Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

Ян уклонялся от вопросов, кого он ищет и чем помочь. Прогуливался с загадочным лицом мимо прилавков с бесконечными образцами поводков, ошейников и собачьих мисок. Заглядывал в аудитории.

Прасковью встретил совсем не романтично — возле туалетов. Он намеревался войти в отсек для джентльменов, она выскочила из женского — и застыла. Изначально Ян планировал вручить букет с одного колена, но пол в районе удобств не поражал чистотой. Да и ее взгляд не располагал — вместо счастья и восхищения прочел в нем неприкрытый ужас.

Поэтому лишь небрежно спросил:

— Что-то не так?

Она затравленно оглянулась — подслушивать некому, но несколько дамочек глаз не сводят. Горячо прошептала:

— Если вы ко мне… то уходите отсюда! Немедленно!

Не растерялся:

— Я все равно вручу вам эти цветы. Говорите, когда и где.

— О боже!

— Буду ждать в ресторане «Спаржа». Он через дорогу.

Дамы-охотницы устали ждать в отдалении. Две самые смелые приблизились, одна строго спросила:

— Проська! Чего мужчине от тебя надо?

— Он ищет, — глаза испуганно заметались, но сориентировалась, — где щенка белого японского шпица купить. Для своей девушки.

— У-у-у, а японцев-то ни у кого и нет…

— Ну вот и я ему говорю!

— Я думал, у вас представительное мероприятие, — подыграл Ян. — Ладно, пойду в другом месте искать.

— Розы ваши завянут, пока найдете. Порода редкая, — хмыкнула вторая дамочка.

И подхватила Прасковью под локоток:

— Пошли быстрей, ты ж на лекцию по креативному грумингу хотела.

Если ждать, пока лекция закончится, — вряд ли его планам провести безалкогольный день суждено осуществиться.

Вышел с выставки, устроился в «Спарже» — лучший столик в уголке террасы, с видом на море он заказал заранее. Взялся изучать меню. Сок сельдерея — или все-таки виски?

Но тут ворвалась она — перепуганная, встрепанная.

И свою затею Ян все-таки осуществил: на одно колено перед ней встал, вручил цветы.

Изумруд ее глаз повлажнел. С наслаждением вдохнула аромат, неуверенно спросила:

— Это правда… мне?

— Ради кого еще я бы пошел на собачью конференцию? — улыбнулся.

Захлопотал, помог поместить цветы обратно в большую вазу, отодвинул ей стул. Спросил:

— Но почему ты перепугалась так? Муж, что ли, приехал?

— Нет. Но ему точно бы доложили.

— А кто он у нас? Олигарх? Владелец твоего салона?

— Нет-нет. Муж не имеет отношения к собачьей индустрии. Но он дал мне все. И я не хочу его предавать.

— А в чем ты его предаешь? — улыбнулся. — Разве запрещено современной женщине пить в хорошей компании сельдереевый сок? Разговаривать о музыке?

— Нет, но…

— Значит, давай закажем — что-нибудь вкусное и полезное.

Обычно Ян не слишком интересовался биографиями своих женщин, но Прасковья его заинтриговала. Попросил:

— Расскажи о себе.

— Похвастаться мне нечем, — ответила грустно.

И поведала.

Родом она из Снежинска, отец — офицер, мама — учительница. До поры жили счастливо, но когда Прасковья пошла в первый класс, родители погибли в автокатастрофе. Бабушек-дедушек не было, единственная родственница — тетка, инвалид второй группы, пыталась взять девочку под опеку, но «гуманное государство» больному человеку ребенка не доверило, тем более что проживала та в Абхазии. Прасковью определили в детдом в Челябинске. Она всегда была домашней, робкой и с ребятами, многие из которых прошли огонь, воду и медные трубы, контакта совсем не нашла.

— Единственный друг и был — Мухтарчик. Охранники завели. Метис овчарки. Характер — дай боже, даже на директора рычал. Но мы с ним как-то договорились сразу.

Над Прасковьей в детдоме потешались, но не препятствовали, когда она купала дворового пса. Вычесывала. Научилась стричь ему когти. Да что там, огромный зверь даже пасть безропотно разевал, когда приказывала. Давал себе зубы почистить.

И конечно, девочка решила: она не пойдет ни в швейный колледж, ни в кулинарное училище (обычная траектория для детдомовских). Будет заканчивать одиннадцать классов, а потом поедет в Москву и поступит в ветеринарную академию.

— Но, конечно, пролетела. Даже по квоте для сирот не прошла по баллам. Расстроилась, не понимала, куда дальше. В Снежинске у родителей жилье служебное было, его, понятно, отобрали, так что оставалось только ждать, пока государство квартиру выделит. Положена вроде бы однокомнатная, но на них большая очередь. Если прямо немедленно — только в коммуналку. Но я-то уже в Москву успела влюбиться. Не хотела возвращаться в Челябинск. И решила: буду здесь крутиться. Сняла угол. На последние деньги накупила учебников — чтоб на следующий год снова поступать пробовать. И стала подработки искать. Хотела, конечно, ближе к ветеринарке, но кем меня туда возьмут? Только уборщицей. Поэтому дала объявление: готова погулять с вашей собакой.

Ян расхохотался:

— Ты серьезно?

Удивилась:

— А что такого?

— У нас в Абрикосовке псы сами гуляют.

— Я тоже боялась, что никто не откликнется. Но знаешь — сразу начали писать. В Москве-то одну собаку не выпустишь, а на поводке водить — всем вечно некогда, непонятно, зачем в такой ситуации животное заводить.

— И какую ты цену поставила?

— Триста рублей за два часа.

— На два бургера.

— Я их не ем, — улыбнулась беззащитно. — А если в день четыре клиента — в целом хватало. И на еду, и за жилье платить.

Собаки встречали ее с удовольствием. С клиентами тоже ладила, поэтому быстро получила высокий рейтинг. И полгода примерно спустя позвонила ей важная дама, хозяйка померанского шпица. Строго сказала:

— Никогда бы я в чужие руки своего мальчика не отдала, но вынуждена. Сама с ним гулять не могу, по состоянию здоровья. А с супругом он выходить отказывается. Не идет — и все. Делишки свои по углам делает. Ищу поэтому профессионала. Кто уговорит.

Яну довольно дико было слышать, что собаку еще и уговаривать надо, но Прасковья с улыбкой продолжала:

— Шпицы — все, хоть японцы, хоть померанцы — страшные собственники. Выбрал себе хозяина — никого больше не признает.

— А муж не мог, что ли, настоять? Прицепил поводок — и вперед?

— Пес не шел. Садился на попу. Пытался на руки взять — огрызался.

— А ты его, значит, убедила?

— Сначала вместе с хозяйкой выходили. Но ей прямо очень было тяжело — артроз в тяжелой фазе. И мы вместе Масику объясняли: мамочка болеет, ей сложно. А гулять — обязательно надо. Согласился в итоге. Мы с ним почти подружились даже. Два раза в день к ним ездила — из Бирюлева на Большую Никитскую. Иногда после прогулки оставалась, по хозяйству помогала. А потом… — помрачнела, — хозяйка умерла. Масик выл беспрерывно. И муж — теперь вдовец — взмолился: пожить в их квартире. Я, говорит, сам с ним никак не слажу. Мне