Королева скандала - Пол Джилл

Она попробовала подбодрить себя, надев любимый наряд: платье 1940-х годов с принтом, изображавшим водоросли в бледно-серых и синевато-серых облачках и ярко-розовых тропических рыбок, плывущих сквозь подводную растительность. Она дополнила платье ярко-розовым кардиганом и туфлями с открытым носком, не обращая внимания на тучи, грозившие дождем. Правильно выбранная одежда обычно поднимала ей настроение, а именно с этим образом у нее были связаны особые воспоминания, потому что эти вещи она надела в тот вечер, когда они с Алексом учились танцевать сальсу на Кубе в ночном клубе на крыше здания. Он двигал ногами быстрее, чем она, его рука лежала на ее талии, и они танцевали вдвоем под зажигательный ритм духового оркестра под бескрайним звездным небом. Рэйчел отметила про себя, что надо когда-нибудь выбраться потанцевать в Брайтоне. В округе было полно клубов сальсы.

В магазин забежала Николь в джинсах, черной с красным футболке и парке с отороченным мехом капюшоном.

— Я принесла печенье с изюмом, — сказала она, доставая из большой сумки сверток. — Шикарное. Хочешь есть?

— Нет, спасибо, — ответила Рэйчел, ставя чайник. Когда Николь сняла парку и села, Рэйчел заметила, что ее футболка была из первого тура группы «Клэш» по Америке в 1979 году. На ней была изображена статуя Свободы, опутанная толстыми веревками.

— У Алекса тоже такая, — заметила Рэйчел и увидела, что футболка сильно велика Николь.

— А это его и есть, — сказала Николь. — Я взяла у него на время пару месяцев назад, и он так и не спросил о ней. Ты ведь не заявишь на меня в полицию?

Рэйчел усмехнулась:

— Можно было бы. Мы почти не видимся, а если и видимся, то все время спорим.

Она решила рассказать Николь об их недавних ссорах. Все-таки та знала Алекса еще со студенческих времен и могла подсказать что-нибудь дельное. Если повезет, она скажет, что Рэйчел принимает всё слишком близко к сердцу и что всё будет хорошо, как только закончатся съемки.

Но, слушая рассказ Рэйчел, Николь выглядела все более встревоженной и, когда история подошла к концу, сказала:

— О нет! Я уже видела его таким раньше, но я на самом деле верила, что у вас всё по-другому.

— Каким ты его видела? — Сердце Рэйчел упало.

— Погруженным в работу, потом идущим на конфликты со своей девушкой и эмоционально отстраненным. Похоже, он впадает в панику, когда отношения становятся серьезными. — Она взяла одно из своих печений.

Рэйчел подала ей чашку с чаем и села, чувствуя дурноту:

— Я уверена, что частично в этом была моя вина, потому что я недостаточно поддерживала его идею с программой. Все шло прекрасно до поездки в Париж. Раньше мы почти не ссорились.

Николь жевала печенье, а между бровей у нее пролегла морщинка.

— Он ведь никогда не пойдет на консультацию по вопросам взаимоотношений, правда? — проговорила она. — А это как раз то, что ему нужно.

Рэйчел не могла себе такого представить.

— Когда он обращается к специалистам, чтобы они прокомментировали какой-нибудь вопрос для программы, он говорит, что они более свихнувшиеся, чем все мы. Он считает, что они идут в психиатрию, чтобы скрыть собственные неврозы.

— Тебе надо предпринять что-нибудь. Мы не можем позволить Алексу всю жизнь действовать по этой нездоровой схеме. Он показывает себя лучшим, самым внимательным парнем, и девушки не могут поверить своему счастью до того момента, когда он резко выключает свою любовь и самоустраняется, оставляя их ни с чем. — Николь взяла чашку и подула на чай, чтобы немного остудить его.

— Стало быть, ты его уже видела таким? — Рэйчел было только в общих чертах известно о любовных историях Алекса, случившихся с ним до знакомства с ней. Они сошлись на том, что нет ничего хорошего в том, чтобы копаться в прошлом, да и сама она не горела желанием вываливать ему всю подноготную о своих романтических неудачах.

— И далеко не один раз, — ответила Николь. — Он даже помолвлен уже был. Ты знала об этом?

Рэйчел потрясенно покачала головой. О таком ему стоило бы рассказать ей, даже несмотря на запрет обсуждать прочие подробности из прошлого. Она автоматически взяла печенье и начала грызть его.

