О мясе, кулинарии и убийстве животных - Уайатт Уильямс

С другой стороны лагуны находится Брауэрвилль, часть города, построенная после смерти Чарльза Брауэра. Это заметно по форме зданий. Трехэтажное здание отеля «Вершина мира», куда селятся туристы, приезжающие смотреть на северное сияние, соседствует с чистой геометрией почтового отделения, откуда эти туристы рассылают по всему свету открытки с полярными медведями. Парковка на сотни мест и привычная коробка торгового центра коммерческого продуктового магазина «Аляска» могли быть где угодно: в Блумингтоне, в Тампе, в Портленде. Цены здесь выше, хотя еда та же: пакет салата-латука, корзинки клубники, упаковки замороженных куриных стрипсов.

Третья часть города, расположенная через несколько лагун, – это Арктическая флотская исследовательская лаборатория. Хотя сама лаборатория и закрылась в 1981 году, местные до сих пор продолжают называть эту часть города NARL[53]. Дорога, ведущая через нее, до сих пор называется NARL Road, а здания, построенные NARL, до сих пор стоят. Идея морского ведомства была проста: что бы ни было здесь, на самом краю света, все это необходимо изучить, будь то почва, погода, животные или само место. Они построили специальные ангары – Quonset hut, ангары и общежития, поселили в них ученых. В конце концов военные отдали эту землю местному племенному совету. Они принесли в дар землю, которую изначально украли. Сегодня в этих зданиях находится кампус небольшого университета.

В этой отдаленной части города ВВС построили, почти что тайно, западное окончание линии раннего радиолокационного обнаружения. Ее радары установили вскоре после Второй мировой войны. Технология была тогда совсем новой и служила только для одного. Все ожидали, что именно сюда, в Арктику, прилетят бомбардировщики из СССР. Они привезут с собой ядерные боеголовки для разрушения всех основных городов: Лос-Анджелеса, Вашингтона, Нью-Йорка. После этого удара ВВС должны были бы собрать остатки сил и сбросить свои бомбы над крупными советскими городами. Цепная реакция нападений и ответных ударов последовала бы по всему миру. От городов осталась бы одна зола. Когда бы это ни случилось, конец света начался бы в Барроу.

* * *

За несколько месяцев до приезда на Аляску я написал Крейгу Джорджу, биологу, жившему на Аляске уже несколько десятилетий. Я подумывал о том, чтобы убедить своего редактора оплатить эту поездку, поэтому решил, что из разговора с Крейгом я бы мог получить факты, которые можно использовать в моей презентации. Крейгу моя идея не понравилась. Он ответил мне:

Как вам известно, охота на китов не очень популярна в Соединенных Штатах, и я надеюсь, что эта история будет написана в гармонично позитивном ключе, без политики. … Мне кажется большим недостатком, что эта история будет опубликована за пределами Аляски, особенно учитывая предыдущую реакцию (в том числе гневные письма) студенческих антикитобойных групп.

Он добавил несколько ключевых, по крайней мере для него, моментов, полученных из его исследований:

а) численность популяции гренландских китов вполне себе в порядке, около 17 000 особей, и это количество растет;

б) охота уничтожает 0,5 % от этой численности;

в) охота обеспечивает едой многие сообщества, живущие на Арктике;

г) очень важно оповещать Китобойную комиссию эскимосов Аляски (ККЭА) о своих намерениях.

В конце своего электронного письма Крейг сообщил, что копию этого письма он отправил юристу ККЭА, который потом ответил, что ККЭА не заинтересована в участии в этой истории, если у них не будет права просмотреть и внести правки в мой итоговый текст. После этого мой редактор сказал, что мне, возможно, стоит связаться с какой-нибудь некоммерческой организацией, чтобы получить финансирование на эту работу (спасибо) и больше почти не отвечал на мои письма. В этой ситуации я повел себя как любой другой адекватный писатель: я купил авиабилет на накопленные мили и расплатился кредиткой за комнату в доме в Барроу.

Мне не нужно было согласие Крейга, или юриста, или комиссии, чтобы поехать попробовать мясо кита. Фестиваль «Налакатук» начался на следующий день после моего приезда. Когда лед начинает таять и выходить в море на охоту становится опасно, китобойные команды инупиатов делят свой улов с первой половины сезона со всеми членами сообщества, которые решат прийти на это событие. Это и есть фестиваль «Налукатак».

Эндрю, человек, сдававший мне комнату в своем доме, сказал, чтобы я пошел на «Налукатак» и взял его долю кита. Просто скажи, что ты от меня, все будет в порядке. Еще он сказал взять с собой нож. Я пошел на берег и сел на брезент там же, где сидел весь город. Дружелюбные люди, сидевшие рядом со мной, спрашивали, кто я и откуда приехал. Я сказал, что я живу в доме Эндрю в NARL, и что он попросил меня взять его долю. Они сказали: «А, конечно, Эндрю».

Чуть позже женщина взяла микрофон, произнесла молитву и спела песню. Дети налили мне в термос горячего чаю. Гусиный суп разлили по мискам. Наконец, китобойные команды вынесли на берег своих китов. До этого дня они провели многие часы, разрезая и распиливая этих гигантов на маленькие куски, которые можно раздать поровну людям в толпе. Они вынесли сотни картонных коробок, в каждой по дюжине кусков китового мяса. Они выкатили бочки, забитые доверху длинными кусками мяса. Все сидели и терпеливо ждали, пока капитан раздавал указания в микрофон. По три куска мяса каждому. По три куска жира каждому. По три куска сушеной печенки каждому.

Пока команды терпеливо проходили через толпу, высчитывая куски так, чтобы всем досталось справедливое количество, люди, сидевшие рядом со мной, объяснили мне, что как надо есть. Когда раздали по три куска мяса, они сказали мне, что их надо есть сырыми. С собой у них была одноразовая посуда, со мной поделились тарелкой. Я отрезал кусок плотного темно-красного мяса и положил его в рот. Он был кровянистым, как свежая говядина, но в нем был вкус океана, соли и моря.

После этого раздали полоски жира, которые рекомендовалось сохранять для готовки. После этого принесли ведро чего-то темного и склизкого. Мои соседи объяснили, что это мясо, жир и кожа, заквашенные в крови кита. Мне сказали, что это надо нарезать очень тонкими кусками, иначе будет сложно жевать. Вкус был очень насыщенным, сильнее, чем у любого другого вяленого мяса, которое я пробовал. Всего пара кусков, а мне уже казалось, что я полностью наелся.

Дети вернулись, наливая чай во все чашки. Члены команды