Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

— Мы испекли тебе именинный пирог! — наперебой загомонили они. — Как в детстве, помнишь?

— Помню, — рассмеялась я.

От этого воспоминания на душе стало теплее.

Мыслями и воспоминаниями я вернулась в те дни, когда большая наша семья еще жила дружно и счастливо, пусть небогато, но счастливо.

— Покажи, покажи малыша! — наперебой просили братья и сестры.

И я убрала край пеленки с маленького личика, чтоб мои родные могли поприветствовать нового члена семьи.

За обеденным столом было шумно и весело.

Пирог удался на славу.

Одно лишь очень меня огорчало: пустое место Одетты.

Как она там? Где она?

Я тихонько вздыхала, переживая о ее судьбе.

Но ответ скоро нашелся сам собой.

Дворецкий торжественно объявил, что явился королевский казначей и просит принять его.

— Просите его войти, — с сильным волнением ответила я.

И поднялась навстречу Роберу.

Мне было неловко перед ним. Ох, как бы я хотела избежать этого разговора!

Но Робер заслуживал того, чтобы я с ним объяснилась.

Робер был спокоен и даже доброжелательно улыбался.

Но лицо его было осунувшимся, бледным. И темные глаза казались огромными и черными от печали, что в них поселилась.

— Дети, оставьте нас, — велела я. — Нам нужно поговорить наедине.

Чувствуя что-то серьезное, братья и сестры покинули стол.

Вышла и Марта, прихватив моего младенца, и мы с Робером остались вдвоем.

— Вы прекрасно выглядите, — с улыбкой сказал он. — Материнство вам очень к лицу.

— Благодарю, — одними губами шепнула я.

— Я пришел сделать вам подарок в честь рождения ребенка, — так же непередаваемо нежно и грустно сказал Робер. — И попрощаться с вами навсегда.

От этих слов у меня сердце упало куда-то вниз.

Грудь наполнилась тянущей, гнетущей пустотой.

Но я не посмела и звука издать. Потому что знала — дай я надежду Роберу, и он ухватится за нее. И наши мучения продлятся еще и еще.

А он не заслуживал этого.

Ни обмана, ни ложных надежд, ни мук ожидания.

— Вы очень красивая женщина, — сказал он мне снова, как когда-то давно, в первую нашу встречу. — И я ждал, я надеялся, что вы все-таки полюбите меня, но…

— Но любви не случилось, — мягко поставила я точку.

Робер лишь пожал плечами.

— Да, Одетта мне сказала. Ваши чувства к этому человеку, — ревниво начал он, — иррациональны! Вы уже были приняты в эту семью! И чем это кончилось?!

— Но такова судьба, — ответила я. — Она меня туда привела. А против нее спорить бессмысленно. И я познала любовь не сразу. Нет, не сразу.

— Но герцог Ла Форс не с вами, — напомнил Робер.

— Не со мной, — легко согласилась я. — Но ни с кем другим я быть не хочу. Даже если Ивар никогда не будет со мной. Я просто не смогу полюбит кого-то другого.

Как странно…

Только произнеся это, я поняла, что готова сию минуту произнести клятву верности Ивару и нести ее через всю мою жизнь…

— Что ж, — вздохнул Робер. — Вероятно, вы правы. И это судьба нас разлучает. Вероятно, я утешусь с Одеттой. Она милая, добрая и чистая девушка. И так похожа на вас… Я взял ее в свой дом, под свою опеку. Вы можете о ней не волноваться. Когда она повзрослеет, я, вероятно, сделаю ей предложение.

— Возможно, не нужно этого делать? Из-за одного сходства жениться на девушке, которую не любите и не знаете, — осторожно заметила я.

— Мы оба многое потеряли, и оба одиноки, — ответил Робер. — Нас это сблизит.

Он снова вздохнул и достал из кармана плоский замшевый футляр.

— Я хотел подарить это вам… вероятно, на нашу свадьбу, — сказал он просто и легко. — Но, вероятно, вы наденете это на свадьбу с другим.

— Не говорите так! — взмолилась я. — Не рвите мне сердце!

— Но это жизнь, — ответил Робер.

Внутри коробочки оказался браслет непередаваемой красоты, из переливающихся прозрачнейших бриллиантов.

Четыре нити камней и золотой замочек на тонкой золотой цепи.

— Но я не могу принять это! — запротестовала я.

— Вы не хотите даже помнит обо мне? — совершенно искренне, по-детски обиделся Робер.

И мне пришлось протянуть ему руку и позволить застегнуть замочек на моем запястье.

Морозными узорами переливался на мне браслет.

Робер тепло пожал мои пальцы.

Затем осмелился, склонился и поцеловал их.

— Вы очень красивая, — произнес он со вздохом в последний раз.

И поспешно вышел, даже не простившись.

Ну, вот и все…

***

Под вечер мне стало плохо.

Меня знобило, зуб на зуб не попадал.

Марта ругала меня за то, что я рано встала, и поила меня целебными отварами.

— А ну, как вы заболеете? — ворчала она. — Как ребенок без матери будет? Придется искать кормилицу. А сейчас где ее взять?

Несмотря на ее усилия, озноб мой не проходил.

— Вероятно, буря будет ночью, — ворчала Марта, грея мою постель жаровней с тлеющими углями. — Вот вы и чуете холодный ветер и снег?

— Ах, не знаю, Марта, не знаю…

Я металась в непонятном беспокойстве. Бредила в полусне.

И только когда сквозь сон услыхала слова, произнесенные Лисьим Хвостом, вся хворь мгновенно ушла.

— Герцог Разрыватель просит принять его.

Я в испуге распахнула глаза.

— Что?.. Разрыватель? — удивилась я. — Что нужно королевскому судье в моем доме, в такой-то час?!

Марта испуганно пискнула и заметалась по комнате.

Она отыскала в шкатулке камень, с которым родился мой сын, и сунула его мне в руку.

— Убереги от беды! — шептала она. — Убереги!

— Скажи герцогу, — обратилась она к Лисьему Хвосту, — что госпожа нездорова! Она сегодня родила! Что за нужда у него беспокоить роженицу?! У нее сильная испарина!

Лисий Хвост неуважительно хихикнул.

— Герцог Разрыватель тут не затем, — произнес он снисходительно, — чтоб беспокоить и тревожить. Он явился поздравить госпожу Рубин.

— До утра его поздравления подождать не могли? — ворчала Марта.

— Наверное, не могли, — огрызался Лисий Хвост.

И только тут я поняла!..

Он ведь за Иваром ездил!

И это томление, что меня сковало — это ведь предчувствие встречи и ожидание!

— Ивар здесь?! — вскричала я, поднимаясь.

Препирающиеся Марта и Лисий Хвост стихли.