— Ее звали Анна, — поведала Николь. — Она была безутешна, когда он струсил и разорвал помолвку за считаные недели до свадьбы.

По лицу Николь прошла тень, причину которой Рэйчел не смогла разгадать. Получала ли она удовольствие оттого, что делилась этими новостями? Радовалась ли она тому, что у Рэйчел с Алексом не все шло гладко? Может быть, она просто завидовала их счастью, когда у нее разорвались последние отношения? Нет, Николь была не такая. Она, наверное, что-то неправильно истолковала.

— Я знала, что с Анной у них ничего не получится, — продолжала Николь, — потому что он ее обманывал. А это ведь всегда недобрый знак, правда?

Она умолкла и прямо посмотрела на Рэйчел.

— Ты в порядке? Что-то ты бледная. Прости, не надо было мне это рассказывать тебе сейчас. Не самый подходящий момент.

Обняв себя за плечи, Рэйчел поглаживала рукава кардигана.

— Не думала, что Алекс такой ненадежный тип. Я не выношу таких после последних отношений.

— Господи, какая же я бестактная! Алекс вовсе не отвратительный обманщик. Просто в прошлом у него с этим не складывалось. Может быть, это наложило легкий отпечаток на следующие отношения. Тебе не о чем беспокоиться. Я никогда не видела его влюбленным в кого-то так сильно, как в тебя. Честное слово.

Николь рьяно пошла на попятную, пытаясь сгладить нанесенный урон, но Рэйчел сидела молча, замкнувшись в себе. Ей нестерпимо хотелось, чтобы Николь поскорее ушла.

Ей было странно слышать, что человек, которого, как ей казалось, она знала вдоль и поперек, был таким черствым, что она и вообразить себе не могла. Та же холодность проявилась во время интервью со Сьюзи. Рэйчел почти безоговорочно верила в то, что Алекс ее любит, но, возможно, когда-то точно так же верила и Анна. Способен ли Алекс разлюбить безо всякой видимой причины? Может ли быть такое, что у него уже наметилась следующая девушка?

Вернувшись вечером домой, Рэйчел включила компьютер. Она уже ненавидела себя за то, что собиралась сделать, но Николь заронила в ее душу сомнение, которое она никак не могла развеять. Она зашла в электронную почту Алекса, радуясь, что она не была защищена паролем. Разве это не говорило о том, что ему было нечего скрывать? Но она все равно собиралась проверить всего один раз, а потом навсегда забыть обо всех своих подозрениях. Это было недостойно ее.

Среди обычного спама в ящике были письма от членов съемочной группы. Они касались оборудования и времени съемок. Многие из них были набросаны в сокращенном виде и не имели для нее никакого смысла, вроде «PAL 700, перенос на VHS, покадровый тайм-код». Было несколько сообщений от какого-то Паскаля, но она быстро вычислила, что это был один из информаторов во Франции. Множество друзей мужского пола писали ему и жаловались, что не виделись с ним уже целую вечность, и спрашивали, когда же он сможет выбраться, чтобы хорошенько посидеть в пабе, на что он отвечал им, что позвонит сразу же, как только узнает, кто убил Диану.

А потом Рэйчел заметила, что имя Николь проскакивает регулярно, раз в несколько дней. Она поколебалась, прежде чем открыть одно из ее сообщений. «Спасибо, что оплатил вчера вечером счет. Ты меня портишь», — говорилось в нем. Рэйчел глянула на дату и поняла, что речь шла о прошлой пятнице, когда он пришел домой поздно. Она открыла другое письмо. Там фраза «Ты лучший» сопровождалась целой строкой поцелуев, будто Николь нажала на клавишу «х» и упорно не желала отпускать ее. Рэйчел стало не по себе. Она прочла еще три сообщения от Николь, и все они доказывали, что их пятничные встречи были регулярными и на тот момент Алекс был гораздо ближе с Николь, чем с ней.

Внезапно Рэйчел вспомнила случай на новогодней вечеринке десять месяцев назад. Было почти четыре часа утра, и она уже собиралась идти спать, хотя в гостиной еще тусовался народ. Она пошла на кухню за стаканом воды, но остановилась в дверях, увидев, что Алекс и Николь стоят и обнимаются. В их объятиях не было никакого намека на секс. Просто два товарища, оба в изрядном подпитии, кое-как поддерживают друг друга. Рэйчел и раньше видела, как они обнимаются, и это не вызывало у нее ни малейшего беспокойства, но эти объятия длились долго. В конце концов она театрально кашлянула, и они отпрыгнули друг от друга.