Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

— Да как вы не понимаете! У них у всех — официальная музыка. Такая, как положено. Только души в ней нет. А в вашей — есть!

Официант Владик наконец явился с пина коладой и виски для него. Иронически спросил:

— Дама заплатит?

— Иди ты, — цыкнул Ян. — На мой счет запиши.

Халдей взглянул с удивлением. Вкус Яна знал, и Прасковья, с единственным своим богатством — глазами-изумрудами, на достойную пару, по его мнению, не тянула.

Она осторожно сделала глоточек коктейля. Похвалила:

— Вкусный.

И вдруг брякнула:

— Ян. А вы ведь тоже неправильно живете.

Он одним махом закинул в себя вискарь. Насмешливо спросил:

— Ты про алкоголь?

— Алкоголь — следствие. Я про причину. Не здесь вам место.

— А где же? Концертные залы музыкант моего уровня собрать не сможет. Если ты сама не понимаешь.

— Как по мне, лучше в ДК. В любой глухой деревне. Но где вас слушать будут, а не сэндвичи жевать.

Он внезапно разозлился:

— Прасковья. Ты вроде говорила, что грумер. Чего вдруг за психоанализ взялась?

— Не сердитесь, пожалуйста. Я и правда никто, чтоб вас учить.

— Я отсюда, из Краснодарского края. И у нас в поселковом ДК, и во всех окрестных выступал неоднократно. Только уверяю тебя: счастья и в этом не нашел. Где-то в другом месте оно.

— Но почему мы тогда такие глупые? — почти вскричала. — Почему не ищем его? Почему по течению плывем?

— Живем так, как проще, — пожал плечами. — Ладно, мне пора за рояль. Еще час лабать. Дождешься? Потом пойдем на верхнюю палубу. На звезды смотреть.

Перехватил снова ставший испуганным взгляд, заверил:

— Приставать не буду. Не беспокойся.

…Имелась среди посетительниц музыкального салона и еще одна — не слишком распространенная — категория. Дамочки, что ломались, цену себе набивали. От таких Ян отваливал после первой атаки. Корабль — точно не место для исключительно платонических свиданий. Но с этой странной Прасковьей ему действительно хотелось просто стоять рядом и смотреть, как лунный свет играет в ее изумрудных глазах.

* * *

Из школы Полуянова попытались выдворить немедленно. Едва вышли вместе с Оксаной Юрьевной из ее кабинета — под дверью на диванчике бугай-охранник. Тон безапелляционный:

— Пойдемте, я вас провожу.

— Мне нужно с Олиными одноклассниками поговорить.

— Никак невозможно, — твердо сказала Оксана Юрьевна. — Дети и без того травмированы. Родители тоже категорически против. Мы никого из журналистов на пушечный выстрел не подпускаем к школе. Только для «Молодежных вестей» сделали исключение. Но, пожалуйста, не злоупотребляйте.

Шел урок, в коридорах никого. Дима притормаживал у портретов выпускников или наглядной агитации, но сопровождающий мигом подталкивал в спину:

— Велено не задерживаться.

А когда внизу вновь показался мемориал в память Оли, попытался переместиться, закрыть фотографию в россыпи цветов и игрушек своей массивной тушей. Но тут Дима настоял на своем. Отодвинул хранителя школьного покоя. Сделал несколько снимков.

«Предъявили лишь то, что сочли нужным», — усмешливо подумал, когда оказался за дверью.

Похоже, Оксана Юрьевна не сомневается: текст он напишет исключительно с ее слов.

Надо было двигаться дальше — запланировано на сегодня немало. Однако Дима продолжал стоять на промозглом ветру. В классах все окна светились: полярная ночь в Мурманске пока не началась, но утро (на часах одиннадцать) скорее походило на поздние сумерки. Район ему показался довольно унылым: одинаково серые девятиэтажки, тротуары хоть без мусора, но в раскисшей осенней грязи, редкие прохожие дружно прячут лица под воротниками.

Если рай существует, возможно, Оле там лучше. Самоубийц, правда, в кущи не пускают, но вдруг для девочки сделали исключение?

В школе прозвенел звонок. Здание наполнилось отдаленно слышимым гулом — дети бегали, шумели, смеялись. Будто ничего не случилось.

Полуянов медленно побрел прочь. Вот и каршеринг пустой, потянулся было открывать приложение. Но вместо того чтоб сесть за руль, двинулся дальше. Буквально в квартале, за изрисованным граффити забором, чернел недострой — пять этажей из серых блоков, крыши как таковой нет — только стропила. Вероятно, здесь Оля с Тимом и снимали свои опасные селфи. И отсюда же Квасов упал. Кто, интересно, вызывал скорую помощь? Была ли девочка с ним рядом?

Дима припомнил собственные школьные годы. Они с пацанами тоже вечно лазили по разрушкам. И рисковые фотки делали. На старый пленочный фотоаппарат «Зоркий С». Ощущения ярчайшие — страх и одновременно восторг.

А если бы кто мне задание дал? Залезть, допустим, на крышу и чтобы друзья засняли, как балансирую на краю?

Наверно, согласился бы.

А сигануть с крыши? Насмерть?

Это нет. Точно нет.

Когда говорили с Оксаной Юрьевной про Тимофея, та настаивала: про несчастный случай речи не идет, подросток прыгнул намеренно.

Но если они в тот момент были вдвоем с Олей — тогда, получается, Квасов не пацан. В жизни бы нормальный парень не стал подобное творить на глазах своей девушки.

Или все-таки это тоже задание — для нее? Сначала пережить несчастье с другом, а потом поставить крест на собственной жизни?

Полуянов обошел огороженное здание. Охраной и не пахло, но прорех в заборе нет. Все заделаны. По виду, совсем недавно. Как всегда у нас — уже после трагедии.

Его кто-то дернул за рукав. Дима резко обернулся. Парнишка лет двенадцати. Явно нервничает. Спросил:

— Это ты насчет Оли приехал?

— Я.

— И что писать будешь?

— Пока не знаю, — честно признался Дима.

— Нам в школе про «Синего кита» заливают. Точнее, про «Остров смерти». Я че тебя догнал. Не пиши про это.

— Почему?

— Да потому, что гонят они. Тимка с этим «Островом смерти» прикалывался просто. И прыгать ниоткуда точно не собирался.

Глаза стали жалобные, добавил:

— Тимоха слово всегда держал. А мы с ним на воскресенье договорились: всю ночь в Clash of Сlans катать. Не мог он меня кинуть.

— Ты его друг?

— Ну типа.

Полуянов протянул руку:

— Дмитрий.

— Тезка! — обрадовался паренек. — Только меня все Димоном зовут.

— Димон, а как сейчас Тима? С ним пообщаться можно?

— Ну у него там до хрена костей переломано, и он спит. Врачи как-то специально усыпили, чтобы ему не больно было.

— Искусственная кома?

— Во, вроде она.

— Слава богу!

— Почему?

— Ну раз искусственная — значит, разбудят его, когда время придет. И Тима сам все расскажет.

— Только не поверит ему никто, — тяжко вздохнул Димон.

— Почему?

— Ну аккаунт-то в «Острове смерти» есть у него.

— А у меня в «Синем ките» был. Когда-то.

Встретил изумленный взгляд парня, объяснил:

— Я писал про эту организацию. Внедрился специально.

— У Тимки дела хуже, — вздохнул тезка. — Ему по другой причине не поверят. Он…