Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

Вообще-то, все старшеклассники из школьной рок-группы ходили с девчонками. И на репетиции с ними заявлялись. Но Мишка — никогда. Так что Ян с удивлением спросил:

— А чего я твою подругу не видел никогда?

Парень понизил голос — хотя улица пустая совсем:

— Она Петра Андреича дочка. И маленькая. Двенадцать лет всего.

— А-а, Люся из шестого?

Сразу вспомнил большеглазую худышечку с толстой косой. Всегда на первой парте, руки строго в позе отличницы — одна на другой, хотя на его уроках подобного точно не требовалось.

— У тебя хороший вкус, — похвалил.

Девчушка, правду сказать, красоты неописуемой.

— Да видите, Ян Саныч (хотя просил без отчества, Мишка все равно сбивался), любовь-то у нас платоническая. Петр Андреич Люсю, как Рапунцель из сказки братьев Гримм, в башне держит. Только в школу отпускает. И то туда только с ним, обратно — нянька приводит, сразу после уроков. А на переменках ей исключительно с девчонками можно общаться. Если с пацанами, то только из ее класса.

— И почему такие строгости? — удивился.

— Как, вы не знаете? — изумился Мишка. — У них ведь своих детей нет, они Люсю из детдома взяли. И сначала она как все была, я на нее внимания не обращал, потому что мелкая. Но потом Петр Андреич вроде как засек, что с Тортиллой она целовалась.

— Подожди-подожди. С нашим Тортиллой? К нему ведь с бюстом меньше третьего размера не подходить, сам говорит!

— Так и я про то. И сам Тортилла божится: на фига ему с малолеткой целоваться? Люся во дворе упала, коленки разбила, плакала. Он — как мужик — подошел утешить, слезы ей вытер. А Петр Андреич: нет, целовались. Из окна будто бы видел. Тортиллу чуть из школы не выгнали, и Люсю с тех пор под замок.

Ян на тех детей, кто на его уроках не активничал, внимания не обращал. Сразу, как пришел преподавать, объявил:

— Насильно музыку любить не заставишь, так что жизнь никому портить не буду. Требования только два. Не прогуливать и не шуметь.

Люся ни того ни другого не делала, так что получала свои «пятерки» автоматом. А что она за человек, чем живет, что из себя представляет — понятия не имел.

Но теперь стал наблюдать. Пожалуй, что-то не так с девчонкой. Слишком замороженная. На уроке разговор про Наташу Королеву зашел. Класс дружно обсуждает «Маленькую страну», фильм «Новейшие приключения Буратино». Одна из девчонок вспоминает постановочное расставание певицы с Николаевым и их якобы прощальный тур в 1993 году, делится сплетнями: были всегда такие дружные, а сейчас, говорят, ссорятся постоянно, явно скоро разведутся, получается, накликали беду[21]. Остальные возражают, бурная дискуссия, страсти кипят… Только Люся так и сидит с прямой спиной, руки на парте, взгляд ничего не выражает.

На переменах тоже будто хрустальная — никогда никаких шалостей или беготни, почти всегда одна, только изредка рядом одноклассницы. С мальчишками ни разу не видел, чтобы общалась. «Может, — подумал, — отклонение какое психическое?» Но пролистал классный журнал — сплошные пятерки. Другие-то учителя оценки, наверно, за дело ставят.

С Петром Андреичем они почти приятели. Как-то спросил:

— Чего у вас дочка такая нелюдимая?

Тот пожал плечами:

— Слишком учебой увлечена. В университет хочет. Говорит, ей не до глупостей.

— В двенадцать лет — и такая серьезная? Молодец. А зачем вы ее опекаете так? Ребята все из школы сами ходят.

Ждал, что про злосчастный поцелуй расскажет, — но нет, Петр Андреевич выдал иную версию:

— К нам домой вдоль федеральной трассы надо идти. И Люсю однажды какие-то джигиты в машину пытались затащить. С тех пор боимся одну отпускать.

Ну каждый с ума по-своему сходит. Особенно отцы в возрасте, как Петр Андреевич.

Влюбленный Мишка ждал от него совета, и Ян его дал:

— Напиши для нее серенаду.

Парень (он давно пробовал себя в творчестве) смутился:

— Да я сочинил уже. Только как спеть-то? Я с ней однажды просто поговорить на переменке подошел, так Петр Андреич как коршун: немедленно отойди от младшеклассницы, с ровесницами общайся.

— Ну давай на кассету запишем. И подаришь незаметно.

Миша вдохновился. Остались после уроков. Ян послушал, подсказал, как улучшить мелодию, дал советы по тексту. Через день записали. Мишка поставил Тортиллу на шухер (чтоб, не дай бог, Петр Андреевич не показался) и презент свой вручил. Потом докладывал:

— Перепугалась! Но взяла.

А вскоре сказал радостно:

— Понравилась Люсе песня! Будем теперь дружить. Только осторожно, чтоб батя ее не спалил.

Яну даже интересно стало: как устроятся, если отец держит девочку под колпаком? Но Мишка всегда тяготел к эпистолярному жанру, поэтому дружба (смешно, у учеников и практически соседей, поселок-то небольшой) шла по переписке.

— Люська такая умная! — хвастался ему юный друг. — Даже «Манон Леско» читала, хотя ей только двенадцать!

До Нового года активно переписывались, а на праздниках и встретиться смогли. Директор с женой в ресторане, няньку (она же помощница по хозяйству) отпустили в соседний поселок родню навестить, и у Мишки получилось прокрасться в дом. Просто погулять Люся боялась: соседи заметят и отцу доложат. А во двор парень тайно пробирался, через заднюю калитку.

После новогодних каникул пришел довольный как слон. Глаза сумасшедшие, влюбленные. Специально к Яну прибежал еще перед первым уроком, доложил: «Люся — точно вторая половинка моя! Дождусь, пока вырастет, — и поженимся!»

— Но вы хоть поцеловались? — подколол Ян.

— Вы что, Ян Саныч. Я ее только за руку взял, и то сказала: не надо. Настоящая Снежная королева.

А ближе к середине дня столкнулись в школьном коридоре — на Мишке лица нет. Оказалось, вызывал его директор и грозил всеми смертными карами. Уголовная статья за попытку изнасилования — самое малое. Велел впредь на пушечный выстрел не приближаться. И Люся в школе не появилась.

— Засек, видать, кто-то из соседей и доложил, — сказал печально.

Ян считал, он за своего вокалиста может ручаться, поэтому пошел к Петру Андреевичу парня защищать. Но тот и слушать не стал, орал на весь кабинет:

— В двенадцать лет! Кобелей она будет водить в пустой дом!

— А что делать девчонке? Если больше нигде и пообщаться нельзя?

— С одноклассниками пусть общается!

— Ну Петр Андреевич! В двенадцать лет мальчишки еще дети совсем, их слабый пол не интересует. А Миша — хороший парень. Порядочный.

— Все, Ян, — обрубил. — Чтобы я не слышал этого больше. И любимчику своему