Легенды квилетов - Оливия Невельсон

Кватко впервые не обиделся. Он наловил рыбы к столу, преподнес гостям угощение и шумно отпраздновал свое возвращение вместе с семьей и друзьями. Пару дней побродил по берегу океана, а потом продолжил жить той жизнью, что была ему уготована с рождения: мастерил каноэ, расставлял сети на рыбу, точил копья.

Правда, жениться отказался наотрез. Отец его поначалу ругал, а потом, когда у братьев детишки пошли, смирился. Хочется парню быть бобылем – его судьба.

Хорошую жизнь прожил Кватко из племени квилетов. Оставил после себя потомкам добрую память да строгий наказ: каждую весну украшать его могилу синими люпинами.

Только сам он почему-то звал их «цветами Доли».

Подводное племя

Прекрасная Иоки ходила по берегу вдоль океана, кричала в небо, бессильно заламывала руки. Ложилась на мокрый песок, вонзала в него пальцы, ломала ногти. То плакала, то смеялась, а иногда вставала на колени и обращала молитву к рокочущему океану, к безмятежному небу, к закатному солнцу, к клубящимся тучам.

Прекрасная Иоки просила у богов милости, просила отца одуматься, вразумить его умоляла – утром у матери, ввечеру у неба.

Но стоял тот подобно священным соснам, не шелохнувшись. Речь держал – словно топором махал: что ни слово, то удар, и летят щепки, отскакивают тонкие ветки, трещит кора. Все сердце Прекрасной Иоки своими словами обтесал, ничего не оставил.

Волны бьются о берег, и слышится ей: сговорена, сговорена, сговорена…

А главное, за кого? Прекрасная Иоки снова принимается смеяться. Дями – сын вождя соседнего племени, красавец, первейший охотник, сам станет вождем, когда время придет. Девки по нему сохнут, а парни все как один ему завидуют.

И только Иоки, Прекрасной Иоки, от одного взгляда на лицо Дями делается дурно. Так дурно, как бывает при виде тухлой рыбы, выброшенной на берег. И глаза-то у него точно высохшая на солнце чешуя – серые и безжизненные.

…ночь спустилась с горных вершин, а Прекрасная Иоки так и не сдвинулась с места. Безмолвствовали боги, и отец оставался неумолим. Приходила мать: говорила что-то, просила одуматься, покориться, сулила жизнь всем на зависть, прошлое свое вспоминала. И ее сговорили, не спросясь, а ничего – жизнь прожила, детей родила, дочь вырастила… дурную только, но это дело поправимое.

Прекрасная Иоки лишь улыбалась печально. Смотрела на серебристые вспышки звезд, танцующие на гребнях волн, глубоко вдыхала запах соли и хвои, гладила прибрежные камни.

«Прощай, океан, прощайте, шапки снега на вершинах гор, прости, мама…»

Она медленно вошла в воду, оттолкнулась ото дна и поплыла прямо по лунной дорожке, как когда-то мечтала в детстве. Ребенком Иоки была непоколебимо уверена, что по океану скользит самая настоящая тропа вроде тех, что ведут по склонам гор к цветочным полянам у вершины. Отважившийся пойти лунной тропой непременно окажется в землях Небесного племени, где океан похож на расплавленный жемчуг и пахнет медом и эвкалиптом, а звезды венчают собой верхушки сосен, и свет с них подобно смоле стекает на землю.

И вот теперь Прекрасной Иоки довелось осуществить свою детскую мечту. «Буду плыть, пока не выбьюсь из сил, и даже тогда я не позволю себе остановиться. Не знаю, ведет ли эта тропа к Небесному племени, но лучше погибнуть на середине пути к мечте, чем проживать ту жизнь, что задумал для меня отец».

Трижды она ощущала, как тело наливается тяжестью. Трижды ей сводило ноги, крутило плечи. Трижды опрокидывали волны навзничь непокорную дочь вождя. Прекрасная Иоки ложилась на воду, обращала лицо к звездам и давала себе отдых. Океан бережно качал ее в больших гладких ладонях, поддерживая под голову, словно младенца.

Прекрасная Иоки улыбалась в ответ и, отдохнув, снова пускалась в путь. Она сама дивилась тому, как много сил возвращали ей краткие передышки.

Но вот быстротечная летняя ночь подошла к концу. Поднялась волна, слизнула звезды с небес и погасила с шипением. Как потревоженная нерадивым охотником птица, сорвалась луна в небеса: сжалась, уменьшилась и вовсе потускнела. Заалел на горизонте рассвет, оборвалась серебристая тропа – и в тот же миг Прекрасная Иоки пошла ко дну.

«Не успела, жаль…» – мелькнула мысль, и небо над ее головой погасло окончательно, смазанное стремительным бегом волны.

* * *

Прекрасная Иоки пришла в себя на берегу океана. В предрассветном сумраке над ней склонился самый странный человек из всех, что ей доводилось видеть. Тело его было полностью лишено волос: поблескивал в тусклом свете угасающей луны череп, странно смотрели глаза без полумесяцев бровей. Обнаженная грудь, все еще влажная от воды, тоже была гладкой, как речной камень.

Девушка не знала, благодарить своего спасителя или броситься на него с проклятиями. Горло болело, будто медведь его с деревом перепутал и когти точил. Не смогла Прекрасная Иоки выдавить из себя ни слова – так и сидела на песке, тараща глаза.

Спаситель ее тоже не говорил ни слова. Так они и молчали, друг друга разглядывая. А когда забрезжил на горизонте рассвет, незнакомец бросился в воду – да так в ней и исчез.

Вернулась Прекрасная Иоки в деревню, мать до полусмерти перепугала: одежда на ней грязная, изодранная вся, покрытая разводами соли. Напрасно отец допытывался, что случилось, – молчала Прекрасная Иоки. Сама ответа не знала.

На следующую ночь, стоило родителям уснуть, бросилась она к океану. С трудом нашла место, где оставил ее незнакомец, уселась на берегу и стала ждать.

Когда стареющая луна прошла высшую точку на небосводе, он появился из воды. Девушка вновь не находила слов, ее спаситель тоже молчал. Вышел из воды, отряхнул песок со штанов, сплетенных из бурых водорослей, рядом сел. Они смотрели на океан, и каждый сам про себя считал волны.

В одну из них незнакомец снова ушел с рассветом. О новой встрече они не условились, да и не нужно было им слов. Прекрасная Иоки и имя-то его узнала лишь в ту первую ночь, когда они легли вместе. Ахэну – так зовут теперь ее мужа. Куда до него Дями.

Не знает Прекрасная Иоки, кто такой Ахэну, и знать не желает. На что ей это? Полюбила она его всем сердцем так, что умирать расхотела. Этого достаточно.

Снова начала смеяться Прекрасная Иоки, снова песни запела. Родители на нее не нарадуются, думают, смирилась со свадьбой, а то и влюбилась в Дями. Внуков настроились ждать.

Теперь она и сама детей захотела. От любимого