Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Сын, повозившись в своих пеленках, вдруг открыл глаза.

И я увидела, что они разного цвета!

Один молочно-синий, мутный, как у всех новорожденных малышей.

А второй пронзительно-светлый, чуть голубой.

Увидев это, Ивар рассмеялся.

Да, забавно было, что малыш унаследовал эту необычную фамильную черту его рода…

— Давай назовем его Морион, — вдруг предложила я.

— Отличное имя, — ответил Ивар.

Глава 75

Наша свадьба состоялась в конце марта.

Было ужасно холодно, зима не собиралась сдавать свои позиции.

Небо было ослепительно-голубым, и солнце светило ярко.

Но снег лежал нетронутый, словно и не собирался таять.

Поэтому сочетаться браком мы решили в Цветочном Доме.

Для этого его красили лентами, шелковыми цветами, и, конечно, полотнищами с нашими гербами — дома Ла Форс и моим, новеньким гербом графини Рубин.

Кроме свидетелей — пары важных вельмож, приятелей Ивара, — на церемонии бракосочетания присутствовали королевские слуги, все до единого аристократы.

Кажется, их король определил в свиту Герцогу Разрывателю.

И теперь они вынуждены были прислуживать тому, на которого вчера и не посмотрели бы из-за своей гордыни и высокого положения в обществе!

Также в качестве почетных гостей на свадьбы присутствовали и мои родные.

Братья и сестры во главе со Стюартом.

В качестве родственника со стороны жениха был только маленький Морион.

Его на руках держала старая Марта.

Морион, разумеется, спал.

Но несмотря на то, что он был совсем маленьким, его одели как потомственного аристократа. В костюм из фиолетового темного бархата, украшенный золотой тесьмой, с кружевным воротом и манжетами.

Само бракосочетание должно было произойти в холле, под витражами с изображением храбрых воинов и драконов.

Там, около статуй каменных рыцарей, установили алтарь.

И старенький священник ожидал нас там, бормоча под нос молитвы.

В тишине и атмосфере старого родового поместья было что-то очень торжественное, невероятно строгое и важное.

Я поднимала лицо, на него ложились разноцветные блики света, льющегося сквозь витражные стекла.

И я дрожала и волновалась, как будто иду замуж в первый раз.

Я не стала надевать белое платье.

Однажды я уже входила в таком замуж.

Вместо белого наряда я надела вызывающе-алый.

То самое платье, ушитое рубинами, в котором я танцевала когда-то с Иваром.

И все мои украшения, пылающие

Ивар же снова нарядился в черный бархат.

В зловещий черный бархат.

Только белоснежный ворот лежал на его плечах, да светлая золотая цепь сверкала на груди.

Мне он протянул правую руку, украшенную острыми металлическими когтями.

И я безбоязненно вложила в нее свою ладонь.

А потом вдруг поняла — все до единого боятся Ивара.

Его черноты.

Его строгости.

Его спокойной уверенности.

На лицах гостей застыли гримасы, которые должны были изобразить вежливую радость и уважение.

Кто знает, о чем они думали. О его скандальном прошлом или о его нынешнем титуле Герцога Разрывателя.

Да только его вид подавлял гостей. Держу пари, они хотели б удрать побыстрее!

И лишь одна я улыбалась Ивару от чистого сердца.

Я глядела на него во все глаза, и он казался мне самым красивым, самым замечательным человеком на свете.

Я так и тряслась бы всю церемонию, как заячий хвост. Но Ивар был так спокоен и уверен, что эти чувства и мне передались.

И я была совершено спокойна, когда мои расшитые рубинами туфельки ступили на красную ковровую дорожку, ведущую прямо к ожидающему нас священнику.

Ах, какая я была в этот день красивая!

Какая!..

Я шагала, и чувствовала, что гости невольно мной любуются.

Я стала статной, избавившись от девичьей хрупкости. Сама королева, верно, позавидовала бы моей осанке и гордой посадке головы.

Алое рубиновое платье обнимало тонкой тканью мои ноги, обрисовывало каждый мой шаг пылающим алым цветом.

Мои волосы были собраны в причудливо заплетенную роскошную косу, которая спускалась ниже пояса.

Голову мою венчал алый рубиновый венец.

Вся я переливалась драгоценным блеском, каждое мое движение заставляло тысячи граней камешков вспыхивать на моей одежде.

И было что-то зловещее и величественное в соединении наших с Иваром рук.

Я была уже не той глупой девчонкой, какой выходила замуж за Натана.

Теперь, пережив столько, я бы не поверила словам.

Я поняла бы, что он лжет, только заглянув ему в глаза.

А глаза Ивара не лгали.

Он хотел быть со мной.

Он хотел меня видеть каждый день. Хотел знать, что я принадлежу ему. Хотел касаться и чувствовать меня рядом.

В его любви было много жадности и страсти. Жажды обладания.

И я невольно краснела, вспоминая, что сегодня меня ждет первая брачная ночь.

А вместе с ней — и неистовство, жадность и страсть Ивара.

Наверное, отблеск этой жажды священник увидел в глазах жениха.

Потому что он вдруг смутился и закашлялся, когда Ивар взглянул на него исподлобья. Остро и опасно.

— Начинайте церемонию, ваше святейшество, — проговорил Ивар спокойно.

Но от его голоса, казалось, завибрировали клинки в ножнах.

Священник поднял на нас взгляд, снова вздохнул.

— Кончается эра магии крови, — произнес он задумчиво и с долей досады.

— Мы выдумаем другую, — ответил Ивар с легкой улыбкой, многозначительно шевельнув пальцами, украшенными металлическими когтями.

И священник только чуть кивнул головой.

— Если есть кто-то, кто против этого брака, то пусть скажет сейчас, или умолкнет навсегда, — звучным окрепшим голосом произнес он.

И никто не издал ни звука.

Да и кто б мог?

Моя мать?

Она осталась далеко позади.

Доживала одинокую старость в доме, который вырвала у судьбы, как самый лакомый кусок.

Дом, за который, не думая, распродала детей.

Я старалась не думать о ней, о том, будет ли ей трудно, и попросит ли она помощи.

Мне это было не важно.

Я сосредоточилась на словах, что говорил для нас священник, спрашивая о нашей готовности провести рядом друг с другом всю жизнь.

— Да, — негромко, но твердо ответил Ивар.

— Да, — ответила я, мягко, певуче.

Мне очень нравилось ощущать разницу между нами.

Он — жесткий, решительный, целеустремленный, и я — умиротворенная и мягкая.

Но моя мягкость и покой были оттого, что я-то своих целей давно добилась.

Главное — я родила ребенка. Сына. Маленького человечка, который радовал меня каждый день. Каждый миг.

Он нуждался во мне.

Он любил меня.

Был одновременно и невинным младенцем, и невероятно мудрым и сильным существом.

Мой невероятный Златовед…

Пока мы были в доме, весь подвал с винными бочками пророс рубинами

Они сверкали, прорезываясь