Ступени над Бездной. Том 1 - Баобэй Мэйжэнь

– Это… пустяки, – произнес он тихо и сбивчиво. – Идем с нами смотреть на фейерверки.

Хэ Цзибай радостно согласился и побежал догонять друзей своего шисюна. Хай Минъюэ все еще не мог сдвинуться с места.

– Ты плачешь, Минъюэ? – Голос Ши Хао словно вернул его на землю. Теплые пальцы юноши стерли слезу с его щеки. Яркие фениксовые глаза недоуменно уставились на него. – Мальчик так растрогал тебя? Что на тебя нашло только что?

Хай Минъюэ встряхнул головой. Ему больше не стоит вспоминать. Как же ему хотелось забыть.

– Ничего. Мне больно, когда унижают слабых. Я не могу сдержать гнева.

Ши Хао улыбнулся:

– Идем отсюда. Посмотрим на что-то красивое.

Он подтолкнул его вперед. Юноши быстро догнали свою компанию, и Ван Цзиньгу продолжил путь.

Хэ Цзибай быстро повеселел и принялся рассказывать про свою жизнь, но упоминал только радостные моменты. Он уже два года совершенствовался на горе Байшань, потому что проявил огромный талант в совсем юном возрасте, благодаря чему его и пригласили на соревнование.

– На террасе Иньчжэнь правда очень красиво. А-цзе должна туда прийти тоже, – говорил он. – А-цзе приехала вместе со старшими братьями, чтобы привезти мне пряников и посмотреть на состязание.

– А-цзе? – произнес Хай Минъюэ. Он даже и забыл, что, помимо братьев, у него были сестры. Он их никогда не видел толком. Казалось, им было безразлично его существование.

– Я скажу тебе по секрету, – прошептал Хэ Цзибай. – А-цзе приехала сюда, чтобы найти жениха, который бы украл ее из дворца навсегда. Может, ей даже ты понравишься.

Ши Хао засмеялся:

– Боюсь, Минъюэ еще не достиг совершеннолетия.

Хэ Цзибай понимающе кивнул:

– А ты? Ты тоже красивый и дерзкий. Точно ей понравишься.

Ши Хао потрепал его по голове – уж больно милым и наивным был этот мальчишка:

– Я женюсь только на той деве, что будет красивее яркой луны.

На террасу вела неприметная лестница, вырезанная на склоне горы. Яркие огоньки и факелы уже зажглись повсюду, и на снежной горе стало совсем празднично. С террасы Иньчжэнь открывался чудесный вид на соседние горы и черное небо, усыпанное десятью тысячами звезд. На террасе было многолюдно, в основном присутствовали только особые люди, которых пригласили на это место.

Хэ Цзибай высматривал в толпе свою сестру и через какое-то время закричал:

– Вот она! А-цзе пришла, я же сказал! Она не пропустит. Ой… а кто это с ней? Неужели она уже нашла себе жениха?

Хай Минъюэ и Ши Хао последовали за ним и увидели у деревянных перил хрупкую девушку с модной прической, какие носят только во дворцах, напоминающей два кошачьих или лисьих уха на макушке. Она держала в руке палочку ягод в красной карамели. Рядом с ней стоял юноша в черных одеждах с идеально гладким конским хвостом и холодными красными глазами.

– Чэн-эр?! – воскликнули юноши в унисон и переглянулись. Чэн-эр! Даже Чэн-эр нашел себе подружку.

В руках он держал такую же палочку ягод.

– Она подкупила его? – прошептал Ши Хао. – Что она сделала, чтобы он выполз из-под панциря?

– У меня нет ни малейшего предположения, – ответил Хай Минъюэ. – Я думал, Чэн-эр не интересуется людьми.

Хэ Цзибай разрушил их романтичное безмолвие своим громким появлением, поздоровался с сестрой и представил ее своим друзьям.

– Хэ Сяо, – произнесла девушка свое имя. Ее голос звучал мелодично и звонко, как пение иволги.

– Ваше высочество. – Юноши отвесили поклоны, но Хэ Сяо возразила:

– Нет, не буду отзываться на этот титул. Сейчас я просто Хэ Сяо из Байлянь, мне не нужны никакие раболепные речи.

Ши Хао прошептал:

– Небо и земля эти венценосные из Байлянь.

Пока брат и сестра разговорились о своем, Ши Хао и Хай Минъюэ вперились в Чэн-эра. Не дождавшись их очевидного вопроса, он закатил глаза и сказал:

– Я не обязан отчитываться перед вами. Я в вашу личную жизнь не лезу, и вы в мою не лезьте.

– Мы бы не лезли, если бы ты спутался с деревенской развратницей, – вполголоса сказал Ши Хао. – Но тут ты отхватил принцессу! Как тебе удалось? Что за черную магию ты применил?

Чэн-эр какое-то время нарочно молчал, чтобы накалить напряжение, затем его взгляд упал на ягоды в карамели того же цвета, что его глаза. Этот жуткий красный цвет приносил юноше одни несчастья с самого младенчества. Одни говорили, что он проклят, другие – что он дьявол во плоти, третьи – что он урод и лучше от него избавиться ради блага всего мира.

Он родился в публичном доме, а его мать, увидев его в первый раз, сошла с ума и вскоре сбежала, бросив сына на произвол судьбы. Она дала ему ужасное полное имя, Ай Чэнхэнь [20], которое юноша ненавидел всю свою жизнь, поэтому просил называть себя сокращенно, словно мечтал стереть из своей жизни все, что связано с его родителями, но цвет глаз так и не смог изменить. Он перепробовал много заклинаний и талисманов, меняющих облик, но яркий кровавый цвет не поддавался ни одному из них. Чэн-эр был человеком, но демоническое наследие в его крови нельзя было скрыть даже магией высшего уровня. Ши Хао и Пьяница Сюй стали первыми людьми в его жизни, которые приняли его таким, какой он есть.

– Она сказала, что у меня красивые глаза, – произнес Чэн-эр, разглядывая блестящие ягоды в карамели, в которых виднелось его собственное отражение.

В ту же секунду в небесах прогремел гром, и в темноте распустились десятки разноцветных бутонов хризантем. Восхищенные молодые люди столпились у края террасы, приковав взгляды к небу. Это было так красиво, что завораживало дух. В небе появлялись изображения цветов, птиц и разноцветных бабочек, какие могут создать только заколдованные фейерверки.

Ши Хао стоял рядом с Хай Минъюэ, и яркие краски отражались в его фениксовых глазах, обрамленных длинными ресницами.

Хай Минъюэ мельком взглянул туда, где остался Бай Шэнси. В холодном одиночестве тот стоял за спиной своего брата, разделяющего прекрасное зрелище со своей невестой, которой Бай Шэнси никогда не коснется, не в силах ни шевельнуться, ни уйти, хотя в его глазах плескались боль и ревность.

Юй-эр стояла за спиной своей госпожи и смотрела на то же небо, на которое смотрит ее невозможный возлюбленный, самовлюбленный дворянин, который никогда не взглянет на служанку.

Не всякому суждено воплотить в жизнь свои желания, и путь человеческий пронизан страданиями. Судьба щедра на удары,