Карусель - Семен Теодорович Альтов

другой дверью. За бильярдной — небольшая преферансная. Пройдя ее, мужчины попадают в оружейную. На стенах здесь развешаны коллекции холодного и огнестрельного оружия, а посредине стоит небольшая пушечка. В оружейной тоже несколько дверей. Рыльский подходит к дальней, открывает ее, и они опять оказываются в зале со статуями и картинами.

Из-за стола снова поднимается женщина-экскурсовод с указкой в руке.

Рыльский пятится назад в оружейную.

— Что-то мы запутались, — морщится он и достает из кармана лист бумаги с надписью «План квартиры».

— Ах, вот оно что! Сейчас мы выйдем в оранжерею редких растений, потом в оранжерею обычных растений, потом через библиотеку и фильмотеку… Нет, лучше через фотолабораторию, спортзал и попугайную, там у меня попугаи… Ага, вот самый короткий путь. За мной!

Они проходят через винный склад, банкетный зал, еще какие-то помещения, назначение которых Скорикову неизвестно, и попадают наконец в комнату, которую Рыльский называет гостевой. Здесь все утопает в коврах, стоят мягкие кресла, на столах и полках — электронная аппаратура и изящные безделушки. У одной стены — концертный рояль. В центре комнаты — шарообразный, инкрустированный перламутром предмет с отходящей гибкой трубкой.

— Пылесос? — спрашивает Скориков.

— Кальян! — улыбается Рыльский. — Агрегат для курения. Заправлен «Мальборо».

Рыльский открывает все окна (окна в комнате обычные, стандартные, как и во всей квартире), скидывает пиджак и наконец убирает в один из ящиков напильник, который до сих пор держал в руке.

— Сейчас познакомлю вас с женой, — говорит Рыльский. — Ты ее еще не видел, — говорит он уже только Корытову, — она у меня недавно.

В один из столов вмонтирована панель со множеством кнопок. Рыльский нажимает красную, и через мгновение в комнате появляется высокая стройная женщина в длинных восточных одеждах. На ней — шляпка с густой вуалью, весьма смахивающей на паранджу. За спиной женщины стоит, полусогнувшись в поклоне, толстый безобразный человек.

«Неужели евнух?» — холодеет от страшной догадки Скориков.

— Мрахтель коуедо шагету! — властно говорит женщине Рыльский.

— Тромах кюрю ажиеда ао, — смиренно отвечает она и исчезает вместе с жутким своим сопровождающим.

— Сейчас нам принесут коктейли и перекусить, — говорит Рыльский. — Тебе, я знаю, все равно, что жевать, — обращается он к Корытову (Корытов молчит, пока в квартире Рыльского он не произнес ни слова), а вы, Алексей, любите устрицы?

— Святополк Васильевич, — хриплым голосом спрашивает Скориков (он наконец решился), — вы в торговле работаете?

Рыльский падает на ковер и хохочет, дрыгая в воздухе ногами.

Отсмеявшись, он садится по-турецки и вполне серьезно отвечает:

— Я понимаю, что вы имеете в виду, Алексей… Нет, вы ошиблись. Все, что вы видите здесь, нажито честным трудом. Вас интересует, кто я? Давайте назовем мою должность так: «Заместитель директора по щекотливым вопросам». И больше об этом не будем…

Подробнее о своей работе Рыльский никогда никому ничего не говорил. Куда он ездил на службу, кто был директором и в чем конкретно заключались обязанности заместителя, остается загадкой. Не знают этого даже авторы повествования. Известно только, что на работу он мог уйти и в пять утра, и в двенадцать дня, и в восемь вечера. Одет бывал всегда по-разному. Иногда он уезжал на трамвае, за ним могли прислать электрокар, временами у дома стояла и «Чайка» с синеватыми непрозрачными стеклами, номерной знак которой начинался с трех нулей. Чаще всего Рыльский брал с собой портфель, реже — рюкзак, и еще реже — грабли или лопату. Возвращался он тоже по-разному. Один раз — в машине «Скорой помощи», с перевязанным лбом и рукой в гипсе, в другой раз неподалеку от дома опустился грузовой вертолет, и оттуда следом за Рыльским вышли двенадцать одинаково одетых незнакомцев и внесли в квартиру двадцать четыре корзины с цветами. Ездил он и в командировки. Его дорожный чемодан был украшен множеством наклеек, однако названия городов всегда были тщательно зачеркнуты…

