Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Я не понял, – отозвался Рамзес. – Какое обещание?

– Позволить мне оседлать вашу прекрасную лошадь.

Мисс Долли весьма утомила меня.

– Не может быть и речи, мисс Беллингем. Ришу не приучили к боковому седлу[135]. Вам не следует думать об удовольствиях, когда ваш отец так болен. Эмерсон, отведи её в карету доктора Уиллоуби и усади внутрь.

Долли тоже не дрессировали[136], но мало кто не слушается меня, когда я говорю таким тоном, и мой дорогой Эмерсон немедленно последовал совету. Пока он уводил Долли, я пошла с доктором Уиллоуби, чтобы помочь полковнику, который уже сидел и снова выглядел почти самим собой. Заверив меня в своей благодарности, он многозначительно добавил:

– Нам есть о чём поговорить, миссис Эмерсон. Могу ли я попросить вас об одолжении – побеседовать со мной как можно скорее…

– В любое удобное для вас время, полковник, – перебила я. – Я точно с таким же нетерпением ожидаю возможность побеседовать, как только доктор Уиллоуби посчитает, что вы достаточно здоровы.

– Чтобы пережить очередное потрясение? Не бойтесь этого, миссис Эмерсон. Ничто не сможет причинить мне бо́льшие страдания, чем то, что я видел сегодня. Что бы из этого ни вышло…

– Я понимаю, – кивнула я, потому что доктор Уиллоуби, стоявший за ним, качал головой и показывал на дверь. – И надеюсь, в конце концов всё устроится.

Однако от него было не так-то легко избавиться; он настоял на том, чтобы пожать нам с Эмерсоном руки и снова поблагодарить нас. Мальчишки сбежали с лошадьми. И вернулись только после того, как экипаж уехал.

Увидев мой критический взгляд, Рамзес спросил:

– Ты не возражаешь, если мы не переоденемся к ужину, матушка? Уже поздно, и отец хочет, чтобы мы поработали над... поработали сегодня вечером.

– Да, всё в порядке, – подтвердил Эмерсон. – Сядь, моя дорогая Пибоди. Подними ноги на скамеечку, и я принесу тебе виски с содовой. У тебя был тяжёлый день, но должен сказать тебе, дорогая, что – за исключением одного-двух простительных промахов – я никогда не видел лучшего представления. Ты так изящно избавилась от Беллингемов...

Я выпила виски, но могла только покачать головой, изумляясь его наивности. Мы не избавились от Беллингемов – ничего подобного! Долли, по всей видимости, испытывала необъяснимую симпатию к Рамзесу, и мне совсем не понравилось, как полковник смотрел на Нефрет, когда прощался. Он осмелился поцеловать ей руку. Полковник был достаточно стар, чтобы приходиться ей дедушкой, но, вероятно, достаточно тщеславен, чтобы счесть это неважным. Как и большинство мужчин. И теперь он был вдовцом.

– Это миссис Беллингем, – произнесла я.

Слова прозвучали в торжественной тишине. Я не сомневалась, что все думали об одном и том же, потому что никто не спросил, что я имела в виду. Рамзес, занимавший своё любимое место на невысокой стене, заговорил первым.

– Если это так – а нам ещё предстоит точная идентификация – как она попала из Каира в могилу на Фиванских холмах?

– Это только один из многих вопросов, на которые нет ответа, – вздохнула я.

Нефрет подняла ноги и обхватила руками согнутые колени.

– Полковник не мог поместить её туда.

– Недоказанное предположение, – холодно отрезал Рамзес.

– Однако разумное, – возразила я. – Это его первая поездка в Египет после исчезновения жены. Передвижения Беллингема во время предыдущего визита, очевидно, были общеизвестны. Подготовка тела, транспортировка его, поиск и раскопки подходящей гробницы, сокрытие местонахождения – на эти действия потребовались бы недели, а то и месяцы.

– Во всяком случае, зачем мужчине такое делать? – спросил Давид, его чувствительные губы задрожали.

– Ну… – начала я.

– Не говори, Пибоди! – крикнул Эмерсон.

– Да в этом и нет необходимости. Вы все точно так же об этом думали. Но в данном случае нет оснований для пустопорожних размышлений: осмотр тела может выявить причину смерти. – Озабоченно наблюдая за апоплексическим лицом Эмерсона, я добавила: – Или, может быть, и нет. Выпей ещё виски, Эмерсон, прошу тебя. Есть ещё одно возможное объяснение такого захоронения останков. В уголовных расследованиях всегда нужно задавать вопрос: «Cui bono?» – И перевела для Давида, чья латынь оставляла желать лучшего: «Кому это выгодно?» Так вот, один человек действительно может получить выгоду, когда обнаружат тело молодой и красивой женщины, завёрнутое в шёлковые одежды...

Шипение, хрип и бульканье Эмерсона, сидевшего за столом и подливавшего в стакан содовую, заставили меня остановиться. Он повернулся. Жидкость капала с подбородка и кончика носа.

– Осторожнее, дорогой! – воскликнула я. – Что-то не так с газогеном[137]?

– Нет, – прохрипел Эмерсон. – Нет, Пибоди. Похоже, что-то не так со мной – то ли со слухом, то ли с мозгом. Ты всерьёз предполагаешь, что миссис Уитни-Джонс поместила это тело в могилу, чтобы в нужный момент обнаружить его и убедить Дональда Фрейзера… – его голос сорвался. – Чтобы убедить его... – Он не мог продолжать. Беспомощно прислонившись к столу, он смеялся, пока смех не перешёл в кашель.

Я подошла к нему и ударила по спине.

– Я рада слышать твой искренний смех, милый. Давай поужинаем, и тогда… тогда окажемся на шаг ближе к истине.

Полезное напоминание о предстоявшей нам мрачной задаче. Ни у кого не было обычного вечернего аппетита; Нефрет вяло ковыряла еду. Я была уже готова поверить, что мумия, в конце концов, окажется безвкусной шуткой – созданной для обмана кучей палок и набивки – но знала, что шансов на такой безобидный исход практически нет. Увидев тело, полковник что-то узнал – волосы или, что более вероятно, ткань. Любящий жених мог собственноручно выбрать это платье как часть приданого своей невесты.

После обеда мы собрались за длинным столом в комнате, где Нефрет проявляла свои фотографии. Окна плотно закрыли ставнями; Эмерсон не собирался предоставлять возможным соглядатаям ни единого шанса.

В комнате было жарко, лица собравшихся блестели от пота. Помимо нас присутствовали Говард Картер и Сайрус Вандергельт. Именно я предложила Эмерсону привлечь беспристрастных свидетелей, но быстрота, с которой он согласился, убедила меня, что у него была такая же разумная мысль. Я объяснила ситуацию Сайрусу и Говарду за бокалом бренди после еды. Нет ничего лучше бренди (разве что виски с содовой), чтобы смягчить воздействие шокирующих новостей.

Интересно, почему на нас больше влияют современные трупы,