Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Я стоял первым, плескал воду на сухие ветки, на пылавшие края. Огонь шипел, отступал, но только на секунду — не успевал я снова поднести кружку, как он яро бросался вперёд. Я лил раз, другой…

Бах! Прогремел выстрел. Пуля ударила в связку горящих веток, щепки и угли брызнули мне в лицо, а сама пуля прожужжала рядом с рукой.

— Ну что, начальник! — донёсся из-за завала голос Кирпича. — Хана вам, по ходу!

Мы сумели залить тот огонь, что уже пробирался внутрь пещеры, но в глубине комка костёр полыхал всё сильнее. Снаружи было слышно: новые охапки веток сбрасывали ко входу.

Мы не могли бесконечно поливать этот костёр кружками и плошками. Даже сырые ветви рано или поздно загорятся, когда жар нарастёт. Время работало против нас. Нужно было что-то предпринимать.

— Тут есть щель! — вдруг крикнула Евгения.

Она единственная не участвовала в тушении, а продолжала упорно разгребать завал, ковыряла камни, швыряла их в сторону. Иногда откатывала такие увесистые глыбы, что впору было удивиться её силе, но в пылу борьбы за жизнь никто этого не замечал или делал вид, что не замечает.

Последний камень сдвинулся, и в стене всё-таки открылась узкая щель. Ворон тут же подбежал, присел, попытался втиснуться.

— Чёрт… тут только таракан проползёт, — выдохнул он, оттолкнувшись назад. — И расширить никак — сплошные же стены, монолит.

Щель действительно вела в глубину, но была слишком узкой для любого из нас.

— Эх… — вздохнул Ефим и кивнул в сторону тела Кости. — А этот бы протиснулся. Единственный из нас, кто смог бы. Спасся бы, дурында…

— Я попробую, — сказала Евгения.

Из всех она и правда была меньше, худее, гибче — особенно после того, как постройнела и подтянулась в походе и под действием препарата. Она встала на колени, сунулась в щель, но чуда не произошло — тоже почти сразу застряла.

— Вытаскивайте меня! — крикнула она, задыхаясь.

Мы вцепились, дёрнули — вытащили обратно. Она отряхнулась, решительно сняла куртку, потом кофту, осталась в тонкой рубашке.

— Попробую ещё раз.

— Жир! — выкрикнул Ефим. — Намазать её жиром из тушёнки!

Мы вскрыли последнюю банку. Половина её оказалась залита густым жиром. Огонь в нашем очаге ещё тлел, да и с прохода уже ощутимо тянуло жаром, так что жир почти сам растопился. Мы поставили банку ближе к углям, быстро дотопили до нужной консистенции и приготовились намазать Евгению, чтобы она скользнула в этот каменный капкан, как влитая.

Евгения сбросила с себя всю одежду — без тени смущения. Да и некого было стесняться: никто сейчас не смотрел на неё так, как смотрели бы в иной ситуации на нагую женщину. Все глядели только на узкий спасительный проход, на её шансы.

— Дай спинку потру, — пробормотал Ефим, обмакнув заскорузлые пальцы в банку с жиром и размазывая его по её телу.

Она взяла копьё, протолкнула его вперёд, в щель.

— Это самоубийство, — мрачно сказал Ворон. — Что толку, что ты выберешься? Копьё тебе зачем? Вылезешь — и беги. Кричи, уводи за собой.

— Нет, — ответила Евгения твёрдо. — Я попробую их по-другому отвлечь. У вас будет время потушить огонь и выбраться. Надеюсь. Пусть думают, что мы все выскользнули из ловушки.

— Удачи тебе, дочка, — тихо проговорил Ефим.

Евгения нырнула в проход, снова полезла в этот проклятый лаз.

— Ну же… ну же… — простонал Ворон, не выдержав, когда её плечи застряли.

Сантиметр за сантиметром Женя протискивалась, выгибалась, как могла, обмазанное жиром тело скользило по камням. На миг застыла — зажало так, что ни вперёд, ни назад. Она выдохнула до конца, резко извернулась, и тогда щель её выпустила. Ещё несколько судорожных рывков — и тело проскользнуло наружу.

Мы успели лишь увидеть, как исчезли её ноги — голые, исцарапанные, но свободные.

— От те на! Получилось… — выдохнул Ефим и перекрестился.

— Да что она одна сделает? — скептически буркнул Ворон, но в его голосе слышалась неуверенность, словно сам он хотел бы вообще-то верить в обратное.

— Кинет она нас! — зло, с издёвкой бросил Сергеич. — Как пить дать кинет!

