На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Но не будет ли тогда слишком поздно, — мрачно заметил Александр Ходкевич.

— А что Ян Вейер? — король сменил тему со слишком уж мрачной. — Из Поморья есть вести?

— Он прислал гонца, — кивнул Александр Ходкевич, — с сообщением, что будет стараться сбить осаду предателя курфюрста с Мальборка. И если пребудет с ним военная фортуна, то сразу же поспешит на помощь Варшаве. Пока же сделать этого не имеет никакой возможности, покуда поморскую землю топчет нога предателя.

— В этом он ничуть не лучше Тарновского, — горестно вздохнул его величество, — но хотя бы войну ведёт, а не просто сидит в Пуцке, опасаясь за своё староство.

— У Вейера недостаточно сил, чтобы сражаться с курфюрстом, — заметил Александр Ходкевич. — Он вынужден маневрировать и бить по врагу там, где тот не ждёт. Даже нападение на осадный лагерь под Мальборком, по большому счёту, авантюра, но, видимо, ничего иного Вейеру уже не остаётся.

Его величество упёр локоть в столешницу и опёрся на кулак подбородком. Думал он в тот момент, что вполне может стать последним королём Речи Посполитой. Отовсюду насел на неё враг, казаки, мятежные литовцы, предатель курфюрст, только шведов не хватает. И ведь напали бы, не будь так крепко завязаны на севере Московии, где откусили от неё здоровенный кусок, который никак прожевать не могут. Крымский хан сулит ещё помощь, но пришлёт ли, кто его знает. Король посылал посольство в Бахчисарай с богатыми дарами, хан принимал их и заверял в дружбе и желании помочь, однако, кроме чамбулов Кан-Темира, никого не прислал. Кесарь римский, к нему его величество тоже отправил посольство, едва ли не сразу по возвращении в Варшаву, выражал озабоченность, но не более того. Ни денег ни солдат от него Сигизмунд так и не дождался. Он остался один на один с мятежниками и проклятым московитским князем, который преследовал польского короля, словно злой рок.

Он должен развеять этот рок, и лучше всего сделать это здесь, под стенами Варшавы. Рассеять раз и навсегда, и тогда, верил король, всё начнёт налаживаться. Не само собой, придётся приложить усилия, много усилий, но как только не станет этого московитского князя, мальчишки-выскочки, не проигравшего ещё ни одного сражения, злой рок, нависший над Сигизмундом, а через него и над всей Речью Посполитой, рассеется словно туман по утру. Для этого нужно лишь победить.

[1] Суффраган (лат. Suffraganeus [episcopus]) — епископ епархии, входящей в церковную провинцию, возглавляемую митрополитом в сане архиепископа

Войско шло берегом Западного Буга, к Дрогичину, что в Подляшье. Отчего-то он носил то же название, что и литовский город, расположенный сильно восточней. Я всё хотел узнать у князя Януша Радзивилла или гетмана Ходкевича, есть ли связь между этими городами, однако как-то не до того бывало и спрашивать я просто забывал. Пока эта водная преграда отделяла нас от врага. Впрочем и на нашем берегу смело действовал против нас воевода подляшский Ян Збигнев Оссолинский, к которому, как доложил Кмитич, примкнули не только татары Кан-Темира-мурзы, но и конные хоругви дубенских конфедератов.

— У него даже гусары есть, — сообщил великий стражник, — правда, всего пара хоругвей и довольно малочисленных, поэтому он держит их в резерве. Пока его по рукам и ногам вяжут пешие хоругви Пацев, которые они привели на помощь королю. Но если Оссолинский найдёт способ избавиться от них, нам придётся туго. Одними пятигорцами и татарами мне с ним будет не справиться, придётся воевать всерьёз.

— Но для чего король навязал ему пешие хоругви? — удивился я. — Без них у Оссолинского была бы одна конница, с которой куда удобнее маневрировать.

— Быть может, он их в Дрогичине Подляшском оставит, а сам на тот берег Буга уйдёт, — предположил Кмитич.

— Это будет очевидной глупостью, — возразил Ходкевич. — Жигимонту под Варшавой понадобится каждый солдат. Сколько пехоты в пеших хоругвях Пацев?

— Два иноземных полка, — доложил Кмитич, — да общим счётом порядка трёх тысяч лановой пехоты.

