"Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кюнскен Дерек

Дальше, между поселениями начали появляться более открытые земли — в основном необработанные и дикие, хотя в последнее время было начато много новых расчисток земли. Производство продуктов питания на Евлене изначально было такой же искусственной перерабатывающей промышленностью, как и синтез любого другого материала, а традиционное земледелие рассматривалось как отдых или ограничивалось образом жизни для тех, кому это нравилось. Но по мере того, как все больше вещей начинало разрушаться, установилась более смешанная модель; и после ухода JEVEX, новые предприниматели применяли свою изобретательность к сельскому хозяйству как к еще одному средству удовлетворения новых потребностей, которые необходимо было удовлетворить.

Они поднялись, следуя долине в линию холмов, где ландшафт был богаче и зеленее, с ковром леса, местами окрашенным в необычный голубой цвет, и несколькими озерами. Полосчатые оранжевые облака Евленезе и модели разрядов были более яркими и, с небом цвета шартреза, придавали нереальный, жуткий колорит всему виду, который Хант нашел гораздо более чуждым по своему эффекту, чем все, что он видел в городском пейзаже. Хотя он привык бродить по всевозможным фантастическим местам с помощью виртуальной системы путешествий Тюриен, когда его охватывала фантазия, он обнаружил, что остро осознает факт фактического нахождения в другом мире. Его единственным другим опытом пребывания действительно вне планеты было пребывание на Ганимеде и короткая остановка по пути на Луне.

Это заставило его снова вспомнить о пропасти, разделяющей людей и туринцев. При достаточном внимании к деталям, доведение информации до органов чувств было так же хорошо, насколько это касалось туринцев, как и физическое перемещение органов чувств туда, где находилась информация. Если кто-то не мог заметить разницу, то разницы не было. С людьми этого никогда не будет. В этом свете казалось парадоксальным, что турицы должны быть практически невосприимчивы к фантазиям виртуальной реальности, которые привели к массовой зависимости на Евлене. Или это было потому, что гиперрациональность туринцев позволяла им принимать без смущения любое представление о том, что они знали как реальное, и в то же время делала их неспособными отказаться от недоверия к чему-либо, что они интеллектуально считали вымыслом? Это было примерно то же самое, что Джина сказала о нем и Данчеккере, размышлял Хант. Неудивительно, что психологи говорили о том, что им придется сократить свою работу на следующие сто лет.

Хант вернулся от своих мыслей к осознанию того, что один из мужчин впереди говорил в его гарнитуру, и флайер начал снижаться. Он виражился в пологом повороте, и вид впереди скользил вбок по лобовому стеклу, пока большой дом, стоящий на поляне среди деревьев, не по центру и не стабилизировался. Внизу пролетела ограждающая стена, и поляна расширилась в частный парк с газонами, садами, огородами и игровыми площадками, с озером, содержащим несколько островов. Это был большой, беспорядочный дом, увидел Хант, когда флайер приземлился на мощеной площадке сзади. Главная, центральная часть была двухэтажной с большими площадями стекла и имела изогнутые крыши с загнутыми вверх карнизами, смутно напоминавшими по характеру здание, которое они только что покинули в Шибане. Ассортимент пристроек и хозяйственных построек образовывал беспорядочные расширения с обоих концов. Он почти мог быть построен, мимолетно подумал Хант, из смеси частей пагоды и стильной гасиенды.

Группа фигур ждала на площадке. В центре стоял крупный, круглолицый человек с гладкими чертами лица и лысой головой, стоявший, уперев руки в бедра, и наблюдавший. Он носил серьги и, на одном запястье, широкий браслет, и был одет в облегающее пальто с короткими рукавами поверх светло-красных брюк. Он, казалось, был главным. Полдюжины или около того других мужчин с ним, все они также были одеты небрежно, производили впечатление помощников или телохранителей; их манеры были расслабленными, слегка скучающими, когда двери флайера открылись.

Первыми вышли двое Ичена, за ними Скирио и Дредноут. Снаружи пронеслись какие-то слова, а затем Скирио повернулся и что-то сказал Никси, жестом показывая ей, чтобы она вышла. Хант вопросительно взглянул на Мюррея. Мюррей пожал плечами.