— А ты по себе людей не суди! — осадил его Ефим, и в голосе старика была твердость и обида за Женю.

Дым уже лез внутрь, резал горло, глаза слезились, люди кашляли, хватая воздух рваными глотками. Каменные своды давили, вмиг из спасительного укрытия и почти дома превратившись в стены гигантской печи. Пламя за завалом потрескивало, и каждый понимал: ещё немного — и здесь станет совсем нечем дышать.

— Намочите тряпки и обмотайте лицо! — приказал я, перекрывая кашель и шум. — Так будет легче!

Мы рванулись к воде, к той лужице, что питал ручей. Рукава, подолы рубах — всё мокло в ледяной воде. Люди спешно мочили материю и прикладывали ее к лицу, ко рту, пытаясь выиграть хоть несколько минут.

И в этот миг стало ясно: времени у нас почти не осталось.

Мы плескали воду, продолжая борьбу за жизнь. И надеялись, что Евгения отвлечет противника.

— Кирпич! — окликнул Рыжий, и голос его дрогнул. — Ни хера у нас не выходит. Эти малахольные заливают огонь. Не горит дальше.

— Таскайте хворост! — рявкнул Кирпич. — Дым идет — уже ништяк!

Зэков осталось четверо вместе с самим главарем. Когда-то страшная сила — но теперь измученные люди с пустыми глазами. Только главный был полон сил и ярости.

— По ходу, у нас ничего не выйдет, — пробурчал один, тот, что с железными зубами, по прозвищу Димон, и понуро опустил голову.

— Да, — поддакнул худой, как палка. — Мы уже весь хворост в округе собрали.

— Значит, идите дальше округи! — взревел Кирпич, качнув ружьём. — А я покараулю!

— Ну не зна-аю… — протянул Рыжий, не решаясь смотреть в глаза главарю. — По-моему, дохлая затея. Нас мало осталось. Опасно соваться в проход. У них колья, вон, уже четверых проткнули.

— Я сказал, собирайте дрова! — голос Кирпича сорвался на хрип.

Рыжий почесал за ухом, переглянулся с худым.

— Ну… мы, конечно, попробуем, — нехотя ответил он. — Но, может, просто подождём, пока сами вылезут? А?

— Где ты тут собрался ждать? — вскипел Кирпич. — Дежурить будем? Тут ночью холод собачий. Нужно выкурить их сейчас. Или всё было зря. Или пацаны погибли вообще ни за что!

И в этот момент в кустах сбоку раздался шорох. Резкий, не похожий на ветер, который то и дело дёргал за ветки, сбивая не привыкших к лесу с толку. Все обернулись разом. Кирпич вскинул ружьё, щурясь в темноту.

Уже стемнело, и только луна серебрила откос. На её фоне показался силуэт.

— Кто там? — прошипел Кирпич и вскинул ружьё, палец лёг на спуск.

Но то, что вышло на поляну перед входом в пещеру, заставило его замереть. Челюсть у него едва не отвисла.

Из тени вышла девушка — обнажённая, кожа поблёскивала, будто искрилась. Волосы струились по голым плечам, блестели в лунном свете. Она шла спокойно, молча, прямо на зэков.

— Твою душу мать… — выдохнул Рыжий, перекрестился и тут же отдёрнул руку. — Это ещё что за чудо? Что за явление? Ох… Мне кажется? Или вы тоже это видите?

Кирпич невольно опустил ружьё. Даже в темноте было видно — у женщины в руках ничего нет, никакого оружия.

— Эй, русалка! — хрипло окликнул он. — Ты ещё, мля, кто такая?

Девушка ничего не ответила, шагала всё ближе, глаза блестели, лицо — будто у мраморной статуи, без всякого выражения.

— Ха! — заржал железнозубый, брызнув слюной. — По ходу, это нам подгон от судьбы… за все наши мытарства!

Он впился в неё сальным взглядом, не скрывая, как разглядывает её наготу, и оскалился так, что было ясно: он уже видел в этом «подарке» горячее развлечение.

— Вовремя ты пришла! — облизнулся Рыжий, пуская слюну. — Как давно у меня бабы не было…

Зэки рванулись вперёд, но резкий окрик главаря остановил их.

— Стоять! — рявкнул Кирпич, вскидывая ружьё. — Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Да ну тебя, Кирпич, — ухмыльнулся худой, глаза его заблестели. — Ты видишь, какая она? Глаза безумные… Видать, туристка заблудилась, с ума сошла, одежду поснимала, идёт, бредит. Ща мы её согреем.