Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

Надеясь, что мой паралич сочтут за величественную сдержанность, я осталась сидеть в кресле. Эмерсон настолько забыл о своей традиционной британской сдержанности, что обнял сына за плечи, чтобы подвести его ко мне. Смуглая от природы кожа Рамзеса от солнца и ветра потемнела до оттенка даже более коричневого, чем у его молодого друга-египтянина, а лицо осталось столь же невыразительным, как и всегда. Он наклонился надо мной и почтительно поцеловал в щёку.

– Добрый день, матушка[15]. Ты хорошо выглядишь.

– Не могу сказать то же самое о тебе, – ответила я. – Эти усы…

– Не сейчас, Пибоди, – прервал его Эмерсон. – Боже мой, у нас настоящий праздник. Важно то, что оба вернулись живыми и невредимыми.

– И чертовски поздно, – заметила Нефрет, усаживаясь на стул, пододвинутый ей Давидом. Официант протянул ей шляпу; она небрежно нахлобучила её на голову и продолжила: – Вы пропустили утренний поезд?

– Нет, отнюдь, – ответил Давид. Его английский теперь был почти таким же чистым, как мой собственный; только при волнении в его речь вкрадывался след родного арабского. – Профессор и тётя Амелия, вероятно, услышат жалобы от пассажиров: племя устроило нам подобающие проводы, проскакав галопом вдоль поезда и стреляя из винтовок. Наши соседи по купе, съёжившись, рухнули на пол, а одна дама закатила истерику.

Глаза Нефрет заискрились от смеха.

– Хотела бы я оказаться там. Это так дьявольски – извини, тётя Амелия – это так несправедливо! Если бы я была мальчиком, отправилась бы с вами. Провести шесть месяцев как бедуинская женщина – нет, это бы мне явно не понравилось.

– Они не настолько ограничены в правах, как ты думаешь, – возразил Давид. – Я был удивлён тем, сколько свободы позволено женщинам племени; в их стане они не скрывают лиц и выражают своё мнение с откровенностью, которую одобрила бы тётя Амелия. Хотя ей могло бы прийтись не по вкусу то, как молодые незамужние девушки проявляют интерес к… – Он резко замолчал, смущённо взглянув на Рамзеса. Лицо последнего осталось таким же невозмутимым, как всегда, но нетрудно было сделать вывод, что он подал Давиду сигнал – возможно, пнув его под столом – воздержаться от продолжения.

– Ну-ну, – усмехнулся Эмерсон. – Так почему вы так поздно?

– Мы задержались в магазине «Мейер и компания» на Муски[16], – пояснил Рамзес. – Давид захотел новый костюм.

Давид застенчиво улыбнулся.

– Честно говоря, тётя Амелия, ни у кого из нас не осталось приличной одежды. Я не хотел смущать вас, появившись одетым не так, как полагается.

Я хмыкнула, глядя на сына, который в ответ вежливо посмотрел на меня.

– Как будто нам на это не наплевать! – воскликнула Нефрет. – Заставить нас ждать, ёрзать на стульях и беспокоиться часами из-за такой глупости!

– Действительно? – поинтересовался Рамзес.

– Суетились и беспокоились? Не я! А профессор и тётя Амелия… – И тут её хмурый взгляд сменился ослепительной улыбкой; с изящной, импульсивной дружелюбностью, которая была неотъемлемой частью её натуры, она протянула руки, по одной каждому парню. – Если хотите знать, я отчаянно скучала по вам. А теперь вижу, что мне придётся играть роль компаньонки; вы оба стали настолько высокими и красивыми, что все маленькие девочки вокруг примутся строить вам глазки.

Рамзес, державший Нефрет за руку, разжал ладонь, как будто ему пришлось схватить раскалённый брусок.

– Маленькие девочки?

Как часто, дорогой Читатель, небольшой, казалось бы, незначительный инцидент является началом череды событий, неумолимо перерастающих в трагическую кульминацию! Если бы Рамзес не решил появиться в этом эффектном костюме; если бы импульсивное приветствие Нефрет не привлекло взгляды всех окружающих; если бы Рамзес не возвысил свой возмущённый баритон... А в результате мы оказались причастны к одному из самых загадочных и причудливых уголовных дел, которые нам когда-либо приходилось расследовать.

С другой стороны, не исключено, что то же самое произошло бы в любом случае.

***

Рамзес взял себя в руки, и Нефрет мудро воздержалась от дальнейших провокаций. Они с Рамзесом действительно были лучшими друзьями – когда не ссорились, как избалованные младенцы – и её просьба успокоила его.

– Сможете ли вы убедить месье Масперо[17] позволить мне осмотреть мумии в музее? – спросила она. – Он несколько дней откладывает своё решение. Можно подумать, что я предложила что-то незаконное или шокирующее.

– Вероятно, он был шокирован, – улыбнулся Давид. – Ты не можешь винить его, Нефрет; он думает о дамах как о нежных и привередливых существах.

– Захочу – и буду обвинять. Он позволяет тёте Амелии делать всё, что она хочет.

– Он к ней уже привык, – объяснил Рамзес. – Мы пойдём туда вместе: ты, я и Давид. Он не сможет устоять перед всеми нами. О каких именно мумиях ты говоришь?

– В первую очередь о той, которую мы нашли в гробнице Тетишери три года назад[18].

– Святые небеса, – пробормотал потрясённый Давид. – Я понимаю, почему Масперо... Эээ… ну, ты должна признать, Нефрет, что это особенно отвратительное тело. Без савана, безымянное, связанное по рукам и ногам...

– И похороненное заживо, – закончила Нефрет. Она упёрлась локтями в стол и наклонилась вперёд. Прядь золотисто-рыжих волос сорвалась с её высокой причёски и отвлекающе завивалась на виске; щёки пылали от возбуждения, а голубые глаза сияли. Посторонний наблюдатель мог предположить, что она обсуждает моду или флирт. – По крайней мере, мы так предполагали. Я хочу ещё раз взглянуть. Понимаете, пока вы бродили по пустыне, я улучшала своё образование. Прошлым летом я прошла курс анатомии.

– В Лондонской медицинской школе для женщин? – с интересом спросил Рамзес.

– Где же ещё? – Голубые глаза Нефрет вспыхнули. – Это единственное учреждение в нашей просвещённой стране, где обычная женщина может получить медицинское образование.

– Неужели всё так строго? – не унимался Рамзес. – У меня сложилось впечатление, что Эдинбург, Глазго и даже Лондонский университет…

– Чёрт тебя побери, Рамзес, вечно ты разрушаешь мою пламенную риторику своим педантичным уточнением деталей!

– Прошу прощения, – покорно склонил голову Рамзес. – Твоя точка зрения – несправедливая дискриминация женщин во всех областях высшего образования – не меняется из-за наличия нескольких исключений, о которых я упомянул, и трудности с получением квалификации