Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

Все присутствующие моргая проводили взглядом Сандоса, оставившего комнату, завершив свое выступление. Никто не обратил внимания на Нико, незамеченным стоявшего в углу, когда он также оставил кают-компанию и направился в свою каюту.

Открыв шкафчик над столом, Нико провел краткую инспекцию своих сокровищ и выудил два твердых цилиндра неравной длины: полтора батона припасенной на черный день генуэзской салями. Положив их на стол, он сел и вдохнул чесночный аромат, серьезно задумавшись… Он прикидывал, сколько осталось, сколько пройдет времени до того, как он сможет купить новый запас, и как именно чувствует себя дон Эмилио, когда у него жутко болит голова. Дарить салями человеку, который просто выблюет лакомство, было бы невероятным расточительством. Тем не менее Нико решил, что любой подарок будет приятен, и дон Эмилио может приберечь ее на потом – когда головная боль пройдет.

Люди часто смеялись над Нико, когда он что-то воспринимал слишком серьезно. Они говорили серьезно, и он воспринимал их слова серьезно, a потом смущался, когда оказывалось, что они шутили. Ему редко удавалось заметить разницу между подобного рода шутками и серьезным разговором.

– Это называется иронией, Нико, – объяснял ему дон Эмилио однажды вечером. – Ирония часто заключается в том, что смысл шутки противоречит смыслу слов. Чтобы понять шутку, надо удивиться, а потом посмеяться разнице между тем, что якобы думает человек, и между тем, что он говорит.

– Значит, это ирония, когда Франс говорит: «Нико, ты умный пацан»?

– Может, и так, но он может так говорить, чтобы посмеяться над тобой, – честно признал Сандос. – Ирония будет, если ты сам в шутку скажешь: «Я умный парень», потому что считаешь себя глупым и многие другие люди так считают. Но ты не глуп, Нико. Ты учишься медленно, но усваиваешь знания основательно. Если ты что-то понял, то понял надежно и не забудешь впредь.

Дон Эмилио всегда говорил серьезно, так что Нико мог расслабиться и не искать в его словах скрытую шутку. Он никогда не смеялся над Нико, охотно тратил на него свое время и помогал ему запомнить иностранные слова.

Подобная доброта, с точки зрения Нико, вполне стоила половину салями.

В данный момент Эмилио Сандос в последнюю очередь нуждался в посетителях, но когда он отреагировал на стук в дверь нелюбезным: «Отвали!» – шагов не послышалось, и он понял, что стучавший намерен ждать ровно столько, сколько потребуется. Он со вздохом отворил дверь и без особого удивления обнаружил за ней в кривом коридоре Нико д’Анжели.

– Buon gίorno, Нико, – промолвил он терпеливо. – Боюсь, что сейчас я предпочел бы остаться в одиночестве.

– Buon giorno, дон Эмилио, – любезным тоном проговорил Нико. – Боюсь, что у меня очень важное дело.

Эмилио глубоко вздохнул, едва не скривился от острого запаха чеснока, но тем не менее отступил от двери, приглашая Нико войти. И, как было в его обычае, тут же отодвинулся в дальний конец своей крохотной каютки и уселся на постель спиной к переборке. Нико присел на край рабочего кресла, а потом нагнулся вперед, чтобы положить половину батона салями в ногах его койки.

– Дон Эмилио. Я бы хотел сделать вам такой подарок, – произнес он без какого-либо объяснения.

С серьезным выражением на лице, неглубоко дыша, Эмилио произнес:

– Спасибо тебе, Нико, за такую заботу с твоей стороны, однако я больше не ем мяса…

– Я это знаю, дон Эмилио, дон Джанни сказал мне: потому что вам нехорошо оттого, что вы ели младенцев руна. А эта салями была всего лишь свиньей, – напомнил Нико.

Эмилио, невзирая на все обстоятельства, улыбнулся:

– Ты прав, Нико. Это была всего лишь свинья. Спасибо тебе.

– А как сейчас ваша головная боль? – встревожился Нико. – Можете приберечь ее на потом, если вас сейчас уже тошнит.

– Спасибо тебе, Нико. Я принял лекарство, боль прошла, и меня больше не тошнит. – В словах его было больше уверенности, чем в ощущениях: запах чеснока сделался удушающим. Однако для Нико этот подарок явно имел огромное значение, поэтому Эмилио соскользнул с постели и обеими руками принял салями в знак своей полной благодарности за подарок.

– Мне было бы приятно разделить твой подарок с тобой… – произнес он, – у тебя есть нож?

Кивнув, Нико достал карманный нож и застенчиво улыбнулся: событие редкое и удивительно вдохновляющее. Эмилио деловито развернул салями, причем без особого труда, потому что в тот день руки его были в порядке. Нико забрал у него колбасу. Направив лезвие к большому пальцу, он с большой осторожностью отхватил от конца батона два тонких кружка.

И Эмилио обнаружил, что принимает один из них с той же торжественностью, с которой прежде принимал освященную гостию. Это всего лишь свинина, напомнил он себе и по прошествии некоторого времени сумел проглотить мясо.

Нико жевал свой кружок, улыбаясь сальными губами, но наконец вспомнил о том, что давно уже собирался сказать.

– Дон Эмилио, – начал он, – я хочу, чтобы вы освободили меня от греха…

Сандос покачал головой:

– Нико, тебе придется пойти исповедаться к кому-нибудь из священников. Я не имею теперь права принимать исповедь.

– Нет, – возразил Нико, – не как священник. Вы сами должны простить меня. Дон Эмилио, мне очень жаль, что я избивал вас.

Эмилио с облегчением произнес:

– Ты всего лишь делал свое дело.

– Это было скверное дело, – настоятельным тоном произнес Нико. – Простите меня за это.

Никаких ссылок на приказы Карло. Никаких самооправданий.

– Нико, – произнес Эмилио спокойным и официальным тоном, которого требовала ситуация. – Я принимаю твои извинения. Я прощаю тебя за то, что ты избивал меня.

Нико с напряжением произнес:

– За оба раза?

– За оба раза, – подтвердил Эмилио.

Нико воспринял эти слова с торжественной радостью:

– А вашу морскую свинку я отнес к своим сестрам. Дети обещали позаботиться о ней.

– Это хорошо, Нико, – не сразу произнес Эмилио, удивленный тем, насколько утешительно ему было узнать такую новость. – Спасибо тебе за то, что ты так поступил, и особенно за то, что сказал мне сейчас.

Воодушевленный, Нико спросил:

– Дон Эмилио, как вы считаете, чем мы собираемся заняться на этой планете… неужели скверным делом?

– Не знаю, Нико, – признался Эмилио. – Когда я в первый раз оказался там, мы очень хотели быть хорошими и делать правильные поступки, но все пошло прахом. На сей раз нас ведут на Ракхат далеко не самые… чистые мотивы. Но как знать? Быть может, невзирая на