На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Разбойного вида липки налетели на выбранцов. Те тоже отстреливались из мушкетов, но пускай и командовали ими опытные офицеры тоже из числа наёмников и пацевых арендаторов — выучкой они сильно уступали шотландцам. Даже липков хватило, чтобы после первого же нестройного залпа выбранцов, учинить в их рядах настоящую резню. Липки ворвались в неплотный строй лановой пехоты и принялись рубить с седла по головам, мушкетам, рукам, плечам, спинам. Всюду лилась кровь и многие выбранцы уже бросали оружие и бежали прочь. Умирать не хотелось никому.

Ну, а отряд шляхтичей под командованием самого великого стражника литовского Лазаря Кмитича атаковал немецкую пехоту прямо на переправе. Отважные шляхтичи без страха погнали коней на ненадёжную переправу. Подкованные копыта застучали по дереву. Немцы, все ветераны, люди тёртые, бывалые, успели занять оборону на качающемся под ногами настиле. Мушкеты у всех были заряжены, и они по команде успели дать залп по скачущей в атаку шляхте. Полетели прямо в реку сбитые пулями всадники, падали и кони, увлекая за собой седоков. Но остановить стремительный натиск литовской шляхты пули не смогли. Те по примеру рейтар выпалили почти в упор из пистолетов, и тут же ударили в сабли.

Рубка пошла прежестокая. Немцы и шотландцы держались долго, и многим рейтарам со шляхтичами стоило жизни это противостояние. Однако не выдержала пехота натиска, да и липки пана Кречинского, разогнав выбранцов, ударили с тыла на шотландцев. Тогда уже стойкие дети гор и долин Каледонии предпочли отступить к берегу, так чтобы тыл был прикрыт, и над строем их затрепыхался белый флаг. Кречинский хотел, наплевав на него, порубить шотландцев до последнего, однако его остановил Козиглова, отличавшийся не только упрямством, но и удивительным для человека семнадцатого столетия милосердием.

— Отзови своих волков, пан Кречинский, — положил он тяжёлую руку в перепачканной кровью стальной перчатке на плечо улану липков. — Против божеского закона убивать тех, кто сдаётся.

Кречинский в ответ оскалился воистину по-волчьи, однако словам Козигловы внял. Он не желал ссоры с этим могучим гигантом, потому что пан Лонгин после боя, быть может, и был склонен к излишнему милосердию, однако во время сражения о нём никогда не задумывался. Кречинский сам отправился к своим липкам и заставил их вернуться в строй, перестав наскакивать на шотландцев. Тех окружили, однако ни Кречинский, ни Козиглова не спешили ехать принимать шпагу у их капитана. Судьбу сдавшихся наёмников должен решить командир, великий стражник литовский. А он в тот момент как раз отчаянно рубился в первых рядах с немецкими наёмниками на шаткой переправе через Буг.

Когда в отрытый возок и без того опасно качавшийся на настиле ненадёжной переправы, заскочил гауптман немецких солдат, епископ Жемайтский чуть было не заорал от ужаса. И правда был командир наёмников страшен: залит кровью, не понять даже чьей, своей или чужой, лицо почернело от порохового дыма. Стоявшие в третьей и четвёртой шеренге мушкетёры продолжали исправно палить по команде, покуда впереди гибли под саблями шляхтичей их товарищи, сражавшиеся врукопашную.

— Вылезайте из возка, — велел немец, говоривший на родном языке, который епископ вполне понимал, хотя изъяснялся на нём с заметным акцентом. Гауптман был лютеранином и епископского сана не признавал, потому и не стал обращаться как положено, однако сейчас Николай Пац готов был ему простить что угодно. — Скорее же! Вылезайте и скачите обратно в город. Там у вас есть шанс спастись. Мы долго тут не продержимся.

Высказавшись, командир наёмников спрыгнул с опасно покачнувшегося возка и бросился обратно в горнило жестокой схватки.

Обыкновенно епископов представляют людьми крайне тучными, однако Николай Пац таким не был. Не худой, конечно, скорее корпулентный, но двигался свободно и из возка выбрался легко. Слуги подали ему коня, откуда взяли, не важно, главное, забраться в седло и поспешить обратно в Дрогичин. Там спасение, как верил Николай Пац. Однако до Дрогичина добраться ему в тот раз было не суждено.