Осторожно ступая, в комнату входит человек в черном смокинге и белых перчатках. Он катит перед собой тележку, заставленную тарелками, судками и наполненными бокалами.

— Кушать подано! — торжественно провозглашает он и удаляется.

Неслышно появившийся следом дворецкий включает видеомагнитофон и исчезает.

Рыльский снимает серебряные крышечки, нюхает пар.

— Акульих плавничков? — спрашивает он. — Маниоки? Воблы? Или, может быть, запеченное ласточкино гнездо?

В это время одна из лампочек на вмонтированной в стол панели (синяя) начинает мигать, и одновременно с ней тоненько пищит зуммер.

— Слушаю! — говорит Рыльский в микрофон.

— К вам некто Мухин, — слышится в гостевой чуть искаженный электроникой голос швейцара. — Документы в порядке, оружия при себе не имеет.

— Проси, — коротко приказывает Рыльский.

В комнату входит высокий худой человек с резкими чертами лица.

— Как жизнь? — поднимаясь навстречу гостю, спрашивает Рыльский.

4. Мухин

— Поганая жизнь! — отвечает Мухин.

Мухину пятьдесят лет.

На нем шерстяная вязаная кофта, джинсы, на шее — яркий платок, в руке — чемоданчик.

Скориков никак не может отрешиться от всего того, что увидел в квартире Рыльского, и поэтому вряд ли замечает Мухина; Корытов цепко оглядывает пришедшего.

Скрестив на восточный манер длинные ноги, Мухин располагается на ковре, морщась, отпивает из бокала и, не морщась, съедает кусок лимона. У Мухина — большие и сильные руки рабочего человека, лицо — желтоватое (печень!), глаза — проницательные и усталые, с искоркой.

«Это — человек талантливый», — думает Корытов.

Неслышно ступая, дворецкий гасит экран видеомагнитофона, включает квадромузыку и исчезает. Рыльский и Мухин по очереди прикладываются к кальяну, Скориков и Корытов пьют кофе. Время для неспешной философской беседы. Корытов смотрит на Мухина.

— Я, собственно, пришел занять у тебя рублей двести, — обращается Мухин к Рыльскому. Присутствие Скорикова и Корытова нисколько его не смущает.

«Это — очень талантливый человек», — думает Корытов.

— Ты не вернул мне еще рубль двадцать семь копеек с последнего раза! — вскакивая на ножки, неожиданно визгливо кричит Рыльский и, перехватив удивленный взгляд Скорикова, с хохотом валится обратно на ковер. Он пошутил. Тут же Рыльский отдает распоряжение, и Мухин невозмутимо принимает конверт с деньгами из рук появившегося управляющего.

Мухин часто берет в долг у Рыльского, но деньги отдает всегда в срок и сполна. Так что за шуткой Рыльского нет намека на финансовую неаккуратность. Это просто шутка на ровном месте, от хорошего настроения.

— Опять — детишкам на молочишко? — не унимается Рыльский.

Мухин вздыхает.

У него двое детей. Мальчик и девочка.

По утрам они врываются в комнату Мухина.

— Па, а чего она? — показывая на сестру, кричит мальчик.

— А он чего? — отталкивая брата, кричит девочка.

У детей не складывается личная жизнь. Мальчику скоро тридцать, девочке — двадцать восемь.

Мухин вздыхает. Он не отвечает Рыльскому. Мухин смотрит на Корытова.

«Ровесник моему Федьке, — прикидывает Мухин. — Федька — бездарь, а