Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Ниалл рассказал тебе, откуда он узнал, где ты?

– Думаю, Бен мог ему сказать, – неопределенно сказала Рена.

– Так вы с Беном поддерживали связь?

– Иногда. Он рассказал мне, – сказала она, вдруг оживившись, – про битву в мой день рождения, девятнадцатого июля, и что они не наградили этого огромного парня, который погиб, а он был, типа, реально чертовски храбрым, и он был не из Британии, он из Фиджи или откуда-то там, я не знаю, и им никогда не дали настоящую медаль, потому что никто не должен был знать, что они там были, так что вот такое дерьмо они вытворяют в армии.

– Талайаси Лабалаба, – сказал Страйк. – Битва при Мирбате.

– Откуда ты это знаешь? – спросила Рена, одновременно взволнованная и встревоженная.

– На базе САС в Херефорде ему установлена статуя, – сказал Страйк.

Он только что вспомнил, почему имя пользователя "Остин Х." вызвало у него в памяти слово "fuzz", еще в баре "Горинг" с Робин. Он видел это на сайте "Правда о масонах":

Я почти уверен, что Остин "Fuzz" Хасси (также САС, битва при Мирбате) был масоном.

Глава 116

И многие и долгие должны быть испытания,

Которые ты выдержишь победоносно,

Если лоб твой искренен и глаза твои уверены;

Как яростный поиск драгоценностей

Приза, что он вырыл из горного склепа –

Пусть однажды луч оправдания

Вспыхнет среди тревожной мглы,

И сталь, и огонь сделали свое дело.

И приз падет на сердце его…

Роберт Браунинг

Полет герцогини

Робин была дома одна. Наступила ночь, шторы были задернуты, дверь заперта на двойной замок, сигнализация включена, а стул из столовой все еще стоял под ручкой входной двери. Звук новостей по телевизору был отключен, и она включила субтитры, чтобы узнать больше о теракте на Вестминстерском мосту. Имя погибшего террориста не было названо, но, судя по описанию внешности, он мог быть мусульманином. Она понимала, что разглядывание фотографий с места трагедии не слишком успокаивает ее тревогу, но, похоже, не могла отвести взгляд.

Зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть.

– Привет, – торжествующе сказала Мидж. – Ты получила то, что хотела от Хусейна Мохамеда. Бедняга рано вернулся с работы. Сегодня неподходящий день для мусульманина, который водит машину в Лондоне. Сейчас я пришлю тебе аудиофайл, чтобы ты могла прослушать его сама.

– Гантели? – спросила Робин с волнением и предвкушением. – Он упоминал…?

– Просто послушай, – сказала Мидж, очень довольная собой. – Ты не будешь разочарована. Начни с седьмой минуты.

Поэтому Робин повесила трубку и сделала, как ей было сказано, открыв аудиофайл и увеличив громкость на телефоне до максимума.

– … не узнаете ни одну из этих фотографий?

– Видите ли, в холле было так темно, – раздался мужской голос с сирийским акцентом. – Мы так и не смогли его как следует разглядеть, а с бородой и в очках…

– Но вы с ним говорили?

– Лично я – всего пару раз. В первый раз он предложил помочь нам с инвалидной коляской Хафсы. На верхнем этаже жить было сложно. Мы сказали, что справимся – лишь бы выбраться из центра содержания. Пригласили его на кофе, но он сказал, что занят… он точно не вор?

– Нет, – сказала Мидж. – Почему вы так подумали?

– Потому что, если он был вором, это, казалось, имело смысл. Он не хотел, чтобы мы заглядывали в его комнату. Он даже ждал, пока мы пройдем мимо, чтобы открыть дверь.

– Он сказал вам, что его девушка ждет ребенка?

– Не мне, а моей жене однажды, когда меня не было, а он снова помогал ей с Хафсой. Он сказал, что надеется на девочку. Она сказала ему: "Большинство мужчин хотят сына". Он сказал, что мужчины – причина большинства бед в мире, и он не хочет добавлять еще одного… Моя жена спросила, почему его девушка не с ним, если у нее его ребенок, а он сказал, что она скоро приедет. Сказал, что ее семья не одобряет его, так что это сложно. Мы подумали, после его убийства, что, может быть, семья девушки имела к этому какое-то отношение – но, может, все, что он говорил ей, было ложью.

– Вы когда-нибудь еще с ним разговаривали?

– Только один раз.

– О чем вы говорили?

– О львах, – сказал Мохамед.

– О львах?

– Да. Мы с женой и Хафсой весь день отсутствовали. Ждали посылку. Мужчина на первом этаже сказал, что видел, как Уильям поднимал коробки к себе в квартиру. Я подумал, не приберег ли он нашу для нас, поэтому постучал в его дверь. Он не сразу открыл. Он задернул шторы, горела только лампа, так что было темно, и он сделал что-то странное. Он накинул простыню на свои гантели, но она соскользнула, пока я стоял. Он подошел и снова накинул ее. Я понял, что он не хотел, чтобы я их видел – тогда я не знал, почему. Я не понимал. Но если он их украл, это имело смысл. Может быть, они из дома, который он ограбил?

– Вы помните что-нибудь о гантелях? – спросила Мидж, в то время как сердце Робин почти болезненно ускорилось.

– Да, они были желтые, с мордой черного льва, или, может быть, львицы, нарисованной, как в мультфильме. Я видел их всего секунду. Он странно посмотрел на меня, когда снова их накрыл. Виновато, понимаете? Но он знал, что я видел, поэтому я сказал – чтобы показать, что мне все равно, по-дружески: А, лев – мое счастливое животное. Имя Хафсы значит "львенок". Я ему это сказал. И он улыбнулся и сказал: "Но разве не называют аль-Асада львом Сирии?" – что верно, и это не всем известно, поэтому я ответил: "Но это не вина львов", и он рассмеялся. Он дал мне мою посылку, и на этом все… нет, – сказал Мохамед, – не все. Там был костюм, и он его гладил. Сказал, что в понедельник начинает новую работу. Казалось, он был доволен.

– Вы рассказали полиции о желтых гантелях, которые вы видели в комнате Райта?

– Нет. Они ведь сами их увидели, когда вошли туда.

–