Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Чёрт возьми, – выругался Эмерсон. – Выходит, никто ничего не может сделать, так? Как я умудрился попасть в такое положение? Я всегда считал себя разумным человеком – безобидным, в целом бесхитростным и даже добросердечным. Чем я заслужил это? Святые небеса, хотя бы один сезон, один-единственный сезон без вмешательства...

Я оставила его бормотать и отправилась разбираться с завтраком. Анубис сидел на кухне и угрожал повару. Не царапаясь и не кусаясь. Не было необходимости. Взгляд Анубиса можно было почувствовать через всю комнату, и все знали, что он близко знаком со злыми духами. Я подняла его со стола, где он сидел, глядя зелёными глазами на Махмуда, и уговорила последнего выйти из-за шкафа. Неся Анубиса в гостиную, я слышала обнадёживающий стук кастрюль и сковородок, а также Махмуда, бормочущего проклятья.

– В последнее время я очень редко тебя видела, – заметила я, уложив Анубиса на диван и усаживаясь рядом с ним. Он, как правило, не любит сидеть у людей на коленях. Рамзес, уже находившийся в гостиной, прервал запись в блокноте. – Я разговаривала с Анубисом, – объяснила я.

– Он избегает Сехмет, – заметил Рамзес. – Она раздражает его не меньше меня.

– Откуда ты знаешь?

Рамзес пожал плечами и вернулся к своим каракулям.

Я попробовала другой вопрос.

– Что ты пишешь?

– Мои наблюдения за состоянием мумии миссис Беллингем. Вряд ли мне представится иной столь же удобный случай узнать, как выглядит недавно мумифицированное тело. Мы знаем точную дату её смерти, и после того, как проведут вскрытие…

– Рамзес, ты просто отвратителен.

Чувства принадлежали мне, а голос – Нефрет, которая вошла вместе с Сехмет, перекинутой через плечо, как пушистый шарф, и Давидом, следующим за ней по пятам.

– Некоторым эта тема может показаться отвратительной, – признал Рамзес. – Но если ты планируешь заняться изучением трупов, тебе следует быть более бесстрастной.

– Это совсем другое, – отмахнулась Нефрет. Она спустила кошку на пол. Сехмет подошла к Анубису, который плюнул в неё и выскочил из комнаты через открытое окно.

– Я вернусь через минуту, тётя Амелия, – продолжила Нефрет. – Я хочу взглянуть на Тетишери.

– Очевидно, ты имеешь в виду козу, – невольно взглянула я на Рамзеса. – Извини, конечно, но это имя не кажется мне особенно подходящим.

– Я уже навестил её, – бросил мой сын, не поднимая глаз. – Если аппетит является признаком успешного выздоровления, значит, у неё все хорошо.

Подали завтрак, за ним последовал Эмерсон, объяснивший, что искал свою шляпу.

– Она лежит на столе, – сообщила я. – Куда я положила её вчера, после того как привезла из Долины, где ты её оставил. Нефрет, хочешь поехать с нами в Луксор?

Как оказалось, с нами в Луксор рассчитывали поехать все. Эмерсону это не понравилось.

– С тем же успехом мы можем пригласить Абдуллу, Картера и несколько дюжин рабочих и устроить шествие, – проворчал он. – А как насчёт охраны гробницы?

– Что именно? – Я передала ему тост. – Нечего охранять, Эмерсон. Я никогда не видела более пустой гробницы.

– Сегодня пятница, – заметил Давид. – День…

– Да, да, я знаю. Проклятая религия, – добавил Эмерсон, с громким хрустом откусывая большими белыми зубами кусок тоста.

Наши собственные религиозные обряды в силу необходимости были эклектичными.[141] Отец Давида был коптом, мать – мусульманкой. Нефрет – жрицей Исиды в обществе, где по-прежнему поклонялись древним египетским богам. Попытки отца научить её христианской вере были в лучшем случае половинчатыми[142].

Эмерсон презирал организованную религию во всех её формах, а Рамзес, постоянно сталкиваясь с мусульманской верой, был лучше знаком с Кораном, чем с Библией, хотя было бы трудно выяснить, во что на самом деле он верил.

Думаю, могу сказать, что я старалась изо всех сил. Когда мы находились в Англии, я всегда следила за тем, чтобы дети ходили со мной на службы. В Египте это было не так-то просто устроить. В Каире имелись христианские церкви, в том числе Английская Церковь Всех Святых, и иногда удавалось убедить моих упрямых подопечных (за исключением, конечно, Эмерсона) сопровождать меня. В Луксоре, чтобы переодеть детей надлежащим образом и вовремя переправиться через реку с помощью гребцов, не утруждавших себя ни регулярностью выхода на работу, ни самим трудом, потребовались бы значительные усилия, даже без громких выкриков Эмерсона. Поэтому мы привыкли работать по воскресеньям вместе с мужчинами. Я всегда говорю, что формальные обряды менее важны, чем то, что заложено в сердце.

Нефрет настояла на том, чтобы сама посмотреть, как идут дела у «Тети».

– Не то чтобы я не доверяла твоему мнению, Рамзес, мой мальчик, но я – практикующий врач. – Вернувшись, она сообщила, что пациентка чувствует себя хорошо и ест всё, во что может вцепиться зубами.

– Наш дом превращается в растреклятый зверинец, – проворчал Эмерсон. – Надеюсь, ты не собираешься забрать её с собой в Англию, Нефрет, потому что я категорически возражаю. Кошки, один-два льва – да; коза – нет.

– Селим позаботится о ней вместо меня, пока нас не будет, – ответила Нефрет.

На ней были юбка с разрезом и широкополая шляпа, завязанная под подбородком прозрачным шарфом, и девушка выглядела очень мило. Мальчики… Ну, по крайней мере, были чистыми. Когда появился Сайрус, мы были готовы к работе. Хотя никто, как бы он ни был одет, не может сравниться с впечатляющей внешностью Эмерсона, Сайрус явил нам зрелище настоящего светского человека в твидовом пиджаке, хорошо сшитых бриджах для верховой езды и начищенных ботинках. Оставив лошадей у дахабии, мы сели в одну из лодок, и гребцы отчалили.

Сидя между Сайрусом и Эмерсоном, я бодро спросила:

– Что ж, джентльмены, каковы планы? Нельзя терять время зря. Ещё многое предстоит сделать.

Сайрус кивнул.

– Я думал об этом бедном существе, лежащем на столе, как выброшенный кусок древесины. Я был бы рад предоставить приличный гроб, если удастся такой найти.

– Это обязанность её мужа, – возразил Эмерсон. – И его право.

– Ему нельзя сказать… – начала я.

– Ему нужно сказать. – Эмерсон строго посмотрел на меня. – Пибоди, я настаиваю, чтобы ты прекратила попытки управлять вселенной и всем, что находится в ней. Я готов посвятить день моего драгоценного времени этим развлечениям, но хочу,