Легенды квилетов - Оливия Невельсон

Сайен вскрикнула, а люди вокруг зашептались. Только старуха, первой заговорившая с Козуми, смотрела на него без удивления.

Мэтво лишь поморщился от крика Козуми и сказал, не повышая голоса:

– Не знаю, что тебе наплела сестра, мальчик. Не сомневаюсь, что рассказы у нее были пестры, как узоры на этих рубахах… Да только незачем мне смотреть на ее ребенка, потому как я к нему не имею отношения.

– Откуда бы тебе такое знать, а, вождь? – Неожиданно для Козуми не выказавшая удивления старуха подала голос. На Мэтво она смотрела без страха и почтения, как на нашкодившего ребенка. – Помню я, как ты Пету до дома провожал. Все переживал, что ей корзины тяжело нести.

Мэтво и это не смутило. Он подошел к побледневшей Сайен, обнял ее за плечи и миролюбиво произнес:

– Ну провожал. Ее каждый второй воин в племени по разу да проводил, но злится Козуми отчего-то только на меня. Или об остальных тебе сестра не рассказывала?

Еще мгновение, и юноша бы бросился на Мэтво, как вдруг ему на плечо легла тяжелая ладонь.

– Ну-ка хватит. Если твоей сестре есть в чем обвинить вождя, пусть приходит и говорит перед всеми. Только драк нам не хватало.

Мэтво рассмеялся. Краем глаза Козуми заметил, что Сайен пытается сбросить его руки, но вождь только сжал ее сильнее.

– Драться с племянником Луты-убийцы? Дурного ты обо мне мнения, Маконс. Уверен, сестра просто обманула мальчишку, вот он и злится, не разобравшись. Не виноват я перед ней, Козуми, не больше, чем половина этой деревни.

Юноша беспомощно посмотрел на остановившего его старейшину. Маконс был еще не старик, но чувствовались в нем степенность и твердость хорошо пожившего человека. И этот человек смотрел на Козуми спокойно – без гнева или отвращения.

– Если выяснится, что Пета не лжет, значит, будешь драться, вождь. Хоть с племянником Луты-убийцы, хоть с ним самим, если он по такому случаю из могилы выберется. Иначе какой ты вождь, Мэтво? – Хотя Маконс говорил негромко, его слова отчетливо разносились в наступившей тишине. – Но на ритуальном поединке, а не среди рубах да корзин с брусникой. Иди домой, Козуми. Как родит Пета, пусть ребенка приносит. Глянут на него наши старухи, и если решат, что Мэтво его отец, получишь ты шанс отомстить. Если же нет… Не были вы изгнанниками никогда, по воле своей ушли, но если сестра твоя лжет – станете.

Козуми бессильно кивнул. Маконс повернулся к дочери:

– А ты отойди от него. Вот выясним, чей ребенок, тогда и о свадьбе поговорим. Я свою дочь за бесчестного человека не отдам, будь он хоть десять раз вождь.

Козуми проклинал себя за поход в деревню, а пуще того – за открытый рот. Что стоило ему промолчать? Что теперь скажет мать?.. А Пета? Помог сестре, называется…

– А корзины свои забери, – резким голосом произнес вождь. – Что твоя сестра за человек – еще вопрос, но мастерица она хорошая. На бруснику заработала.

Козуми повернулся к нему спиной и неловко принялся поднимать корзины. Старуха, посмевшая возразить вождю, подошла помочь ему и тихо произнесла юноше в самое ухо:

– Не слушай ты его. Врет. Хорошая девушка Пета, хоть и влюбилась в гадюку. Никому она здесь, кроме Мэтво, даже улыбки не подарила. Ступай домой, сынок, а слова его злые здесь оставь.

Ушел Козуми из деревни понурый и нагруженный корзинами. Как ни старался он последовать совету старухи, а слова вождя с ним остались, будто взвалил их кто ему на спину и согнул ее к земле.

Казалось, не разогнется она больше.

* * *

Молча слушала сына Чумэни, ни разу не перебила. А как закончил – бросилась на него горным львом, за волосы схватила, по плечам лупить начала.

– Что ты наделал?! Что натворил?!

Придерживая рукой живот, бросилась Пета на защиту брата и только тем его шкуру и спасла: побоялась мать ее задеть случайно.

– Пошел вон! И чтоб глаза мои тебя следующие пару дней не видели! Даже дыхания твоего слышать не хочу!

Выскочил Козуми из дому, бросился к реке, к месту, где каноэ оставил. Как не расшибся по дороге – загадка. Ничего он перед собой не видел: ни деревьев, лишайниками увитых, ни зарослей папоротника, ни сгущающихся в небе туч. Добежал, в каноэ забрался и свернулся на дне клубком.

Хорошее это было каноэ, последняя работа отца. Хотелось Козуми, как в детстве, уткнуться ему в колени и расплакаться. Никогда он к матери со своим горем не ходил, только к отцу. Не стыдил тот сына, не попрекал слезами, а всегда находил слова, чтобы утешить.

Ох, не зря мать на него набросилась: может статься, погубил Козуми свою семью. Нет, в том, что Пета говорит правду, он не сомневался, да только что там старухи и старейшины в ребенке углядят? И будут ли вообще смотреть? Может, сделают так, как Мэтво пожелает, и думать о них забудут. А заодно и от семейства Луты-убийцы избавятся.

– Козуми!

Он выпал из забытья, с удивлением осознав, что даже близко не представляет, сколько времени провел, лежа в каноэ.

– Пета?!

– Козуми, ты здесь?!

Он выскочил на берег и побежал на голос сестры. Пета медленно шла по тропинке, придерживаясь за спину.

– Ты зачем так далеко от дома ушла?

– Тебя искала.

Козуми помог сестре опуститься на ближайший пенек. Пета запыхалась, но расстроенной или рассерженной не выглядела. Он с удивлением обнаружил, что сестра искренне веселится.

– Давно я из дома не выбиралась, братец, а мне еще пару лун носить, зря я на месте сижу.

– Ничего не зря! Тебе беречь себя надо.

– Беречь… Можно подумать, большая мне цена. Смотри, что я натворила!

– Пета, я не успел перед тобой извиниться…

Она махнула рукой.

– За что? За то, что молчать не стал? Глупости это, Козуми. Я бы скорее обиделась, если бы ты за меня не заступился.

Юноша опустился на землю у ее ног.

– Что теперь будет?

– Вот об этом я и хотела поговорить. – Пета стала серьезной. – Пока ты сидел в своем любимом каноэ, к нам заглянул Сикис…

– Сикис?! Зачем?

– А вот никогда не догадаешься. Мэтво его отправил.

Неужели вождь одумался?..

– Не спеши радоваться, братец. Крепко он на нас обозлился. Лучше скажи мне, так ли хороша его невеста?

Юноша залился краской. Пета хихикнула.

– Можешь больше ничего не говорить. Видимо, и голова у нее