Не был епископ совсем уж лихим наездником. В седле держался уверенно, однако давно уже предпочитал верховой езде сани, карету или хотя бы возок, вроде того, который ему пришлось так спешно покинуть. Но то ли конь ему попался слишком уж нервный, то ли просто споткнулся скакун на качающемся настиле, теперь уже и не узнаешь. Смирный вроде мерин вдруг заплясал под епископом, а тот не успел даже толком ноги в стремена вставить. Лишь взмахнул руками, будто ворон взмахнул крыльями, промелькнула чёрная с красным кантом епископская пелерина, и Николай Пац полетел в воду.

Ушёл неглубоко и почти сразу вынырнул, сорвал в панике с себя пелерину, оттолкнулся ногами от чего-то. После понял, что это конский труп, который течение прибило к настилу переправы. Снова ужас объял Николая Паца и он рванулся прочь от мёртвого коня. Плавать епископ умел и в юности часто, несмотря на розги от учителей и дядек, они с братом Петром сбегали на реку и купались вволю, пускай после сидеть было больно, а когда и колени от сухого гороха болели. Каштелян виленский Павел Пац в отношении воспитания детей придерживался весьма строгих принципов. Путаясь в длиннополом одеянии Николай Пац плыл, то и дело отталкиваясь от брёвен настила, иногда попадая ногами или цепляя руками трупы людей и лошадей, упавших в Буг, и тогда ужас придавал ему ещё больше сил. Он выбрался на пологий левый берег Буга, да так и остался лежать там. Сил на то, чтобы подняться на ноги уже не было.

Но, к сожалению, епископ не сумел понять, что приплыл не туда, куда хотел, а прямиком в руки к врагу, покуда над ним не вырос, закрыв солнце татарский всадник. Николай Пац пытался кричать нашедшим его липкам, которых по ошибке принял за крымцев, союзных королю, кто он такой, чтобы обращались с ним достойно его сану. Однако ему накинули на плечи аркан и повели к командирам.

А Лонгин Козиглова, Лазарь Кмитич и Николай Кречинский уже расположились поблизости от переправы. Бой был закончен. Как только епископ упал в воду, гауптман немецких наёмников решил, что продолжать сражаться уже не за то, тем более, что битва явно проиграна. Он поднял белый флаг и под конвоем залитых кровью шляхтичей, сильно поредевший полк его покинул переправу, перейдя-таки на левый берег Буга.

— Глядите какого жирного карася выловили мои татары, — рассмеялся Кречинский, указывая на промокшего до нитки епископа Жемайтского, которого вели на аркане липки.

— Ваше преосвященство, — узнав его, тут же спрыгнул с коня Кмитич, да и Козиглова последовал за ним, — простите за такое обхождение. Вам не повезло попасть к липкам, но это недоразумение мы сейчас разрешим. Подайте его преосвященству чистое платье и ведите его в тыл.

— Это наш ясырь, — тут же взбеленились липки, поняв по богатой, пускай и мокрой одежде Николая Паца, что и впрямь выловили в Буге важную рыбу. — Наш ясырь! Мы за него золото возьмём.

— Он поедет с нами в возке, — отмахнулся он них Кмитич, который знал, как держать в липков узде. — А после вы золото у князя за него просите, когда вернёмся в войско.

Липки тут же поскучнели, понимая, что улов уходит из рук. Переговоры с великим князем будет вести даже не улан Кречинский, а люди побольше него, так что простым всадникам, взявшим в плен самого епископа Жемайтского вряд ли что перепадёт. Но такова военная фортуна: порой выловить слишком жирную рыбу хуже, чем худую.

[1] Примас Польши (пол. Prymas Polski) — титул архиепископа Гнезненского, имеющий почётное верховенство относительно других польских архиепископов. Титул введен в 1417 году решением Констанцского собора

Человек, которого привели к князьям Вишневецкому и Збаражскому, был прямо казак казаком: одежда простая, жупан порван, саблища на поясе такая, что только казаки таскают, даже застянковые шляхтичи, которых презрительно сермяжниками кличут, таких стесняются, только чуба на голове не хватает. Вместо него аккуратно побритая чуприна, что выдавало в нём поляка, но он её прятал под замурзанной овчинной шапкой, с которой не расставался несмотря на жару.