Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

Десять оболочек, каждая тоньше предыдущей, отороченные тонким кружевом и шитьём[138]. Последняя оказалась муслиновой, почти такой же тонкой, как шёлк. То, что она – последняя, было очевидно для всех нас, ибо она покрывала, но не скрывала угловатые выступы под собой. Эмерсон снова потянулся за ножницами. Его длинные, большие, но чувствительные пальцы на мгновение легли на костлявое плечо.

– Если вы считаете, что должны закрыть глаза, Вандергельт, сейчас самое время, – бросил он и принялся резать.

Последняя оболочка разрезана. Труп не был обнажён. Гораздо хуже – мы увидели карикатуру на кокетство и красоту, злобный комментарий к женскому тщеславию. Наряд покойной создавался не для того, чтобы скрывать, а для того, чтобы предлагать и приглашать. Изготовленный из чистейшего розового шёлка, он демонстрировал уродливые очертания костей и тонких, как верёвки, мышц. Оборки из прозрачного кружева обрамляли плечи, когда-то белые и нежно закруглённые, а теперь твёрдые, как старая кожа. Руки занимали положение, знакомое мне по древним примерам: опущены вниз и уложены поперёк живота, скромно покрывая соединение бёдер и тела.

Сайрус отвернулся с приглушённой руганью, глаза Нефрет расширились от жалости и ужаса. Даже Эмерсон заколебался, застыв с ножницами над телом.

Рука Рамзеса осторожно отдёрнула хрупкую ткань. Между иссохшими грудями на коже виднелся глубокий тёмный шрам.

– Вот как она умерла, – пробормотал он. – Разрез нанесён острым лезвием; должно быть, оно пробило сердце. Рана зашита обычной нитью. Неужели это её собственный набор для шитья?

Бесстрастный голос сына побудил меня последовать его примеру. Я наклонилась над телом для более внимательного изучения.

– Богатая дама сама не чинит свою одежду. Кажется, это белая хлопковая нить, слишком грубая для деликатных тканей, таких, как шёлк и муслин.

– Хватит, – прервал Эмерсон. Он накрыл тело простынёй. – Мы узнали всё, что нам нужно знать. Ты права, Пибоди, разрази тебя гром. Никакая случайность не могла привести к такой ране. Она была нанесена большим тяжёлым ножом, рукой человека, знакомого с таким оружием. И что, к дьяволу, нам теперь делать?

***

Мы привели Сайруса в себя несколькими порциями крепкого виски, которые он выпил, не разбавляя – чисто по-американски. И затем удалились на веранду, как можно дальше от бедных останков; чем больше воздуха, тем лучше – вот как я себя чувствовала. Яркие звёзды Египта, безмятежные и далёкие, благотворно напоминали о краткости человеческой жизни и обещанном бессмертии.

Потягивая виски, я заметила:

– Теперь всё в ваших руках, Говард. Как инспектор Верхнего Египта…

– Нет, мэм, миссис Эмерсон, – возразил Говард. – Это вне моей юрисдикции и юрисдикции местной полиции. Это дело британских властей. Кем бы ни была эта бедная женщина, она не была египтянкой.

– О, это миссис Беллингем, – кивнула я, – нет никаких сомнений. Я не знаю её имени, но инициалы, вышитые на подоле нижнего белья – «Л. Б.».

Давид прочистил горло.

– Эти одежды – они обычны для... Они из тех, что дамы... Нет, наверное, мне не следует спрашивать.

– Всё в порядке, Давид, – ответила я, с удовлетворением обнаружив, что он ничего не смыслит в таких вопросах. – Не вдаваясь в неподходящие и неуместные подробности, я должна объяснить, что благовоспитанные дамы обычно предпочитают носить нижнее бельё, которое... э-э... предлагает бо́льшую защиту от непогоды и требует меньше усилий при стирке.

– О… – Голос Давида указывал скорее на недоумение, чем на понимание.

– Она имеет в виду, – разъяснил Рамзес – тёмный силуэт на фоне залитого лунным светом песка – что увиденные нами предметы одежды тоньше и менее практичны, чем хлопковое или шерстяное нижнее бельё, а также намного дороже. Они принадлежали молодой богатой женщине, следившей за последней модой. Дамы постарше более консервативны.

– А откуда тебе известны такие детали? – поинтересовалась я.

– Это точный анализ, правда, матушка?

– Да, но как…

Рамзес без запинки продолжил:

– Дело в том, Давид, что преступник – кем бы он ни был – очевидно, снял с убитой одежду, а затем снова одел её после того, как процесс высыхания завершился. Жидкости, вытекающие из тела во время процесса мумификации, оставляют пятна…

Нефрет прервала его звуком, который можно весьма приблизительно воспроизвести как позыв к рвоте.

– Мы все знакомы с процессом, мой мальчик, – заметил Эмерсон.

– Да, но как это было сделано? – спросил Говард. – Мы знаем, как египтяне мумифицировали своих мертвецов, но я не заметил разреза.

– Я тоже, – кивнул Эмерсон. – В этом случае не соблюдались древние процедуры. Тело было обёрнуто, а не перепелёнато, и, по-видимому, внутренние органы и мозг не удалялись. При более тщательном исследовании мы, безусловно, могли бы узнать и иные подробности, но даже если бы я был склонен к подобным действиям, мне не позволит совесть. Утром я телеграфирую в Каир. Спокойной ночи, Вандергельт. Спокойной ночи, Картер.

Наши друзья привыкли к маленьким слабостям Эмерсона. Сайрус осушил свой стакан и встал.

– Я поеду с вами в Луксор. Во сколько?

Они договорились о времени, и наши друзья уехали, Говард извинился за то, что не сможет принять дальнейшего участия в разбирательстве. Из-за вспышки ограблений гробниц в городе Ком-Омбо[139], входившем в его юрисдикцию, он был вынужден уехать на рассвете.

– Надеюсь, ты не пойдёшь сегодня вечером на дахабию, – сказала я Рамзесу. – Уже очень поздно, и тебе пора спать.

– Я не пойду сегодня вечером на дахабию, – ответил Рамзес. – Но спать пока что не буду.

– Что ты... – начала я.

– Пошли, Пибоди. – Эмерсон взял меня за руку.

И мы удалились, а Рамзес остался сидеть на выступе, напоминая задумчивого стервятника.

***

На следующее утро Эмерсон попытался выскользнуть из дома без меня, но поскольку я ожидала этого, то была готова. Он постоянно спотыкается о различные предметы, пытаясь полостью проснуться.

– Сегодня пятница[140], – напомнила я ему, когда он сообщил мне, что я не поеду с ним в Луксор. – Мужчины работать не будут, так какой смысл отправляться в Долину?

– Здесь есть чем заняться, – проворчал Эмерсон, шнуруя ботинки.

– Чем же?

– Э-э… уборкой. Ты постоянно хочешь навести порядок. – Выражение моего лица ясно дало понять, что этот аргумент не будет иметь никакого значения. – Фотографии, – выпалил он. – Вчерашние пластинки…

– Как тебе прекрасно известно, с фотопластинками работает