Личное дело господина Мурао - Даша Завьялова

как рассказал вам в тот день, когда попросил помощи. И искренне считал, что мой приятель в тот день просто ошибся, недопонял, испугался…

Как-то я поделился с ним глупой мечтой о том, как было бы здорово вернуться с войны другим человеком – в прямом смысле, под новым именем. Сказал, что точно начал бы новую жизнь и не прикоснулся бы ни к одной игральной кости. Кэнъитиро посмеялся и сказал, что, если мы оба переживем войну, он попробует помочь мне выправить новые документы.

Но этому, видимо, не суждено было случиться: Кэнъитиро был убит буквально в последние недели войны. Я искренне горевал о его смерти, но потом… потом я подумал, что он ведь был бы рад помочь мне, – и решил рискнуть вернуться в мирную жизнь под его именем. Я довольно хорошо узнал его за годы войны, и знал наверняка, что в Киото у него была только старенькая мать. Но он при мне получил письмо о том, что она умерла, – как, кстати, и мои родители.

Я изучил его фото, которые публиковались в газетах до войны, и изменил прическу на такую, какую носил он. У нас и без того было некоторое сходство, а теперь оно стало еще больше. Кроме того, война меняет людей – и тот, кто заметил бы разницу, наверняка списал бы ее на войну. Ну и к тому же, как вы знаете, я из предосторожности не разрешаю публиковать свои фото.

Так вот почему он тогда попросил, чтобы Сэйдзи не фотографировал его для интервью!..

– Конечно, Кэнъитиро знали соседи, – продолжал он, – но я решил, что не буду возвращаться в тот дом сразу, и даже не стану появляться в том районе первые годы, куплю по возвращении другой, а этот продам, когда он вырастет в цене.

Я перебила его:

– То есть история о том, что Мурао переезжал, когда случилось то преступление, – это уже ваша выдумка?

– Да, он тогда жил в доме, что я показывал вам на станции Утано, и никуда не собирался уезжать. А этот дом купил уже я, когда вернулся сюда. Я просто добавил переезд в свой рассказ, чтобы он звучал убедительнее, а заодно – чтобы объяснить, почему я живу в другом месте… Один человек помог мне выправить документы на имя Мурао, но сразу ехать в Киото я побоялся, поэтому больше шести лет жил на Хоккайдо. Историю о том, как я… вернее, мы с теми женщинами писали романы, вы знаете, я не буду ее пересказывать – она полностью подлинная.

Когда Наоко в одном из писем написала, что преступление на самом деле было немного не таким, как его описал сам Мурао, я был поражен и понял, что присвоил не такую уж благополучную жизнь, как мне показалось сначала. Не знаю, было ли умнее проигнорировать этот шантаж, но я испугался и написал, что заплачу ей, нужно только найти деньги. То есть письмо с обещанием заплатить все-таки действительно существовало, и я не совсем соврал вам. Правда, я написал его в ответ на другое письмо – то, в котором она шантажировала меня уже настоящим моим преступлением – подменой имени.

– Да, теперь история с письмами тоже вполне понятна… Только один вопрос: человек в черной юката – ваш младший брат?

– Да.

– Так я и подумала, когда вы сказали, что он обнаружил у себя талант взломщика. Что ж. То, как умер настоящий господин Мурао и воскрес ложный, понятно. Надеюсь только, господин Ямада, что на этот-то раз вы рассказали нам правду.

– Да, всю до единого слова. Если захотите проверить мои слова, езжайте к заливу, в мой родной поселок, и узнайте о том, как жил и умер Ямада Сюнъити: соседи расскажут вам историю моей юности… и моей славной гибели на войне. Только, разумеется, погиб тогда не я, а Кэнъитиро – и он же похоронен под моим именем. И я прошу вас, если не затруднит, называйте меня прежним именем, к которому вы уже привыкли. Вот уже семь лет как я запретил брату и самому себе называть вслух имя Ямада, потому что теперь я другой человек, и мне хотелось бы продолжить эту жизнь… Хотя, конечно, это уже в ваших руках.

– Хорошо, господин Мурао, – сказала я и в ту же секунду увидела, каким облегчением сменилось напряжение на его лице.

Кадзуро, который еще две недели назад философски отметил, что следует дать вещам идти своим ходом, все-таки был прав. С точки зрения закона Ямада, разумеется, совершил правонарушение, но кому сейчас будет легче, если он ответит за него? Ведь он и без того пострадал за преступление настоящего Мурао, утеряв на всю жизнь способность ходить.

– Мы не будем сообщать ничего полиции. Но если когда-то нам зададут прямой вопрос, знали ли мы о подлоге, нам придется ответить правду.

– Это правильно, это правильно, – быстро закивал он. – Я и не рассчитываю на то, что кто-то будет прикрывать меня. Мне достаточно будет, если вы не пойдете в полицию сами. Я очень благодарен вам.

– В таком случае позволю себе продолжить, – сказала я. – Когда мать с сыном поняли, что вы передумали платить, Таро решил залезть в ваш дом. Может быть, затем, чтобы узнать, действительно ли у вас плохо с деньгами – по крайней мере, полиции он сказал именно так. За день до преступления он, переодетый, был здесь, на этой улице. Может быть, гулял туда-сюда или сидел в кафе на первом этаже того рекана: весна, идет Мияко одори, гэйко на старинных улицах Киото просто сотни, если не тысячи – ему было легко затеряться и не привлекать внимания. Когда от вашего дома отошел почтальон, он нагнал его и спросил, здесь ли дом господина Мурао. Эта нить позднее привела нас к ложному следу: мы с Кадзуро увидели, как вас смутил вопрос о женщине, и решили, что вы знаете, о ком речь. Так мы вышли на Кивако из «Эрики»: она помогла Кадзуро организовать съемку всех девушек оттуда, но почтальон не узнал никого на фото и повторил, что та женщина, судя по всему, была настоящей гэйко, а не юдзе. Тогда мы решили, что это или Наоко, или ее дочь.

– И тут мы почти не ошиблись, – вставил Кадзуро. – Ну, дочь оказалась сыном, но все-таки.

– Да, по крайней мере, мы правильно поняли, что молодая гэйко может быть ребенком Наоко.

Дальше начинается самое интересное: большую часть этого я узнала от Дзиро. Господин Нода Дзиро – это еще один