Фарангис - Махназ Фаттахи

котором присутствовало огромное количество людей и порядка 200 машин, я отправилась в дом, где проводилось траурное мероприятие. В этом скоплении людей меня не покидал страх, укоренившийся глубоко в сердце. У меня было какое-то ужасное предчувствие и боязнь того, что нас начнут бомбить иракские самолеты.

Согласно нашим традициям, немного постояв у двери, я вместе с другими женщинами вошла в дом, наблюдая за бесконечным потоком машин, которые ехали на кладбище, а оттуда направлялись в сторону дома, где мы находились. Неожиданно мое внимание привлек один пикап, в котором сидели мужчины и женщины, также приехавшие на поминки. В одно мгновение на моих глазах 18–19 человек, что сидели в этой машине, колесо которой наехало на противотанковую мину, от удара взрывной волны взлетели в воздух. Людей разорвало на части, их останки упали на землю перед нами. Поднялся душераздирающий крик. Я до сих пор помню, как в воздухе мотало бездыханные тела молодой Хамиды и ее дочки Кафие.

Когда этот убийственный смерч бросил тела наземь, я вместе с другими людьми бросилась на помощь пострадавшим, которые кричали от боли, и узнала Рейхане, жену Гахрамана, у которой сильно пострадали ноги. Сердце мое застыло от взгляда на нее и на землю вокруг, которая была залита кровью и покрыта частями человеческих тел. Женщины, стоявшие у стены, не могли прийти в себя и кричали.

Решив перенести раненых в машины, я попыталась первым делом поднять маленькую девочку, которая лежала на земле без сознания. Но не успела я поднять ее с земли, как увидела, что у нее оторвана рука. Тела были настолько искалечены, что их было просто невозможно перенести. Большинство раненых скончались по пути в города, остальных удалось довезти до больницы.

Рейхане провела в больнице около месяца, и ее вернули домой с многочисленными осколками в теле, которые не смогли извлечь.

Все селение снова облачилось в черное…

* * *

Опять возобновились бомбежки Гурсефида, вынуждавшие местное население вновь вступить на тропу войны и бесконечного бегства с места на место. Меня тогда успокаивало лишь то, что у нас есть хотя бы маленький домик с одной комнатой в самом сердце гор. Вместе с Алимарданом мы собрали все необходимое и отправились с сыном в Исламабад, а мои родители решили остаться в Авезине.

В Исламабаде Алимардан снова устроился на работу в муниципалитет, а я занималась дома нашим скромным хозяйством и сидела с сыном, которому заметно нравилась жизнь на горе.

Однажды, где-то за неделю до праздника Навруз, я решила отправиться за водой с Рахманом на руках. Когда мы спускались с горы, началась сильнейшая атака иракских самолетов, беспощадно бросавших на город снаряды и бомбы. В те дни мы потеряли очень многих людей, и ситуация была настолько опасна, что члены КСИР стали объезжать все близлежащие районы, приказывая населению как можно скорее покинуть дома. Поэтому нам ничего не оставалось, как согласиться, сесть в машины и поехать туда, куда нас повезут.

Через несколько часов пути мы, двадцать семей, прибыли на заброшенную ферму недалеко от Керманшаха. Там мы сразу причинялись все вычищать и создавать условия для жизни. Досками мы отделили небольшие территории, выделив каждой семье по месту и огородив его также одеялами. Так мы соорудили себе «дома». Все, чем мы обладали из утвари, были керосиновая лампа, переносная плита и несколько тарелок.

В марте 1984 года Алимардан отправился в Исламабад, чтобы привезти некоторые недостающие в хозяйстве предметы. Вернувшись домой, он с поникшим видом положил все вещи на пол и молчал, отворачивая от меня свое мертвенно-бледное лицо.

– Алимардан, что-то случилось? – не без тревоги спросила я.

– Нет-нет… Что еще могло случиться? – пробормотал он, тут же взявшись за один из принесенных им мешков, чтобы как-то себя занять и не давать мне повода для волнения.

Я опустила на землю Рахмана, которого держала на руках.

– Пойди поиграй с детьми, малыш.

Дождавшись ухода сына к соседским детям, я вновь посмотрела на молчащего мужа.

– Алимардан, прошу тебя, скажи, что случилось?

– Фарангис… Все когда-нибудь умрут.

Произнеся эти слова, от которых мое сердце, казалось, остановилось, он подошел ко мне и взял за руки.

– Не переживай, прошу тебя… Твой брат Джомэ…

Больше я ничего не слышала. Страшный крик вырвался из моей груди. Мой брат… Мой маленький братик подорвался на мине… Мой дорогой Джомэ…

– Фарангис, успокойся… Пожалей себя. Прошу тебя! Утром мы с тобой вместе отправимся туда, а пока тебе надо успокоиться и попытаться поспать.

Однако та ночь никак не заканчивалась, а солнце словно не хотело вставать. Абсолютно лишившись терпения и будучи не в состоянии сомкнуть глаз, я попросила мужа отправиться в путь, и мы выехали в Гурсефид в полночь. Всю дорогу из Гурсефида до Авезина мы прошли молча, Алимардан держал на руках Рахмана, а я плакала, слыша в голове звонкий смех моего дорогого братика, которому тогда только исполнилось 16 лет.

Зайдя в слезах домой, я застала родителей и всех своих братьев и сестер плачущими.

– Будь ты проклят, Саддам! – закричала я. – Да ниспошлет Аллах на тебя те муки, что ты наслал на нас!

– Доченька, твой брат ушел от нас… – обняв меня, сквозь слезы сказал отец.

Его слова, словно огонь, обожгли меня. Я обняла крепко его и упала без сознания.

Мы прибыли домой тогда, когда Джомэ уже похоронили на кладбище Милиль. Два месяца назад я в последний раз видела своего братика, который так любил Рахмана и часто, смеясь и веселясь, проводил с ним время.

– Мама, как это случилось? – спросила я, когда немного пришла в себя.

– Да онемеет мой язык! – ответила она, вытирая слезы. – Это я попросила его отправиться за уставшим отцом и помочь пасти овец. Не прошло и часа после его ухода, как мы услышали взрыв.

– Кто первый обнаружил его?

Отец молча указал на Лейлу, которая, мертвенно-бледная, сидела в углу и плакала, уставившись в одну точку. Я молча подошла к своей малышке и крепко обняла, отчего она заплакала еще сильнее. Моей сестре тогда было 14 лет, и в этом возрасте она увидела смерть… смерть родного брата.

– Фарангис, – дрожа всем телом, произнесла она, – после взрыва ко мне прибежала двоюродная сестра и сказала, что в том направлении шел Джомэ. Я очень испугалась от ее слов, но побежала к нему, чтобы помочь.

Я еще крепче обняла сестру и покачивалась вместе с ней. Отец плакал.

– Я побежала на холм, – продолжала Лейла, – и увидела его лежащим на земле. Все его тело было в крови…