Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Да, ты мне говорила, что он тебе что-то дал при встрече, – сказал Страйк. – Что это было?

– Я тебе это не отдам, – сказала она, снова охваченная подозрением.

– Мне это не нужно, – заверил ее Страйк. – Мне просто стало интересно, потому что ты мне об этом рассказала.

– Я никогда.

– Должно быть, показалось, – успокаивающе сказал он. – Пойдем немного пройдемся. Мы можем вернуться сюда. Ты не голодна?

– Ты больше не работаешь на этих долбаных ублюдков из службы безопасности, да?

– Нет, – сказал Страйк. – Они мной недовольны. Они не хотят, чтобы я с тобой встречался.

– Да, я знаю это, – сказала она. – Потому что я могу что-то сказать.

– Становится холодно. Почему бы нам немного не прогуляться?

Она с тоской потерла ноготь большого пальца минуту или две, а затем сказала:

– Да, хорошо.

Она встала и тоже подхватила свой рюкзак.

– Хочешь, я понесу? – спросил Страйк, когда она перекинула его через плечи.

– Да нет… у тебя же только одна нога, да?

– Полторы, – сказал Страйк и закатил правый штанину, показывая Рене металлический стержень, который заменял ему лодыжку.

– Черт, – сказала она. – У тебя есть сигареты?

– Нет, – сказал Страйк, когда они пошли вдоль канала. – Сейчас я вейпом пользуюсь.

– Как они, эти штуки?

– Нормальные, – сказал он. – Не так хорошо, как курить.

– Хм, – сказала Рена, как будто с легким весельем.

– Ты встречалась с Ниаллом в "Инженере"? – спросил Страйк.

– Да.

– О чем вы говорили?

– Он просто сказал, что уходит, чтобы загладить вину перед Беном. Найти его.

– Правда? – спросил Страйк.

– Ага. Вот почему эти ублюдки не хотят, чтобы я говорила. Они оставили моего брата там, без возможности вернуться, и не хотят, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

Ночь уже быстро спускалась. Страйку было нелегко идти по тропинке правой ногой.

– Ты уверена, что не хочешь что-нибудь поесть? – спросил он.

Она искоса взглянула на него сквозь сумерки.

– Ага, да, ладно, – сказала она.

Казалось, она оставила свою враждебность под темным мостом, и Страйк надеялся, что так будет и дальше. Они вернулись к ступеням, по которым он спустился, и вместе поднялись на улицу. У Страйка болели колено и подколенное сухожилие, когда они вошли в "Инженер".

Ему показалось, что он увидел опасения на лицах персонала бара, когда он вошел с очень вонючей и грязной Реной, но никто не помешал паре занять столик у окна в зале с красными стенами, хотя пара средних лет демонстративно сморщила носы, когда Рена проходила мимо них.

– Я не могу вспомнить ничего до того, как мне исполнилось шесть, – ни с того ни с сего заявила Рена, усевшись.

– Правда? – спросил Страйк. Он давно слышал бессвязные, отрывочные заявления от людей с неустойчивой психикой.

– Да, – сказала Рена, снова теребя пальцы. – Тогда умерли наши родители.

– Мне жаль это слышать, – сказал Страйк. – Как они умерли?

– Во время землетрясения в Турции, когда они были в отпуске. Измит. Только я не думаю, что они были моими настоящими родителями. Я помню светловолосую женщину, а женщина, которая умерла, была темноволосой.

Страйк задумался, правдива ли история о землетрясении. Многочисленные травмы и потери вполне могли объяснить психические проблемы Рены, но он также вспомнил женщину, о которой не вспоминал годами. Он встретил ее в детстве в одном из самых мрачных притонов, куда мать таскала его и Люси. У нее были выбитые зубы и безумный взгляд, и она всем, кто соглашался ее слушать, говорила, что она незаконнорожденная дочь принцессы Маргарет и ее первого любовника, Питера Таунсенда, и что может доказать это временем, датами и своими самыми ранними воспоминаниями, среди которых была женщина в тиаре, рыдающая над ее колыбелью.

Они оба заказали по напитку, Рена попросила пинту пива.

– Видишь, – снова сама завела разговор Рена, игнорируя меню, которое положила перед ней барменша, – он дал мне вот это.

Она пошарила под слоями грязной одежды и вытащила серебряное ожерелье. На нем висела странная подвеска: квадрат в клетку.

– Это тебе Ниалл дал, да? – спросил Страйк, разглядывая вещь.

– Ага. Он сказал, что это магия, – сказала Рена. – Для защиты. Он дал мне ее, когда мы встретились. И он собирался дать мне еще. Он мне сказал. На мосту.

– Он собирался подарить тебе еще серебряных украшений?

– Да, да, я так думаю. Он спрятал их у моста.

– У моста, где я тебя встретил?

– Да, я так думаю. Или, может быть, у следующего. Не знаю.

– Был ли у Ниалла с собой портфель, когда он встретил тебя?

– Да, – сказала Рена, – и он был очень тяжелый. Думаю, там было еще что-то.

– Еще серебро?

– Да.

Принесли пиво Рене, и она с удовольствием выпила половину. Страйк задумался, насколько хорошо пиво сочетается с клоназепамом – препаратом, который, как она ему сказала, она принимает.

– Значит, Ниалл сказал тебе, что пошел за Беном, когда встретил тебя?

– Ага, – сказала она с внезапным всплеском гнева, – потому что никакой другой ублюдок его не достанет, да?

– Вы с Беном росли вместе после смерти родителей?

– Нет. Мне пришлось жить с бабушкой, а он жил с нашим дядей. Наш дядя не был женат, и Бен был старше. Он не хотел маленькую девочку.

Страйк сразу вспомнил свою мать и ее насильственное разлучение с Тедом в двухлетнем возрасте. Была бы жизнь Леды лучше, если бы она смогла остаться с братом? Была бы лучше жизнь Рены?

– Я думаю, он мой брат, – беспокойно сказала Рена. – Я думаю, он мой брат.

– Где ты жила, когда Ниалл связался с тобой в прошлом году? – спросил Страйк. – Все еще с бабушкой?

По его оценке, ей было лет двадцать пять-тридцать, хотя было трудно сказать наверняка. Возможно, она была моложе, чем предполагало ее иссохшее и морщинистое лицо.

– Нет, – сказала Рена, – ее давно нет. Я была в Месте.

Интонация слова намекала на то, что Рена