! Помоги! — выскочил худой из кустов, спотыкаясь, глаза вытаращены. — Она ёб**тая! Она распорола Димона! Вскрыла брюхо его же ножом! А Рыжему башку проломила!

Кирпич только сильнее стиснул ружьё. У него по спине пробежал холодный пот.

— Стой здесь! — рявкнул главарь, указывая худому на вход. — Смотри, чтоб малахольные не вышли!

Он вскинул ружьё и сам метнулся в кусты, туда, откуда ещё недавно неслись вопли. Раздвинул ветки — и замер.

На земле лежали два тела. Димон с железными зубами — рот раззявлен, металл отблёскивает в лунном свете, глаза остекленели и уставились в ночное небо. Живот распорот, словно когтем огромного зверя — одним движением. Рядом — Рыжий, лицом в землю, сбоку вся голова в крови, размозжена в кашу.

Оба — стопудово мертвы. Без шансов. Хотя это совершенно невозможно. Не бывает такого…

— Где ты, сука⁈ — рыкнул Кирпич, крутясь на месте. Он мотал ружьём, тыкал стволом в каждую тень, что могла показаться силуэтом той твари, которая вышла на них в облике женщины. — Где, сука⁈ Почему⁈ Как так⁈

Он понимал: вдвоём с Генкой, с худым, что остался у входа и сейчас трясся, как осиновый лист, они вряд ли смогут одолеть малахольных. Да и не только их — хотя бы даже и ту, что резала его людей, как свиней на бойне.

В стволе — предпоследний патрон. Один ещё в кармане. И всё.

И тут со стороны пещеры раздался дикий крик. Он захлебнулся, сорвался на хрип и затих.

Кирпич не видел, как из темноты, прямо перед входом в пещеру, вынырнула она — голая, вся в крови. В руке нож. Она вонзила его худому в спину, по самую рукоять. Тот выгнулся, захрипел, а она выдернула клинок и ударила снова. Ещё, ещё. И даже когда он повалился лицом в землю, она успела нанести ещё два удара, тыча уже в мёртвое тело.