— Таким гарнизоном не защитить от нас Дрогичина, — покачал головой Ходкевич, — даже задержать нас там не получится. Дрогичин пускай и столица Подляшского воеводства, а город скорее торговый, крепость в нём имеется, но даже без тяжёлых пушек мы сможем взять её за несколько дней.

— Дрогичинские купцы, — высказался князь Януш Радзивилл, — слишком трясутся за свои товары и пойдут на переговоры с нами, если только в городе не встанет сам Оссолинский со всем своим войском.

— Он не встанет там, — покачал головой Ходкевич, и я был с ним полностью согласен, — хотя бы потому, что кони его сожрут весь фураж внутри городских стен за считанные дни. Нам даже штурмовать не придётся, только подождать с недельку-другую, и Оссолинский уйдёт, оставив город нам. Однако я уверен, он не станет оборонять столицу своего воеводства. На том берегу Буга, покуда мы будем двигаться к Варшаве, он сможет причинить нам немало хлопот.

Кмитич закивал, соглашаясь с гетманом.

— Но зачем ему прислали пехоту? — задался вопросом я. — Если не для того, чтобы оборонять Дрогичин, то для чего?

— Пацы, как ни крути, литовцы, — напомнил мне Януш Радзивилл, — видимо, Жигимонт не доверяет им настолько, чтобы держать верные Пацам полки под Варшавой.

— Николай, Самуил и Стефан Пацы возглавляют конные хоругви, — сообщил нам Кмитич, — Оссолинский как будто им вполне доверяет. Николай, как глава семейства, гусарами командует и не только собственными, но вообще всеми в войске Оссолинского.

И всё же версия с недоверием мне казалась более убедительной. Разлад в королевском войске был нам на руку, однако Жигимонта можно назвать кем угодно, но только не дураком. Пускай он не блещет военным талантом, вот только сам это отлично понимает и доверяет решение военных вопросов профессионалам вроде брата великого гетмана литовского Александра Ходкевича. А тот вполне способен убедить короля в необходимости отозвать пешие хоругви из войска Оссолинского, чтобы они не мешали ему воевать. Но прежде чем он успеет сделать это, вполне можно попробовать что-то сделать с этими самыми пешими хоругвями. Тем более, что боеспособные из них только два наёмных полка. Лановую пехоту, как мне кажется, удастся разогнать так, что выбранцы больше не соберутся под знамёна Пацев.

— Пан стражник, — обратился я к Кмитичу, — а есть ли возможность что-то сделать с этой пехотой? Где сейчас эти хоругви?

— Насколько мне известно, — ответил тот, — они сейчас как раз в Дрогичине, укрепляют тамошний гарнизон.

— А Оссолинский уже переправился через Буг? — продолжил расспрашивать я.

— Если он этого ещё не сделал, — заявил Кмитич, — то наверняка прямо сейчас переводит войска через него.

— Коли Оссолинский не оставит пехоту в Дрогичине, — продолжал развивать мысль я, — он и её уведёт на тот берег Буга, а где это удобнее всего сделать?

— Сейчас лето, — пожал плечами Кмитич, — переправиться и прямо в Дрогичине можно. Там паром ходит на тот берег, а сейчас река обмелела, можно и переправу наладить. Но коней по ней не перевезти, только пехоту.

Это было ровно то, что я хотел слышать. Зачастую, для того, чтобы перевести лошадей через широкую реку, вроде Буга, нужен не паром или ненадёжная переправа, наведённая инженерами — нужен хороший брод, а лучше всего крепкий мост, потому что кони запросто могут испугаться и перевернуть паром или разнести наведённую переправу. А значит переходить через Буг конница и пехота Оссолинского станут в разных местах.

— А как далеко от Дрогичина переправа, где можно провести коней? — поинтересовался я.

— Ближайшая в четырёх с половиной милях к северу, — доложил Кмитич.

Выходит, если мы сумеем накрыть пехоту на переправе в самом Дрогичине, Оссолинский не успеет прийти ей на помощь.

— Как считаете, пан мечник, — задал я последний вопрос Кмитичу, — сумеете ли вы разгромить на переправе эти пешие хоругви?

— Если мне в помощь дать пару рейтарских полков и хорунжего Козиглову, — уверенно ответил он, — то я сумею разбить их так, что некому будет и доложить о поражении.