Никси колебалась, очевидно, столь же озадаченная, как и они, затем поднялась со своего места и направилась к двери. Скирио снова помахал ей рукой, и она вылезла. Следуя его жестам, она двинулась вперед между Дредноутом и двумя другими Ичена, а затем застыла в неподвижности, увидев выражение злобной ненависти на лице Лунного Лица. Внезапно, словно не в силах больше сдерживаться, Лунный Лиц начал сердито кричать на Скирио и жестикулировать в сторону Никси дикими движениями рук. Скирио проигнорировал его и спросил ее о чем-то. Она покачала головой, очевидно, сбитая с толку, и отступила назад, испуганная. Лунный Лиц что-то рявкнул своим приспешникам, и двое из них подошли к ней, по-видимому, чтобы схватить ее, но люди Скирио преградили им путь. Затем Скирио и Лунный Лиц закричали вместе, друг на друга, потом на Никси, которая в итоге закричала на них обоих.

«Что, ради Бога, происходит?» — потребовал ответа Хант, вытягивая шею и хватаясь за подлокотник сиденья.

Мюррей мог только беспомощно покачать головой. «Я не могу понять. Толстяк знает ее, но она его не знает. Она говорит Сцирио, что толстяк из компьютера — Господи Иисусе!»

Приглушенное жужжание раздалось откуда-то из-за переборки в задней части каюты, в которой они сидели, и Мунфейс и двое ближайших к нему мужчин вспыхнули, как факелы. Одновременно с этим Ичена с летательного аппарата, который помешал людям Мунфейса схватить Никси, вытащили пистолеты из своих пальто и расстреляли их. Не было никаких робких шагов с настройками оглушения; жертвы были разорваны на части. Дредноут проделал то же самое с одним из пары, который остался, и жужжание снова раздалось из задней части летательного аппарата, испепелив последнего из них.

Хант мог только смотреть, парализованный шоком и ужасом. Снаружи, в то же самое время, Скирио и его люди хватали Никси и толкали ее обратно к дверям летающего аппарата, который уже поднимался; визг тревоги раздался откуда-то из дома, где ставни закрывались на окнах, а секции крыши открывались наружу, открывая башенки; и появились фигуры, разбегающиеся во всех направлениях.

Сзади снова раздался гул, и две открытые башни взорвались. Должно быть, из задней части флайера стреляла какая-то пушка — это был и боевой корабль, и штабной автомобиль. Фигуры ввалились внутрь, Скирио выкрикивал приказы, а Дредноут тащил Никси перед собой, как мешок. Вырвавшись из оцепенения, Хант наклонился над сиденьями впереди, чтобы схватить ее и втянуть, и Мюррей вовремя встряхнулся, чтобы помочь. Впечатления Ханта от того, что произошло дальше, представляли собой путаницу разрозненных обрывков: Никси окаменела, но, по-видимому, невредима и достаточно крепко держала себя в руках... Флайер накренялся и поднимался, его пушка непрерывно гудела, земля проносилась снаружи... Точка света быстро изгибалась над деревьями, часть дома вспыхнула пламенем... Стена периметра... Лес... Поднимаясь, чтобы очистить холмы впереди.

«Чёрт!» — прерывисто выдохнул Мюррей рядом с ним.

Откуда взялся свет? Другой корабль, который следовал за ними? Что-то еще, что было установлено где-то еще? Хант оцепенело смотрел, как вид впереди сам собой организовывался в путь обратно к Шибану, едва осознавая тираду слов, которые Никси направлял Скирио, или Скирио отвечал ровным тоном, его манера постепенно расслаблялась от напряженности, которая царила во время путешествия. Мюррей стал внимательно прислушиваться к тому, что они говорили, и после нескольких минут расспросов и слушаний он повернул голову к Ханту.

«Толстяк, которого они прикончили, был боссом, Гревецом. Он был одним из них — энтом. Сцирио решил, что если то, что мы сказали у него дома, правда, то он отправится в трубу вместе с остальными, когда изживет себя. Поэтому он решил, что выступит первым, когда никто этого не будет ожидать. Похоже, он был прав».